Читать интересную книгу Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов - Сергей Цыркун

В «Европе» же всеобщим вниманием завладел чекист Лазарь Коган, исполнявший еврейские национальные танцы, перемежаемые «шаманскими прыжками». В прошлом анархист, до революции осужденный за грабежи, он во время Гражданской войны служил на Кубани начальником Особотдела. Работали его люди примерно так: арестованная по ложному обвинению в сокрытии золота учительница Домбровская «была изнасилована и над нею глумились. Изнасилование происходило по старшинству чина. Первый насиловал чекист Фридман, затем все остальные. После этого подвергли пытке, допытываясь от нее признания, где спрятано золото. Сначала у голой надрезали ножом тело, затем железными щипцами-плоскогубцами отдавливали конечности пальцев». Выяснив, что никакого золота у нее нет, со зла Домбровскую расстреляли.[314] За эти подвиги Коган получил орден Красного Знамени. В скором будущем после «шаманских прыжков», в 1930 г., Ягода сделает его начальником ГУЛАГа. Спустя еще 8 лет он будет казнен как изменник Родины.

Ягодовцы веселились от души. Будущее казалось им радостным и безоблачным. Один из руководящих работников ОГПУ допился до такого состояния, что М. Шрейдер обнаружил его в туалете склонившим голову в унитаз и мерно охлаждающим ее потоками воды, дергая за цепочку.[315]

На следующий же день начались трудовые будни. В оставшиеся до конца 1927 г. десять дней, выполняя волю Бухарина, Рыкова и Сталина, люди Ягоды энергично взялись за аресты оппозиционеров из старого коммунистического руководства. К началу 1928 г. под стражей оказались примерно полторы тысячи бывших оппозиционеров, а последним днем 1927 г. датировано постановление Особого совещания ОГПУ, которым Троцкий и другие вожди оппозиции без предварительного следствия административным порядком осуждены по ст. 58 п. 10 УК РСФСР (измена Родине в форме антисоветской агитации) к ссылке в отдаленные города СССР. В итоге Троцкий оказался сослан в Алма-Ату, Радек в Томск, Раковский-Инсаров в Барнаул, Каменев в Калугу и т. д. Для ареста Троцкого прибыл сам Дерибас, который, разломав дверь квартиры, крикнул конвою: «— Товарищи, послужим Советскому Союзу, потащим Троцкого в машину!», на что Троцкий ответил: «Контрреволюции вы служите, а не Советскому Союзу», после чего был схвачен и силой втащен арестной командою в тюремную автомашину.[316] На вокзале его стали грубо толкать к перрону, один из чекистов поставил ему подножку, «Троцкий покачнулся и со всего размаха упал на булыжную мостовую, разбив до крови лицо и руки». После этого павшего кумира силою затащили в поезд.[317] Отправкою в ссылку других видных оппозиционеров руководил Агранов.[318]

Ягода усердствовал не без причины. В апреле 1927 г. сбежал на Запад чекист Э. Опперпут-Стауниц, проваливший в итоге всех известных ему советских агентов и раскрывший иностранным разведкам сущность операции «Трест», в которой он участвовал. Это вызвало «эффект домино»: цепную реакцию провалов советских агентурных сетей в Европе: Варшаве, Стамбуле, Вене.[319]

Провалом «Треста» дело не закончилось. В июне Опперпут-Стауниц вновь появился в Москве вместе с известной агентессой белой эмиграции Марией Захарченко, причем они устроили пожар в одном из зданий ОГПУ на Малой Лубянке; вызывающий характер этого поджога вызван тем, что как раз перед этим, приказом ОГПУ № 70 / 25 от 11 апреля, была организована Центральная комиссия ОГПУ по борьбе с диверсиями, которая, получается, не смогла предотвратить диверсию в самом здании ОГПУ. Скрыть пожар в центре Москвы было невозможно, поэтому удар оказался чувствительнее, чем провал контригры с белой эмиграцией. На розыск дерзких агентов были брошены огромные силы. Попытавшись уйти через западную границу СССР, Опперпут-Стауниц и Захарченко попали в окружение сотрудников ОГПУ в районе Смоленска и, не желая сдаваться, покончили с собой.[320]

Трилиссер сполна использовал провал «Треста»: это, видимо, повлекло за собою приказ ОГПУ № 161 от 30 июля 1927 г., которым ИНО выводился из состава СОУ, т. е. из подчинения Ягоде. Рост влияния Трилиссера на протяжении 1927 г. продолжился 13 февраля 1928 г., когда решением ВЦИК он сменит Ягоду на посту Уполномоченного ОГПУ при Совнаркоме РСФСР, получив тем самым возможность вмешиваться во внутренние дела — прежде исключительную епархию Ягоды.

