— Говори, зачем искал.
— Есть то, что утеряно. Помоги мне это вернуть.
— Смотря что ты ищешь, — уклончиво отозвался жрец богов темных эльфов, кружку с выпивкой задумчиво на столе рукой повернув. Взгляд в меня пристальный бросил. — И чем заплатишь.
Я ушел озадаченным, но не без надежды. Теперь я хотя бы знал, как найти шамана, когда он мне понадобится. Не получив ни одного прямого ответа (на что и не рассчитывал), у меня появилась пища для размышлений. Однако спрашивал я не только о возможности восстановления памяти. Несколько вопросов касались клятвы служения.
Пришлось поторопиться, чтобы вернуться ко времени, к которому приходил обычно. Весна еще не вступила в полные права, потому темнело пока рано. Аргус вот-вот должен сделать вечерний осмотр, а затем уйти в деревню. Находиться рядом с Аей круглосуточно для него больше нет необходимости. Всем остальным может заняться старик.
Едва переступив порог, наткнулся на уже уходящего Аргуса.
— Фалькониэль, — не сразу улыбнулся мужчина. На его лице отражалась усталость и не мудрено — помимо Аи, сегодня у него было много пациентов. — Рад, что застал тебя.
— В чем дело?
Лекарь замялся, но отошел от порога, давая мне пройти внутрь. Сбросив связку с добытым на охоте зверьем с плеча, развернулся к нему весь во внимании. Аргус не сразу начал говорить, для этого ему потребовалось что-то обдумать, и лишь потом он поднял на меня глаза:
— Меня кое-что беспокоит, — признался он, наконец. — Помнишь, ты упоминал, что один из напавших на вас боевиков сказал, что в груди у Аи какая-то хворь?
Я согласно кивнул, сразу же нахмурившись. Конечно.
Руки скрестил на груди, но не в знаке расслабленности, а скорее, чтобы взять нарастающее беспокойство под контроль.
— У меня недостаточно сил распознать, где она и какого рода, но что если именно она не дает Ае пробудиться? Судя по словам и тому, что для видения этого недуга надобно особое «зрение», смею предположить, что у него магическая природа.
Едва успокоившееся сердце вновь тяжело забилось. Глаза в неверии собственной догадки расширились. Хуже только чувство собственной вины.
— Проклятие?
— Не знаю, — лекарь с сожалением покачал головой. — Здесь целитель нужен. Или жрец.
Или он, да. Только Ему показывать свою девочку не следовало бы. Вообще бы никому не показывал, если бы не было на то необходимости. Да и не темный жрец исцелять должен, у Аи вообще нет никакой связи с темными богами. Где найти целителя, который нас не сдаст, в случае, если его спросят?
— Спасибо, Аргус, — бросил лекарю, сразу же направившись в комнату, где спала моя малышка. Где она вообще такую гадость подцепить могла? Ясно же, что только во дворце.
Бесшумно на колени в кромешной тьме перед нею опускаясь, ласково голову огладил, едва прощупав лоб. Руку ее сжал дрогнувшей своею, а вслух тихонько прошептал:
— Вытравливали тебя, маленькая, да?
Я найду способ тебе помочь, девочка, ты только держись пока. Помогу, в глаза ясные загляну, уста сладкие поцелую, а после всех твоих врагов накажу, стоит им только на нашем пути оказаться.
Нет, не видать тебя дракону. Плохо сокровище свое охранял, кто же виноват в этом? Хотя сам хорош… воспоминания о том, что сделал, точнее, чего не сделал, разъедают душу.
Тяжело вздохнув, привычно на пол опустился. Спиной о кровать оперся и руку вытянутую на согнутое колено положил. Дребезжащий свет из прихожей комнаты под дверью выдал разряжающийся пульсар. Знахарь в такой час часто спит прямо там, где усталость его старческие мощи застигнет, а Деас, как ни странно, частенько готовит. Это его способ привести нервы в порядок. Рена присматривает за Аей, пока нет меня, а в иное время помогает волку.
Тишина. Ценный покой, которым ты даже не можешь насладиться.
Я скучаю по тебе, моя ведьмочка. Кажется, все бы отдал… Поднимаю голову, прислушиваясь к тишине. Мгновение — и подрываюсь, услышав болезненный вздох.
37. Покинутый Морфей
37. Покинутый Морфей
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Еще один вздох полный усилия — и губы моей девочки приоткрываются.
