Тем временем от Томаса Ульсена пришло письмо с известием, что Лив с детьми живут у него, причем Лив больна. Тур снова попробовал добиться, чтобы жене переводили его жалованье и скромную надбавку. Двадцать третьего мая он получил ответ. «Ротная канцелярия удерживает и сохраняет деньги, причитающиеся 5268 Хейердалу, но предлагает, чтобы он хранил свои деньги в армейской сберегательной кассе…» В это же время из министерства обороны пришло сообщение, что деньги Хейердала переведены в Общий отдел ВВС.
Прежде чем недоразумение выяснилось, произошло событие, которое вконец все запутало. Солдат «Группы „И“» произвели в капралы приказом, имевшим обратное действие с 1 мая. Сразу вслед за этим им же присвоили звание сержантов, и тоже с обратным действием, но с 1 марта. Второй приказ был подписан командующим сухопутными силами, однако командир бригады задержал его, показал случайно прибывшему в бригаду генералу и объяснил, что нельзя в мае производить в капралы солдата, который еще в марте произведен в сержанты. Генерал распорядился вернуть приказ по инстанции.
Услышав обо всем этом, лейтенант Рёрхолт не выдержал. Схватил подвернувшийся под руку стул и запустил его в стену так, что щепки полетели. Потом всех выгнал из комнаты.
Эти нечаянные анекдоты были неотъемлемой частью войны, и случалось так не только в норвежских подразделениях, а и во всех других армиях. Как-то позвонил один английский офицер и попросил выделить ему на день несколько норвежских связистов. «Группу „И“» отправили в Дамфрис и сдали под начальство капралу-англичанину. Вместе с пятью английскими связистами их повезли куда-то в глушь с заданием отрыть канаву в один фут шириной, один фут глубиной и длиной триста метров. Зачем? А затем, что там находилось стрельбище народного ополчения, и понадобилось соединить дежурного при четырех мишенях телефоном с огневой позицией. И так как речь шла о телефоне, это была задача для связистов. Причем пятерке англичан пришлось ехать через всю Шотландию, так как их подразделение стояло в Эдинбурге.
Когда команда прибыла на стрельбище, оказалось, что канава уже вырыта и провод уложен. Оставалось лишь засыпать его землей — всего на два часа работы. После этого «Группа „И“» позвонила в Дамфрис, чтобы за ней прислали машину. Несмотря на страшную нехватку бензина, доставка которого в Англию стоила жизни не одному норвежскому моряку, приехал огромный грузовик. Он отвез англичан на вокзал, чтобы они могли сесть на эдинбургский поезд, а потом проделал около ста пятидесяти километров, чтобы доставить в Тиреглес-Хауз «Группу „И“».
Перед отъездом группы со стрельбища капрал-англичанин проверил линию. Она не работала: обрыв.
— Ну нет, мы не будем откапывать провод, — заявил капрал.
— Для этого есть линейные надсмотрщики.
Когда Тур получал увольнительные, он в одиночестве бродил по шотландским горным плато. Они напоминали ему горы Норвегии, и тогда он чувствовал себя великолепно. Однажды он пересек Шотландию от края до края; в другой раз дошел до самой северной оконечности. Прошел также через весь Уэльс с севера на юг.
Наконец настал день, которого все так ждали.
«6. VI. Стоя в радиолаборатории, я чертил „правильно установленную антенную мачту“, как вдруг радио на английском, французском, норвежском, голландском, фламандском и датском языках загремело: „Высадка началась!“ Наконец! Союзники высадились в Европе, а я рисую картинки, как ставить антенную мачту!»
Три дня спустя «Группу „И“», которая теперь состояла сплошь из сержантов, придали английскому подразделению, чтобы она помогала радиотелеграфисткам, державшим связь с разведчиками в тылу врага, принимать и передавать шифровки.
А в сентябре, после двух долгих лет, потраченных впустую, учебную группу официально расформировали. Офицеры вернулись в армию, сержантам предложили выбирать между службой в армейских подразделениях связи и так называемыми рискованными заданиями. Тур предпочел последнее и тотчас попал на новые курсы, на которые англичане набрали представителей разных наций. Но на этот раз все было явно всерьез. Он отдал занятиям все свои силы и способности, и на экзаменах получил высшую оценку — довольно редкий результат среди сдававших.
Вернувшись в Англию после пробного секретного задания в Шотландии (оно тоже входило в экзамен), он писал в дневнике:
«25. Х. Появился просвет, и становится все более рискованно вести дневник, потому что наконец-то дело как будто принимает настоящий серьезный оборот».
«29. Х. Сижу дома у Бьёрна Рёрхолта в Лондоне. Всю ночь кругом грохотали фау-снаряды. Мы с Бьёрном решили скооперироваться и при первой возможности вместе отправиться на дело… На этом кончаю дневник, ведь его единственной целью было закрепить те моменты нелепой истории „Группы „И““, которые память могла и не удержать…»
Война продолжалась. За четырьмя дневниками, посвященными «Группе „И“», последовал еще один, написанный мельчайшим шрифтом, отчасти шифром, отчасти на полинезийском языке. Он позволяет восстановить ход событий после того, как была распущена «Группа „И“».
Снова судьба и военные власти позаботились о том, чтобы упрятать Тура в старинные английские замки в старых запущенных парках. Один из них был настолько засекречен, что его туда привезли в темноте, и он так и не узнал, что это за место. Замок фигурировал под кодовым номером «52», и все. Здесь обучали ребят секретной службы, готовили парашютистов и диверсантов для работы на оккупированных территориях. Они были из разных стран, но все одинаково рвались в бой.
Обучение диверсантов включало прежде всего шифровальное дело и всестороннюю тренировку, чтобы люди умели выходить из трудных положений, давать отпор и сами нападать. На ходу спрыгнуть с автомобиля… Применять жестокие приемы… Бесшумно атаковать вражеские посты… С отвращением Тур учился убивать часового ножом в спину, стрелять в него из бесшумного пистолета, ломать ему руки, ноги и шею или выдавливать глаза двумя пальцами. И всей душой надеялся, что никогда не придется использовать эту науку, что его вклад в победу будет совсем другим.
Завершали обучение парашютные курсы при одном из аэродромов в Западной Англии. Тур прибыл туда вместе со своим другом лейтенантом Рёрхолтом, который был уже опытным парашютистом. Сперва теоретические занятия, потом они стали отрабатывать приземление, как правильно падать на бок. Дальше были прыжки с помостов и вышек.
И вот настал день, о котором курсанты думали с тревогой, — день первого прыжка с самолета. Ночью Тур то и дело просыпался; при одной мысли о предстоящем внутри все сжималось… Вдруг им снова овладеет страх высоты! Он утешал себя мыслью, что другие тоже боятся. Один знающий человек говорил ему, что есть два рода парашютистов: те, которые признаются, что им страшно, и те, которые не признаются.