У ягодовцев возвышение Трилиссера наверняка вызывало чувство страха. Мозг этого человека работал как совершенная машина для подготовки диверсий, убийств, похищений. На пути к Мировой революции он хладнокровно и несуетливо, с беспощадной неумолимостью двигался вперед, словно какой-нибудь часовой механизм. Для примера упомянем историю со взрывом Софийского кафедрального собора в Болгарии, организованным совместно Коминтерном и Разведуправлением Красной Армии. В результате взрыва, происшедшего 17 апреля 1925 г., погибло более 150 прихожан. На организатора этого теракта, резидента Разведуправления в Вене Нестеровича (Ярославского), это произвело такое впечатление, что он оставил в советском полпредстве записку о невозможности такой работы дальше, сообщив при этом, что он остается за границей, будет работать на заводе и оставит всякую политическую деятельность. Хотя он обещал не иметь никакого сотрудничества с другими государствами, Коллегия ОГПУ заочно вынесла ему смертный приговор, и в августе 1925 г. его отравили в кафе. Трилиссер затребовал фотографию его трупа из морга и с методичною аккуратностью переслал ее Ягоде.[321] Справедливости ради следует заметить, что теракты осуществлялись советскими спецслужбами и до Трилиссера регулярно, а некоторые полпредства превратились в настоящие арсеналы: там хранились взрывчатые вещества; в Польше, к примеру, сотрудниками ОГПУ была создана террористическая организация Вечоркевича-Багинского, которая совершила целый ряд терактов, включая взрыв Варшавской цитадели 13 октября 1923 г., когда погибли десятки людей.[322] Однако мелочная педантичность Трилиссера в деле ликвидации Нестеровича должна была произвести на чекистов гораздо более гнетущее впечатление, чем гибель сотен людей за рубежом, на коих московским чекистам было наплевать.

1 января 1928 г. произошел инцидент на советско-персидской границе, которую пересек бывший секретарь Политбюро Борис Бажанов. То был явный промах Ягоды: вместе с Бажановым сбежал за границу приставленный к нему агент Секретного отдела ОГПУ Максимов, который должен был сообщать о каждом шаге Бажанова, известного своей личной враждою с Ягодой, безуспешно пытавшимся обвинить Бажанова в шпионаже; Максимов некогда был уволен из Красной Армии за растрату и вернулся в ОГПУ по протекции своего родственника, известного авантюриста Якова Блюмкина, который в начале 20-х годов находился в розыске, но затем амнистирован и взят на службу в центральный аппарат ОГПУ. Ягода по случаю бегства Бажанова и Максимова, похоже, впал в ярость. В Среднюю Азию полетели приказы схватить их за границей и убить. Ягода велел начальнику ГПУ Туркменистана В. Каруцкому выслать через границу отряд переодетых туркменами красноармейцев для перехвата Максимова и Бажанова, как это обычно делали с другими перебежчиками. Однако здесь сыграло роль противостояние с Трилиссером, не терпевшим вмешательства в свои дела. Трилиссер добился отмены решения Ягоды с тем, чтобы потребовать выдачи Бажанова и Максимова по дипломатическим каналам, и направил резиденту в Мешеде Лагорскому шифротелеграмму следующего содержания: «Во изменение нашего номера… никаких активных мер против Бажанова и Максимова не принимать. Нарушение приказа подлежите революционному суду. Трилиссер». Вероятно, такой случай был не единичен, поскольку Лагорский с возмущением говорил своему шефу, резиденту ОГПУ в Персии Агабекову: «Наши чиновники из ОГПУ всегда так делают. Пошлют на смерть человека, а потом окажется, что этого вовсе не нужно было; что они, шутят, что ли, с организацией убийства за границей? Не могли подумать прежде, чем приказывать? Хорошо еще, что телеграмма пришла сегодня, а то у них привычка отменить приказ, когда он уже выполнен».[323] Бегство Бажанова произвело настолько гнетущее впечатление на членов Политбюро, что они вскоре приняли весьма многословное закрытое постановление «О пользовании секретными материалами», местами хранящее следы какого-то параноидального страха перед оглашением их решений. К примеру, п. 11 раздела «В» гласил: «Предложить всем учреждениям, равно и комиссиям обсуждать наиболее секретные вопросы в закрытых заседаниях без секретарей и докладчиков, с ведением протокола самим председательствующим».[324]

Чуть позже, в ноябре того же года через закавказскую границу сбежал, вплавь перебравшись через пограничную реку, бывший партийный оппозиционер Г. Мясников. Для организации его поимки или убийства за рубежом Трилиссер направил в Закавказье того же Агабекова, на тот момент уже шефа восточного сектора ИНО ОГПУ. Однако на сей раз, похоже, наоборот, Ягода настоял на отмене этого приказа, остановив операцию.[325] До Максимова и Мясникова руки дошли чуть позже: один при невыясненных обстоятельствах упал с Эйфелевой башни в Париже, второму впоследствии разрешили вернуться в СССР, а по прибытии арестовали и расстреляли. А тем временем Трилиссер добился, чтобы для укрепления пограничных рубежей руководство ГУПО (Главным управлением погранохраны) и войсками ОГПУ передали его выдвиженцу и многолетнему помощнику С. Г. Вележеву. С каждым новым успехом Трилиссера падали акции Ягоды. Последнему надо было что-то срочно предпринимать, чтобы вернуть себе прежние позиции.