— Ая, — с надеждой зову я, присаживаясь на край постели. Руки сами (уже привычно для меня) к плечам ее льнут, оглаживая.
И глаза мои не верят. Зрение обманывает, но я подаюсь вперед, боясь утратить это видение. Ресницы девушки дрожат, словно омуты свои черные вот-вот откроет. И я пасть в них навсегда готов, лишь бы очнулась наконец.
Еще вздыхает и боги слышат мои молитвы — девочка приоткрывает глаза, чтобы несколько раз проморгать ими, и в какой-то момент обнаружить меня.
— Фаль, — первое, что чуть хрипло пробормотала малышка, едва разобравшись, кого видит перед собой. — Ты как?
Рассмеяться захотелось, прижать ее к себе крепко, чтобы даже вырваться не смогла, не отпускать больше от себя никуда. Вместо этого губы просто в улыбке облегченной растянулись, страшась смутить ее сильными эмоциями.
— Это я как? — переспросил, наблюдая ее обеспокоенный, еще не совсем ясный взгляд. Навис над нею, осторожно ладонью лицо родное приласкав. — Зачем ты сунулась, глупая? Едва за грань не ушла. Что приказала бы мне делать без тебя?
Девочка смущенно отвела взгляд, но, задумавшись над словами, лицо ее отразило легкое недоумение. Чувства мои тебя запутали, да, малышка? У меня было достаточно времени принять их и представить, что будет, если тебя не станет. Поэтому сейчас я не стану на тебя вываливать то, к чему пришел, а пока лишь окружу заботой.
Только совесть не позволила молчать. С кровати встав, на колени рухнул перед нею, ручку крохотную в своих ладонях пряча, к своим губам запястье прижимая. И глаза девичьи огромные расширились, не понимая сей мой покаянный жест.
— Прости. Прости, маленькая, — лбом прижался к тонким пальчикам, глаза закрыв, а внутренним взором воспоминание увидел, где колеблюсь, решаясь: спасти или посмотреть, что будет. — Я подумать не мог, что ты не можешь отразить ту атаку. Хотя нет, не прощай… — голову ниже опустил, в глаза ей не в силах заглянуть. — Я не стою этого. Мне жаль, что подвел тебя. Не прощай, только от себя не гони, позволь оберегать.
Несколько секунд Ая не могла вымолвить и слова. Я чувствовал ее взгляд и растерянность, но терпеливо ждал реакцию. Если прогонит после всего, то и в этом случае не отступлюсь. Тенью стану, но не позволю беде снова приключиться с ней.
Однако вновь удивила, заставив сердце болезненно сжаться:
— Я люблю тебя, — тихо ответила, взглядом мягким встретив мой удивленный. — И что угодно сделаю, чтобы ты был невредим. Только ты так и не ответил на мой вопрос. А еще, — девочка взгляд смущенный отвела. — Я, кажется, чувствую тебя в себе…
Если в моем сердце не любовь, то что? Почему слова ее радуют и наказывают одновременно?
— Не беспокойся обо мне, — не посмел больше тянуть, с улыбкой на губах пальчики ее зацеловывая. — Ты словно ото сна меня пробудила, больше ошибок я не допущу. И то, что ты чувствуешь — моя жизненная энергия. Как связанные, мы можем обмениваться ею в особых случаях, как сейчас. Находясь рядом, я подпитывал тебя все это время, удерживая, пока все остальное делали лекари и… твоя связь с принцем. Мы с трудом спасли тебя, Ай.
— Прости, Фаль, я всегда буду бояться за тебя, — замолчала, задумавшись о чем-то своем. — И спасибо.
Маленькая, обессиленная, чуть растрепанная, такая своя и до боли родная, она в себя ушла, не думая, что мне это заметно. Веки опустила, не погружаясь в сон. Теперь я знал, что все обязательно наладится. Она пойдет на поправку, пусть во многом и благодаря Герриону, что бы он не сумел сделать, не будучи рядом.
— Как ты себя чувствуешь? — нарушил ее покой, поняв, что никак иначе свое беспокойство о ней не уйму. — Я позову знахаря, он осмотрит тебя.
Девочка помолчала, глаза приоткрыла не сразу. Подумав, ответила:
— Выспалась, — просто откликнулась, пряча усталость. — Не надо никого звать. А где мы?