Из последних сил я аккуратно опустилась на брусчатку и только тогда позволила себе отключиться.
Пришла в себя я от осторожных прикосновений когтистых лапок к волосам.
— Лана, вставай. Дети Ручья хотят что-то подарить тебе.
Я с трудом поднялась на ноги: мозг не успел восстановиться, и голова нещадно болела, я даже не могла толком сосредоточиться на том, что происходит. Поэтому, когда стоящий впереди остальных ящер протянул мне что-то, я бездумно сжала его дар и поднесла поближе к глазам.
И ненадолго пришла в себя. В моих руках лежал один из тех ножей, которые носили вожди ящерских племён.
Ящер зашипел.
— Он говорит, что предыдущий хозяин этого ножа погиб в бою. И что он завещал отдать это тебе.
Ящеры стояли вокруг меня и чего-то ждали. А я жадно разглядывала нож. Он не был красив: грубая костяная рукоятка, украшенная непонятными мне резными знаками, такие же ножны. Его тонкое и длинное лезвие оказалось заточенным только с одной стороны и почему-то слегка загибалось у острия. Но это было церемониальное оружие народа воды и земли и фактическое признание меня вождём. Не знаю, как принято реагировать на такое по ящерским традициям, но я прижала нож ко лбу, к губам и к сердцу, затем приподняла штанину и засунула его за голенище сапога. Ящеры молча стояли и смотрели на меня. Потом так же молча опустились на четвереньки вокруг меня. Кажется, я всё сделала правильно.
— Идёмте, найдём остальную нашу армию. Надеюсь, сегодняшний день не принесёт нам новых сюрпризов.
Потрёпанное, но победоносное войско оказалось там, где я и ожидала: у ворот. Первым я увидела Канделиуса, с траурным выражением мордочки стоявшего возле нескольких крылатых трупиков, и с трудом сдержала подкатившие к горлу слёзы.
Интересно, а сколько воинов погибло в моём отряде? Но прежде чем я задала Шиве вопрос, ко мне подошёл Доменике.
— Светта-лана, займись расквартированием ящеров. Я хочу, чтобы этой ночью все наши солдаты спали под крышей.
Ну да, кто ж ещё уговорит народ воды и земли спать не в любимых ямках, а в непонятных человеческих строениях? Ну хоть узнаю, что там с потерями.
Размещением ящеров я занималась почти до часу ночи. Надеюсь, Женевьева позаботилась обо мне, и приказала слугам подготовить какую-нибудь подходящую комнатку во Дворце Правосудия.
— Све-тта. — Балдассаро ждал меня у ступеней дворца. Он уже переоделся и, кажется, даже вымылся — мне показалось, что его волосы влажно блестят в лунном свете. — Нам обоим было бы неплохо расслабиться.
— Возможно. Ты знаешь, которая комната подготовлена для меня? — Балдассаро кивнул. — Тогда проводи меня к ней, раб. Поможешь мне принять ванну. Если будешь достаточно услужлив и расторопен — возможно, я вознагражу тебя.
Ванна не принесла облегчения. Хоть прикосновения Балдассаро, тщательно смывающего с меня пыль и пепел, и были нежны и осторожны, я не чувствовала ни малейшего удовольствия. В конце концов, я отослала раба, приказав ему лежать на кровати лицом вниз и ждать моего прихода.
Хорошо, что кто-то (Женевьева?) позаботился о том, чтобы все мои вещи перенесли в эту комнату. И ещё лучше то, что в прошлый раз я не стала видоизменять ни одежду, ни верёвки.
Ремень оставил красную полосу на спине Балдассаро, и раб вздрогнул. Никогда раньше наши ночи не начинались с порки, но сегодня мне совершенно не хотелось никаких предварительных ласк. Да, справедливее было бы выпороть саму себя. Но проще — его, и, судя по тому, что между болезненными вздохами проскальзывали стоны удовольствия, раб был не против.
Я уже собиралась заканчивать с поркой и плотоядно поглядывала на кусочек гранталла, лежащий возле Балдассаро, когда в дверь поскреблись.
— Лана, тебя зовёт Доменике.
— Раб, я скоро вернусь. Полежи пока и подумай, чем ты сможешь меня удивить.
Переодеваться я не стала, лишь натянула те же сапоги, в которых была сегодня.
— Прости, Лана. Я бы не стал тебя отвлекать, но Доменике хотел самостоятельно прийти к тебе. Я решил, что лучше уж я приду.
