Магия в других людях вокруг него начала иссякать, а в нем самом - наоборот, расти. Это работало не только в минус - он забирал магию и у врага.
“Всё началось с того, что Рафаэль Асэрра стал жадным.” — писал старый Мер. Рафаэль, потомок древнего рода, одного из основателей Жерреда, упертый до невозможности, но бесконечно сильный маг, который познал всю силу разрушений, который погряз в них, который не знал, как остановиться, даже когда война подошла к концу.
Тогда же и появился адский демон, который пришел его убить. В последней жалкой попытке, отступая, враги принесли в жертву несколько десятков человек, чтобы вызвать его. Чтобы спастись от Рафаэля, который хотел только догнать и убить.
Мер писал, что он был готов распрощаться с жизнью. Но демон неожиданно проиграл. А Рафаэль жаждущий получить ещё больше силы, с помощью Алого Древа провел ритуал и поглотил остатки демонической души, забрал его силу. Мер думал, что Рафаэль погибнет, пытался остановить это безумие, но хозяин не слушал. Он выжил, справился, забрал себе адскую душу… Стал ещё сильнее, стал злее, чем прежде, стал кровожаднее.
И тогда слуга понял - что ничто его не остановит. Что после окончания войны - он развяжет новую, потому что сила требует выхода. Слуга, который был с ним всю его жизнь - до ужаса испугался собственного хозяина. Но тогда он ещё не думал о его убийстве. Потому что тогда Рафаэль и встретил Кристину.
Женщину, ни разу не державшую оружие. Женщину, помогающую всем и своим, и чужим. Женщину, которая видела только живых испуганных людей с обеих сторон. И которая удивительным образом увидела человека и в том, чем стал Рафаэль.
Они искали убежище, после сильной стычки в лесу с остатками сил противника. Каким бы могущественным Рафаэль ни был - ему нужен был отдых. И Кристина приняла их в своей маленькой хижине в глуши. Она не знала кто он, ей было всё равно. А Мер не решился ей сказать.
Потом он сожалел об этом. Потому что Рафаэль тоже молчал о себе, только всё чаще встречался с ней. Мер подозревал, что он так ей ничего и не объяснил Не сказал этой мирной женщине, бесконечно доброй женщина, что Рафаэль - один из самых жестоких убийц в этой войне.
Тогда новости дошли и до Жерреда. До других магов. До некромантов, до Академии… Мер не знал точно кто принял решение избавиться от Рафаэля. Но на него стали покушаться. И это стало началом новой войны между столицей континента - Жерредом и Рафаэлем, который вышел из под контроля.
Мер пишет, что первым делом Рафаэль запретил ему говорить про Кристину где бы то ни было. Запретил говорить вслух о её существовании.
“Хозяин уже будто знал, что её ждет. Но только не ведал, кто её им отдаст. Не знал, что ту, кого полюбило это чудовище, которое когда-то было человеком, отдам Вердеру я. За что мучиться мне вечно. Ведь я не знал… что они с ней сделают. Я просто хотел закончить всё это безумие… Я хотел мира, и я его принес, но какой ценой… Я бесконечно сожалею. Бесконечно. Я жалею её, но не его. Мой хозяин, Рафаэль Асэрра, во всём был виноват сам. Но за моё предательство наказал меня не он. А Эльдора фон Стредос. Я всё ещё помню те долгие, жуткие часы на кладбище...”
Глава 12.3
“Сейчас я думаю” — пишет слуга Рафаэля. — “Что, если бы им просто позволили быть вместе? Кристина была удивительной. Она, наверное, смогла бы сделать из него вновь человека. В её глазах была сама жизнь. Но на нас стал всё чаще нападать хаос, раньше мы даже не знали толком что это такое. Против хозяина повернулись и враги и свои, но мы не сразу это поняли.”
Враги боялись, что его пошлют на соседний континент. Свои боялись - что он вернется в Жерред.
Мер пишет, что Рафаэль поначалу решил, что это вновь развернулась война. Отчасти это оказалось правдой. Отчасти, как узнал потом старый Мер — это оказался магистр Вердер Браун, пообещавший Академии разобраться с Рафаэлем. А потом вдруг пошли слухи, что это Асэрра виновен в появлении этих демонов. Никак иначе кроме как демонами этих жутких существ, проявлений хаоса, не называли. Кто распускал эти слухи я догадываюсь довольно быстро…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но кто открыл Пурпурное Древо первым доподлинно неизвестно. Будто это произошло одновременно на обоих континентах. Будто хаос сам захотел явиться людям…
И думать об этом мне жутковато.
