Читать интересную книгу Куколка - Генри Олди

— Ты считал вероятность, отец?

— Да. На сегодняшний день — 67% за то, что открытие Штильнера не будет повторено в ближайшие годы.

— Динамика роста?

— Удовлетворительная.

— Наша кровь, — повторил младший. В светлых глазах его на ускользающе малый миг проявился намек на чувство. Возник, чтобы еще быстрее исчезнуть. — Да. Наверное, я бы тоже отказался от простого решения.

Он с минуту, не произнося ни слова, глядел на играющих детей.

— Ублюдки, — констатировал Айзек без тени оскорбления. — Слишком эмоциональны для гематров. Слишком.

— Нет.

— Да. Стареешь, отец. Делаешься сентиментален.

— Нет.

— Да. Не хочешь видеть очевидного.

— Оставим пустой разговор. Мое решение, моя ответственность. Не забывай делать комплексы Мваунгве. Если я чего-то и не хочу, так это провести остаток дней, посещая тебя в клинике для монополяров.

— Не могу обещать, отец.

— Не обещай. Делай.

Айзек встал.

— Пока я здесь, — сказал он, — я не хотел бы видеть детей Эми.

— Не могу обещать, — ответил Шармаль-старший.

И, отвернувшись, добавил:

— Наша кровь.

Космос, повинуясь слову гематра, черной кровью затопил виллу. Вернулось бродячее солнце, поглотив Лючано, переварив и обратив в бушующий огонь. Солнце перемещалось, ворочалось в мрачных тенетах, надвигалось диким жаром на флот галер, не в добрый час подвернувшихся под лихой протуберанец, и отступало в никуда, грозя в любую секунду вернуться всей мощью огня-странника. А вдали, за спиной, если у солнц бывают спины, парил силуэт птицы-исполина — жемчужно-розовый, с затемнениями по краям.

Сегодня волшебный ящик подчинялся с трудом. Уже во второй раз ситуация срывалась во вселенский бред — по счастью, безопасный. Складывалось впечатление, что огрызок флуктуации, растворенный в новом, плотском носителе, раз за разом находил в континууме нечто, сбивавшее ему настройку. Тарталья впервые задумался о том, что картины в волшебном ящике неизменно опирались на жизнь людей, знакомых ему в реальности: профессор Штильнер, граф Мальцов, отец и сын Шармали, близнецы Давид с Джессикой, Фаруд, ключница Матрена и голем Эдам, в конце концов…

Даже с пилотом Данилой Бобылем он мельком виделся.

Незнакомцы — Эмилия Дидье, проститутка-брамайни, няня-вудуни — появлялись опосредованно, в тесной связи со знакомцами. Их как бы надстраивали, восстанавливали, наращивали на готовый каркас. Вот и сейчас — Тарталья с трезвой ясностью вспомнил, откуда растут ноги у бродячего солнца.

Студия арт-транса «Zen-Tai».

«Гнев на привязи», исторический боевик.

Бой двух флотилий, вехденов и помпилианцев. Знаменитая баталия у Хордада, с участием вехденского лидер-антиса Нейрама Самангана. Так вообразил себе этот бой арт-трансер Гермет, в юности испытавший на собственной шкуре, что означает — быть рабом.

«Я говорил тебе, малыш, — шепнул издалека маэстро Карл. — Твой флуктуативный огрызок — невропаст! Корректирует прошлое, как ты — речь куклы, основываясь на изначально имеющемся материале. Ты работал с Монтелье, там же встретил Фаруда…»

— Поступившие от вас сведения заслуживают доверия? — спросил Айзек Шармаль.

Гематр словно подслушивал.

Солнце съежилось. «Надо кушать, — сказало оно. — Иначе сил не будет. За маму, за папу, за дядю Лючано…» — и погасло. Сгинула жемчужная птица. Исчезли эскадры военных звездолетов. В волшебном ящике, повинуясь влиянию контролирующих пучков, сформировался уже навязший в зубах кабинет. В кресле Шармаля-старшего восседал Шармаль-младший, общаясь с кем-то по внешнему коммуникатору.

На панели горели три красных огонька, обозначая высшую степень защиты.

— Я понял, — молодой гематр кивнул. Видимо, собеседник неслышно подтвердил, что сведениям можно доверять. — Значит, Юлия Руф вышла на профессора Штильнера. Это скверно…

Он отключил связь.

— Это скверно в высшей степени. Госпожа Руф далека от предрассудков. Она не постесняется уделить особое внимание пьянице, шарлатану и прожектеру. У нее достанет средств повторить эксперимент и добиться успеха. О чистоте расы можно забыть. Толпы гематров, неотличимых от ублюдков. Толпы ублюдков, неотличимых от гематров. Наша кровь…

Айзек говорил сам с собой. Наверное, это отражало высшую степень возбуждения. Варвара, техноложца, вудуна или помпилианца трясло бы от бешенства. Гематр всего лишь произносил скупые, внятные слова, не нуждаясь в собеседнике.

