В феврале «Группу „И“» опять перебросили в Келлендер. Однажды их привели в большой зал с пылающим камином. Между столом красного дерева и камином стояли полукругом высшие офицеры во главе с командующим сухопутными силами. Когда двери закрылись, генерал взял слово, причем говорил он неожиданно мягко и примирительно. Назвал «дело Бейера» пустяковым делом, которое, к сожалению, приняло серьезный оборот. Отметил значение безоговорочной дисциплины, но подчеркнул, что «Группа „И“» состоит из прекрасных людей с исключительно высокой специальной подготовкой. Все предыдущие начальники отзываются о них чрезвычайно одобрительно.
Группа никогда еще не слышала такой похвалы.
Генерал договорился с прокурором, как уладить дело. Если шестерка покается, они получат лишь условное наказание. Отбывать его им не придется, разве что они опять в чем-нибудь провинятся.
Поддержанные остальными, Бейер и Хейердал заявили, что согласны. Целью «Группы „И“» было довести до сведения начальства, какое творится безобразие, и они этого добились.
Генерал заметно обрадовался и в заключение пожелал группе успеха в выполнении необычайно интересной и увлекательной задачи, которая им предстоит.
В тот же день «Группу „И“» временно расформировали и членов ее распределили по находящимся в Шотландии норвежским ротам горных стрелков. Тур и Рюлле попали в Первую горнострелковую роту в Долл-Кемпсе на шотландском плоскогорье.
Для Тура горнострелковая рота оказалась спасением. Офицеры здесь были толковые, они всячески старались подготовить солдат к настоящему делу. Особенно нравился Туру командир роты по прозвищу Тарзан. С неистощимой энергией он заставлял своих людей делать большие переходы по лесам и болотам, упорно их закалял. Любовь Тура к природе нашла себе выход. «Вот это жизнь, я снова чувствую себя человеком! Горы, походы, чистый воздух, простор!»
Занятия были довольно утомительными. Многие солдаты жаловались, хотя за спиной у них было почти четыре года тренировки. Постепенно Тур восстановил превосходную форму, у него даже хватало сил в свободное время одному ходить в далекие горные походы. Дневник этой поры полон описаний. Вот типичная запись «культурного дикаря»:
«Меня ожидало настоящее приключение: в одном месте я остановился, вдруг учуяв на плато запах теплокровных животных. Долго смотрел кругом, но видел только причудливые прямоугольные развалины, каких немало на склонах. Однако я не сдавался и в конце концов разглядел четырнадцать оленей, которые стояли метрах в пятистах от меня, на поросшем вереском косогоре».
Однажды во время утренней поверки после команды «смирно» командир роты суровым голосом зачитал грозный приказ КНСС. Двести вышколенных солдат вытаращили глаза, услышав, что рядовой 5268 Хейердал приговорен к шестидесяти суткам ареста условно за то (тут командир роты сделал выразительную паузу), что отказался подавать в офицерской столовой. Несмотря на команду «смирно», равнение нарушилось. Кое-кто откровенно ухмылялся. Туру показалось, что командир роты с трудом сдерживает улыбку. Тут же последовала команда «вольно».
Вскоре после этого «Группе „И“» было снова приказано собраться вместе, на сей раз в замке Тиреглес-Хауз возле Дамфриса. Сюда пришли из Америки ящики с аппаратурой для группы. Шестеро наказанных тешили себя мыслью, что наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Приехали еще военные преподаватели, и при маленькой «Группе „И“» оказался многочисленный комсостав: один капитан, два лейтенанта, пять фенриков[2] и четыре сержанта — итого двенадцать начальников на шесть рядовых. Да еще было два гражданских инженера. Командование надумало сформировать новые курсы, чтобы уж были специалисты так специалисты.
С первой минуты возникли трения между двенадцатью начальниками: как командовать шестеркой, чтобы не нарушать субординацию. А тут еще кому-то пришло в голову вскрыть ящики с американской аппаратурой.
«Осторожно подняли крышки, и показалось содержимое… я не поверил своим глазам. Воевать с этим ломом! Ручки, даже целые приборы были сорваны и висели на проводках или вовсе отскочили. Конденсаторы, катушки, сопротивления — одни изогнуты и смяты, другие болтаются во все стороны… Винты и гайки гремели, перекатываясь в кожухах вместе с осколками фарфоровых цоколей и ламповых гнезд. Печальное зрелище!..»
Из Лондона вызвали еще одного эксперта. Он проверил аппаратуру, после чего, к великому огорчению «Группы „И“», все уложили обратно в ящики и сдали на «хранение».
В итоге на специальном задании «Группы „И“» поставили крест. Один из фенриков рассказал, что курсы перестраивают, чтобы выпустить радиотехников для норвежских широковещательных станций, которые пустят после освобождения страны. Тур возмутился. Он встал и заявил, что у него нет больше доверия к распоряжениям, касающимся «Группы „И“».
— Вам с вашим условным приговором лучше быть поосторожнее, — сердито заметил фенрик.
— Может быть, — ответил Тур. — А может быть не лучше.
Он угадал. Начальство вовсе не хотело, чтобы кто-нибудь из их шести подчиненных очутился в кутузке.
Только что прибывший в Тиреглес-Хауз начальник курсов лейтенант Рёрхолт оказался дельным офицером. Он был полон энергии и упорно старался вытащить «Группу „И“» из тихой заводи, добивался, чтобы их послали в дело. Лейтенант без конца ездил в Лондон, но все без толку.
А занятия шли своим чередом — «монтаж вибраторов, усилителей и осциллографов, мудреная теория и верчение ручек». Из Америки продолжали поступать ящики с негодной аппаратурой. Итого сорок пять ящиков. В конце концов Туру стало казаться, что он сам разваливается на части и у него из ушей сыплются винты, катушки и конденсаторы.
Как-то раз ему сказали, сколько стоила присланная для них искалеченная аппаратура. Одиннадцать тысяч семьсот девяносто четыре фунта стерлингов. Капля в море перед тем, что пожирала война. Но для Тура это было целое состояние.
Приехав в Англию, Тур с самого начала подал рапорт с просьбой, чтобы его жалованье и семейную надбавку выплачивали семье в Америке. И так как он перестал получать жалованье, то решил, что все в порядке. Но однажды ему вручили кипу бумаг со всевозможными печатями и подписями. Сверху лежал его собственный рапорт с заключением ротного командира на имя начальника хозуправления. Дальше — бумага из хозуправления генерал-квартирмейстеру, от генерал-квартирмейстера — в министерство финансов. На этой бумаге были штемпели: «Министерство обороны, 29 февраля. Вх. № 2153. Дело № 950» и «Министерство финансов, 2 марта. Вх. № 1453. Дело № 62-8». Следующая бумага, с двумя подписями, была министерством финансов 7 марта отправлена с приложением обратно генерал-квартирмейстеру, в Третий отдел. Дальше был подколот документ за тремя подписями из Третьего отдела генерал-квартирмейстера. Тут же подшит документ (с двумя новыми подписями и соответствующими номерами) от бригадного интенданта в Первую горнострелковую роту с заключением ротного начальства о том, что солдат Хейердал в настоящее время проходит службу в роте связи Н-ской бригады. Последней была бумага штабной канцелярии бригады на имя фенрика Хельсоса с распоряжением — вручить все эти бумаги рядовому 5268 Хейердалу, дабы он… подал новый рапорт!