Читаю и злюсь. Мер сбивается с пересказа в сплошную рефлексию и жалость к себе. Мера и его душевных страданий становится всё больше, а Рафаэля всё меньше. Я пролистываю некоторые страницы, потому что Мер то оправдывает Академию, то вдруг начинает оправдывать Рафаэля и писать, что без него континенты бы пал, что он переломил ход войны. Отчего я злюсь ещё больше, потому что взамен Жерред решил покончить с ним. Убить того, кто решил взять всё в свои руки…
Но и Рафаэль сам мог это прекратить, сдаться, но не делал этого. Правильно писал Мер - он не мог остановиться.
Мне очень не хватает при этом описания того, что реально творил Рафаэль. Да, он жестоко поступил с отступающими. Но я не вижу вообще ничего из того, что писали в сети. Я просто не вижу, чтобы они вообще были в тех местах. Наверняка, если сравнивать территориально - окажется, что в моменты, где его обвиняли в бессмысленных кровавых убийствах - Рафаэль был где-то в другом месте.
А может быть я просто хочу, чтобы это было правдой. И меня саму мучает совесть… Как и этого старого слугу…
Но надо будет спросить Винсента, если удастся ещё раз увидеться с ним - сопоставлял ли он слова старого Мера и то, что принимают за официальную информацию?
Я не вижу того, что Рафаэль Асэрра предал Жерред. Не вижу и того, что он измывался над беззащитными людьми. Нет. Большую часть времени они со слугой вообще скрывались, потому что он понял, что целят в него.
Но этот дневник всё же велся не чтобы оправдать Рафаэля. Он велся чтобы оправдать Мера. Чтобы извиниться перед Кристиной. А ещё старый Мер постоянно восхищается ею. Будто он любил её втайне. А мне противно это читать. Потому что как только Мер видел Рафаэля с ней слова его резко меняются:
“Это чудовище смело прикасаться к ней”. “Кристина не заслуживала любви такого монстра”.
Но только вот видел он Кристину всего пару раз. Насколько я поняла, Рафаэль всё же навещал свою любовь без слуги. И Мер понятия не имел, что их реально связывало.
А ещё мне показалось, что Мер… ощущал себя рядом с Рафаэлем ничтожным. Ощущал себя мелким насекомым в разгар бури. По сути он, так боящийся смерти, шел за тем, вокруг которого она была постоянно.
Порой мне сложно было понять, как скачет время. Как Винсент в этом разбирался? Иногда Мер возвращается в прошлое. В бою Рафаэль всегда был жестким и требовательным с другими магами, вообще предпочитая делать самому то, что не выходило у других.
За всё это время слово враг - имело только вполне конкретное определение. Мы так привыкли не называть этот континент. Эту страну. Континент Деи - сходный по размерам с нашим. Но мы были слабей… Мы проигрывали. Нас стирали с лица земли. А потом каким-то образом в истории появляется Асэрра. Словно кровавый ураган снесший и своих и чужих. Я не поверила в это тогда, я не верю в это и сейчас.
Тогда же Эльдора получила свою силу. Фон Стредос получили, сконцентрировав некромантию лишь на крови нашего рода. Только вот заслуги Эльдоры неоспоримы, как и заслуги Вердера, который судя по всему сражался магией Стихии и был магом по силе не уступающим Рафаэлю. А сильному магу наверняка тяжело смириться с тем, что кто-то твою силу отобрал.
В итоге Рафаэль прогнал слугу от себя, выслал в Жерред, отпустил его.
Уже тогда магистр использовал хаос. Но знали ли об этом в Академии? Судя по словам Мера - он делал так, что все думали, что это враги.
Ох черт, как же это было похоже на то, что Вердер Браун делал сейчас… Он его провоцировал! А Рафаэль покупался на это. Вердер насылал на маленький город демонов хаоса - Рафаэль приходил убить их, но всегда происходило так, что он задевал мирное население. Но в новостных сводках демонов не считали — а вот мирное население безошибочно записывали на счет Рафаэля. И удивительное дело, демоны тогда ещё не восставали из мертвых, либо всё это было подстроено и создатель попросту не давал им вернуться. Вердер не давал.