что Там о подобном типаже мог только мечтать? Или потому, что она смотрела на меня глазами милого беззащитного котенка?
«Дебил!» — словно услышал я общий облегченно-удивленный выдох у себя за спиной. Еще бы, выбирая третьим, мог выбрать любую, а выбрал самую уродину.
Звали мою новую благоверную Тинкш’итат, но я ее быстро переделал в Тишку, потому как выговаривать такое имечко, да еще и в моменты интимной близости, — это себя сильно ненавидеть надо. Да и простая незамысловатая собачья кличка Тишка подходила ей куда больше вычурного имечка Тинкш’итат. Вне постели она ассоциировалась у меня исключительно с милым и забавным домашним зверьком, отлично создающим уют и вносящим разнообразие в повседневные будни. С этакой зверушкой приятно проводить время, дразня бантиком на нитке или усадив на коленки и поглаживая мягкую шкурку. В такие моменты с ней можно даже поговорить, обсудив произошедшее за день и планы на будущее, главное, чтобы она не заговорила в ответ, а то и крыша с перепугу может съехать.
О, кстати! О зверушках! Мы ведь в поселке и собак взяли. Часть из них ушла добровольно вместе с бывшими хозяйками. А еще двух щенков я нагло узурпировал для себя, подобрав в каком-то сарае.
Кто-то, может, скажет, «подумаешь, фигня какая — собаки», а я ведь… я всегда мечтал иметь собаку. Но получилось вот только сейчас. Одно плохо — ни слуг, ни родителей тут нету, так что присматривать за ними приходится самому, ну разве что заботу о кормежке можно на Тишку свалить.
Но дрессировать их я буду исключительно сам. Хочу выучить своих псов на этаких сторожей-телохранителей, плюс розыскных и охотничьих собак. Поскольку (самому-то себе не соврешь), до сих пор жив и сыт исключительно стараниями Лга’нхи. Это для него выследить и убить зверя, как в магазин сходить. А мои же охотничьи успехи, увы, не столь великолепны. Не приспособлен я для чтения следов, скрадывания и прочих засад. Олени меня и чуют за километр, и удирают за секунду. А вот если у меня будут собаки…
Кстати, о дрессировке. Тишка и сама неплохо поддавалась дрессировке, и на предмет готовки, пошива, стирки и прочих бабьих дел была уже отлично натаскана мамкой и старшими сестрами. И, кажется, неплохо соображала, какая ей подвалила удача, что сам Великий Шаман обратил на нее, уродку худосочную, внимание. Так что всячески пыталась мне услужить и потрафить, что, ясное дело, тешило мое мужское самолюбие. И, может, по этой же причине, а может, по причине природной незлобивости Тишка молча и покорно сносила все наезды и шпыняния Осакат. (Что к счастью — ко всем моим проблемам, мне только еще бабьих разборок и не хватало.)
Кстати, любуясь своей Тишкой, да и приглядываясь к другим бабам, оценил, насколько же нам повезло с сестренкой. Видно, все-таки чему-то ее в доме дяди такому учили, недаром она тогда с ним торговать в Степь поехала. Потому как, в отличие от многих здешних баб и (чего там греха таить) мужиков, Осакат умела пользоваться мозгами, хотя подчас и чисто с женской логикой. Но Витьком вон командовала — куда там любой генеральше.
Кстати, о Витьке! Вон он опять за ней следом притопал, делая вид, что просто прогуливается. Махнул ему призывно рукой, может, через этого хмыря подберу ключики к гневному сердцу сестренки? Уж он-то верно, знает, как ее умаслить, коли она его до сих пор не зарезала за назойливость.
«Все-таки мозги нуждаются в пище, сиречь информации, — продолжал размышлять я, заглядывая в принесенный мне котел и привычно доставая заныканную за поясом ложку. — Чем больше они ее обрабатывают, тем смышленей индивид».
Вон тот же Леокай — иному нашему государственному мужу фору даст. Мордуй, пусть его хитрости и казались мне детскими, а соображал неплохо, каждую мою идею улавливал с ходу, по два раза объяснять не приходилось. А вот уже Бокти хоть он и регулярно занимался бизнесом в Вал’аклаве, но уже сильно уступал вышеперечисленным деятелям. А иной вояка из его команды чисто дуб-дубом, с трудом считает на пальцах до пяти, не может связанно сказать десятка слов. Правда, может выследить оленя в лесу или, пройдя через тот же лес без всякого компаса, выйти в точно заданную точку. Да. Видно, мозги бывают разные. И, может, даже под соломенной шевелюрой моей женушки скрывается какой-то непознанный гений. Хотя вряд ли. Если не считать постели. Тут она не тормозила и все схватывала на лету. Впрочем (хи-хи), не будем об этом.
Расправляясь с принесенной кашей (Тишкина работа, явственный привкус местных травок), вел с Витьком солидную беседу взрослых мужей, которую бабам надо слушать с почтительным благоговением. Поговорили об охоте, о воинских делах, обсудили перспективы на урожай (будто я чего-то в сельском хозяйстве понимаю, как, впрочем, судя по всему, и Витек). Потом осторожно затронули дела духовные. Витька распирало любопытство, чего это я делаю?
— Глаз, чтобы за этими, — неопределенно кивнул я в сторону Реки и поселка, — присматривать. А то как бы опять они за прежнее не принялись!
— Вишь ты, какое колдовство, — солидно так удивился Витек. — А что, ты думаешь, случись тебе быть в Вал’аклаве, и оттуда глазом этим увидишь, или нет?
— Увижу.
— А верно, из Улота-то не увидишь, далеко будет?
— Из Улота не увижу. Но почувствую! Есть такая штука, «телевидение» называется! С его помощью вообще в любой уголок мира заглянуть можно. Нужен только спутник… э-э-э… в мире духов, который тебе картинку передаст.
— Да-а… — завистливо протянул Витек. — Большое колдовство!
Хм. Я задумчиво оглядел Витька. Парнишка бойкий, шустрый, явно не дурак, все на лету схватывает. А не сделать ли мне из него подносчика пива? В смысле, ученика шамана? А то болтается, как не пришей, не будем говорить, чего — куда. А тут солидное ремесло, должность хоть и нервная, но уважаемая, и мне, опять же, грязную работу будет на кого свалить.
— А ну-ка, Витек, — вкрадчивым голосом начал я, — возьми-ка вон ту каменюку ага, вон сюда приставь, наклони чуток и другой каменюкой сверху ударь. Да не лупи ты со всей дури-то, рубило сломаешь, осторожненько, потом сам почувствуешь, как надо. Ага, вот вдоль вот этой линии, так и долби. Пусть кусочки маленькие отлетают. Это неважно. Лучше лишние полдня постучать, чем