ничего страшного.
Оля заплакала.
– А чего у вас? – непонимающе оглядел он притихших оранжевых.
Проехать удалось немного. Провалившись в очередную агромадную ямину, автобус застыл. Словно сама техника ударилась в размышления, нужно ли ей вообще по этой дороге ехать. А если ехать, то в какую сторону податься? Податься ей хотелось домой, больше никуда. Дом далеко, полторы тысячи километров. Повернули к заправке.
– Стой! – заорали через салон.
Автобус покорно замер, заставив всех качнуться.
– Открывай!
Двери открылись. На улицу вылетел спальный мешок, коврик и кулек палатки. Следом выскочили две экологички, Леночка с ушастой Машей, они были в одинаковых оранжевых костюмах. Дальше произошло чудо. Леночка повела рукой – и перед ней распахнулся купол палатки. Уютненькой такой, кругленькой, зелененький. Очень экологичный. Вторая бойко забросила внутрь коврик и спальник. Свистнула молния.
Мимо проносились утомленные машины, покачивались пыльные травы. В палатке стояла тишина.
– Дима, что случилось? – прошипела Катя.
У Димы оранжевыми были только полоски на куртке. Он задумчиво смотрел на палатку и пощипывал бородку.
– Устали, – выдавил он из себя.
– Все устали! – Для подтверждения своего возмущения Катя взмахнула руками, показывая на своих подопечных – поэтов. Хотя тут маши, не маши…
– Хек! А они очень устали! – хохотнул Володя, удобно устроившийся на грязных ступеньках автобуса.
– Они здесь останутся, и их задавит грузовик, – пообещал Миша и в доброй улыбке задорно сверкнул зубами. На этот раз с ним спорить не стали – дорога была угрожающе близка.
Дима сделал неуверенный шаг к палатке, поднял руку – все-таки начальство, все-таки должен командовать. Но приказа не последовало. Он довел руку до головы, почесал в затылке и повернулся к Кате. Дима был мал ростом, чтобы возражать. Но зато бородат и усат. Катя смотрела выжидающе. Сверху вниз смотрела. Это удручало.
– Я с ними здесь останусь, а вы езжайте, потом автобус пришлете.
Катя закатила глаза. Катя подняла руки к небу. Даже по бокам себя звонко хлопнула ладонями. Но не взлетела. Сильные чувства возвышают. Катины чувства заставили ее согнуться и потопать в автобус, к оставшимся без начальства экологам и своим поэтам.
– Так. Едем дальше.
Она ураганом пронеслась по ступенькам, сквозняком втянув за собой Володю. И они поехали. За грязным стеклом промелькнула палатка и оранжевые полоски. Ехали снова недолго. Автобус как-то совсем уж угрожающе закачало. Народ посыпался с кресел. И все остановилось.
Они оказались около реки. Она была черная. В смысле вода. Ничего не видно. Гладкая маслянистая поверхность. Широкие мостки.
– Деревня-то как называется?
– Каршево.
– Прям Кащеево какое-то.
«Кар!» – возмутилась ворона у них над головой.
По воде пополз туман. Он стелился, подчеркивая черноту воды.
– Ну, что вы здесь? Спать идите! Два часа осталось. Давайте, давайте! Быстро палатки ставить.
Стали ставить палатки.
Река называлась Черная. Она капитально заросла осокой и кувшинками. На противоположном берегу наблюдались развалившиеся деревянные строения. Были еще широкие мостки. Деревья. Непонятно, почему они загибались над водой. Может, какой-то сильный ветер долго и настойчиво дул, заставляя стволы тянуться? Через сто лет он дуть перестал, и стволы рванули вверх, сохранив загадочный изгиб. Вся эта красота отражалась в воде. Вода шла рябью. Девчонки испуганно перешептывались.
Катя развернула командную мощь. Экологи, оставшиеся без руководителя, слушались беспрекословно. Палатки были мгновенно поставлены. Поэты обломали куст, делая из веток колышки для тентов. Девчонки шептали, что это нарушает экосистему деревни. Но не громко. Очень хотелось спать. Один Миша стоял у воды и не принимал участия в празднике совместного труда. Его не трогали. Устали трогать. Миша стоял, смотрел на мальков у берега. Мальки нервно перебирали плавниками и смотрели на Мишу.
– Спать иди! – позвал Санек из палатки, заворачиваясь в спальник. Спальник дырявый, торчит вата.
Миша долго примеривался, чтобы залезть в узкий ход палатки как можно ловчее, и все равно задел колышки, сотряс натяжные дуги.
– Медведь, – проворчал Санек. Трясущиеся стенки палатки раскачали карман. В нем фонарик. Он бьет Санька по плечу. – Чего долго?
– Рыба там.
Спальник влажен от утренней росы, от тумана, от невыспатости.
– Какая рыба?
– Большая. Вынырнула и в воду ушла.
Санек не ответил. Он уже спал, запрокинув голову. А Мише не спалось. Ему все чудилось, что он слышит, как плещется вода. Вода беспросветная, тяжелая. Название реки такое же тяжелое – Черная. Вода утягивает в себя, песком забивает рот, нос, неприятный холод втекает в уши. Миша ворочается, прогоняет кошмар, но он не спешит уходить. Теперь на грудь легло что-то тяжелое. Камень. Большой, с трещиной посередине. Мишу от ужаса шарахает в стенку палатки. Санек спросонья бормочет: «Ну иди, иди». Сон его тонкий, рваный, сквозь него сочится темнота. Он отгоняет ее, закутывает голову в свитер, который ему вместо подушки. От неприятного сна хочется поскорее проснуться. Поздно. Все уже решено.
В соседних палатках шебуршатся. Девчонки взвизгивают и хихикают. Шипит Катя. Под ногой хрустит песок. Плеск воды становится сильнее – то ли купаться пошли, то ли умываются. Кто-то черный, высокий, в длинной юбке колоколом смотрит на палатки, вода стекает с рук. То ли сон это, то ли и правда кто-то стоит.
Сквозь тент пробивается утренний свет. И по нему, как картинка в кино, мелькает дорога. Ее было очень много, этой дороги. А сколько ее еще будет впереди?
Глава 2
Паук Тарас
Черная. Река называлась Черная. Вода и правда была темна. Небо не отражалось в ней. Течение шло легкой рябью на застывшей, словно каменной, воде. Один берег притоплен, на нем бесконечная осока и камыш. Чуть дальше, где обнажалась земля, появлялись пышные приземистые кусты. Противоположный обрывистый берег сразу начинался деревьями. Лес вставал стеной, он выдавливал из своих слаженных рядов крайние стволы. Березы гнулись. Их фантастические тела как дружные опята росли из одного корня, наклонялись, тянули закляксанные стволы над водой, словно хотели полюбоваться на свое отражение. Рябь дробила уродливый отпечаток, издергивая деревья еще больше. Прямолинейные сосны держались стойко. Отражались, но в меру. С противоположного берега им показывали желтые языки цветы кубышки[4]. Они торчали над водой на толстых упругих ножках. Кожистые листья были распластаны по поверхности реки. Осока шелестела острыми листьями – не подходи. Володя сушил сапоги – зачерпнул, пытаясь собрать для Леночки кувшинок. Санек радовался.
– А что это там такое? – Леночка давно и напряженно вглядывалась в лесистый берег, словно боялась увидеть что-то такое, чего не должно быть.
– Это старые лодочные сараи Бесоносовки, – ответил Антон. – Стояла тут деревня. Давно уже. Большая. В километре от берега.
– А почему она развалилась?
– Да