— Спасибо, Шива. Ты самый лучший друг и хранитель. — Я сжала в объятиях ничего не подозревавшего котёнка. — Ты спас мне жизнь, малыш.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я же говорил, что каждому бенанданти нужен кот-хранитель. — Шива вывернулся из объятий, лизнул меня в нос и отлетел немного вперёд. — Спорим, не догонишь!
К покоям Доменике я добежала, так ни разу и не поймав шустрого котёнка.
— Пойти с тобой? — Шива сел на пол и обеспокоенно посмотрел на меня. — У меня какое-то нехорошее предчувствие.
— Не надо, малыш. Всё будет хорошо.
Я потрепала чёрную шерсть и вошла к Доменике.
— С-ветта-лана. Я доволен твоими сегодняшними действиями, и принял важное решение. — Доменике почему-то был не в своей любимой тунике, а в облегающих белых штанах и кожаных туфлях. Рубашки не было, и я наконец-таки увидела главный секрет ночного волшебства Доменике: гранталловую цепь никак не меньше пары сантиметров толщиной. — Следующий город, который мы захватим — Лагсале. Дож не станет уводить оттуда население, иначе пострадает слишком многое в Новой Венеции. И там мы поженимся.
— Что мы там сделаем?
Я рефлекторно отступила на шаг назад, попыталась нащупать дверную ручку, но не смогла. Позади меня была только гладкая стена: ни ручки, ни двери.
— Поженимся. Устаревший, конечно, обычай, но красивый. Соберём народ на площади, объявим о свадьбе, принесём жертвы озеру. Мне всё равно понадобится догаресса, и ты — вполне подходящий вариант. — Доменике широко улыбнулся, подошёл вплотную ко мне. — А консумируем брак мы прямо сейчас.
Он был очень-очень близко — я чувствовала на лбу дыхание, отдающее специями, ощущала лёгкий ореховый аромат от его кожи и волос.
— Но я не могу! — Я ещё сильнее прижалась к стене. Что может быть аргументом для Доменике, так и не начавшего считать меня человеком? — Я уже обещала Балдассаро!
— Перетопчется. Если будет возмущаться — убью.
Доменике стянул через голову цепь, отшвырнул её куда-то назад, и преодолел последнее оставшееся между нами расстояние. Локтем одной руки он прижал мою шею к стене, другой — принялся шарить по корсету в поисках шнуровки. Губы Доменике безжалостно впились в мои.
Почему-то мне не было ни противно, ни больно. Я вообще ничего не чувствовала, хладнокровно перебирая варианты, как избавиться от ублюдка. Я ощущала лёгкую напряжённость пространства, но воспользоваться магией не могла. Атаки башен, прерванный ретрибутис — я буквально чувствовала, как устал мой мозг и как плачевно на нём скажется ещё одна попытка использовать магию. За голенищем сапога спрятан нож ящеров, но как его достать, когда твоя шея крепко прижата к стене?
А Доменике всё продолжал целовать меня и жадно ощупывать моё тело. Неужели придётся терпеть и мстить утром?
Окно разбилось именно в тот момент, когда его губы переместились на шею, а рука нащупала шнуровку корсета и принялась дёргать за прочные кожаные шнурки. Я не видела, кто решил таким оригинальным образом навестить «учителя», но заранее возблагодарила спасителей.
Доменике убрал руки, подался назад и обернулся — видимо, хотел выяснить, что произошло. А я, не медля, наклонилась, выхватила нож и наотмашь полоснула им по открытому горлу «учителя».
Доменике рефлекторно вскинул руки, зажимая алую кровь, быстро-быстро бегущую из разреза. К счастью, я не видела его лица — только бьющееся в предсмертных конвульсиях тело, почему-то всё ещё стоящее на ногах. Кажется, его агония длилась вечность. И всё это время я не могла отвести глаз. Первый долг можно считать выплаченным.
Наконец Доменике упал и затих, а я увидела трёх солдат, стоящих у разбитого окна. Один из них направил в мою сторону маленький арбалет, двое других носили на поясе мечи, но не торопились их обнажать.
— Прекрасно. А вот и землянка. Пойдёшь с нами, тварь.
Мда, не так я себе представляла сцену «Света героически убивает Доменике, весь Большой Совет аплодирует стоя».
— Вы пришли от дожа?? Я на вашей стороне, я убила Доменике.