Это выглядело чудовищней бродячего солнца.

— И все-таки — наша кровь. Отец, ты прав. Простое решение неосуществимо. Забавно: рудиментарный барьер. Не могу.

Встав, он долго смотрел перед собой, не моргая. Сейчас Шармаль-младший больше всего походил на «овоща» в камере гладиатория. Вот-вот придет добрый дядя Лючано, возьмет миску с «замазкой», ткнет ложкой в губы: за Давида, за Джессику, за любимую сестричку Эми…

Нет, добрый дядя Лючано не пришел.

Добрый дядя Лючано наблюдал.

— Сперва — близнецы.

Лицо Шармаля-младшего заплясало. Смех, скорбь, бешенство, разочарование, гримасы боли и удовольствия. Спастическое сокращение мышц, ответственных за мимику, вспомнил Тарталья. К реальным эмоциям отношения не имеет.

Приступ закончился так же внезапно, как и начался.

— Сперва — дети. Родитель обождет.

Теперь начало плясать изображение. Сквозь помехи было видно, как Айзек опять связывается с кем-то по коммуникатору. Помимо красных огоньков, горела еще и ярко-зеленая полоска. Что означает эта степень защиты, Лючано не знал. Возможно, она и давала помехи.

— Фаруд? Ты помнишь, что ты мой должник?

Вдалеке появился маленький Фаруд Сагзи. Белая повязка закрывала ему рот, быстро темнея. Казалось, вехден дышит дымом, или страдает горловым кровотечением. Фаруд из пожарного брандспойта пытался погасить солнце. Когда ему это удалось, он спрятал солнце в коробку из гофрированного картона. Слезы текли по лицу вехдена, ярко-красные слезы.

Помехи, понял Лючано.

Искажения.

Сегодня многое напоминало бред умалишенного.

— Мне нужны твои люди на Китте. Да, группа Бижана подойдет.

Без видимой причины началось соло на трубе. Пронзительное, как зубная боль, расплавленное в тигле мелодии золото текло через волшебный ящик, смывая кабинет. От Шармаля-младшего остался лишь голос, ровный и сухой:

— Объект: близнецы Давид и Джессика, мои племянники. Действие: похищение. А это уже не твое дело, Фаруд. Я держу язык за зубами, и тебе советую. Ограничение: Бижан должен взять детей завтра, в Хунгакампском дендрарии.

Из золота, под резкие вскрики трубы, восстал гигант-баобаб. Сейчас, когда дерево сбросило листву, оно имело курьезный вид. Словно великан-садовник вырвал баобаб из земли и пересадил наоборот, корнями к небу. Рядом рос второй баобаб, весь в цветах: крупных, белоснежных, с пятью лепестками и пурпурными иглами тычинок. «Погодник» дендрария позволял создать для деревьев, растущих рядом, абсолютно разный климатический режим, вплоть до состава почвы: зимний, засушливый период для одного баобаба, и позднюю осень цветения — для другого.

Возле баобабов стояли близнецы-гематры, разглядывая огромные деревья. Выглядели Давид с Джессикой точно такими же, какими их встретил Лючано на борту «Этны». Около детей находился голем, тихонько мурлыча в такт золотой трубе.

— Сопровождать объект будет голем. Нет, сопротивления он не окажет. Я заранее подменю гематрицу отца своей, а по возвращении Эдама на виллу произведу обратную операцию. Ложные воспоминания гарантированы.

К трубе присоединился контрабас: гулкий, нервный брюзга. Металл, черный и пористый, лег основой под нить из трубного золота. Баобабы исчезли, дендрарий растворился в мельтешении красок; Лючано успел заметить трех незнакомцев, чьи лица волшебный ящик не смог восстановить. Безликие незнакомцы заталкивали близнецов в компактный трассер «Самум». Голем по-прежнему оставался на месте, приплясывая и безмятежно напевая популярный шлягер.

Контрабас поторапливал: быстрей!

— Последующее действие: продажа объекта в рабство. Адрес: «Чвенгья», 3-й сектор, планета Оуанга в системе Сигмы Змеи. Ограничение: смена шести хозяев в течение первых трех месяцев после продажи. Да, для затруднения поиска. Необходимые средства я переведу на известный нам обоим счет. Необходимая информация о формировании цепочки хозяев будет выслана тебе по специальному каналу.

Трубу с контрабасом дополнила гитара. Яркие, чувственные пассажи сопровождались черно-белым изображением: рынок «Чвенгья» — пчелиные соты. В каждой ячейке находились, открытые для осмотра, будущие рабы. Ячейки блокировались: из них наружу не поступало ни единого звука.

Близнецы занимали третью снизу ячейку.