Завершали обучение парашютные курсы при одном из аэродромов в Западной Англии. Тур прибыл туда вместе со своим другом лейтенантом Рёрхолтом, который был уже опытным парашютистом. Сперва теоретические занятия, потом они стали отрабатывать приземление, как правильно падать на бок. Дальше были прыжки с помостов и вышек.
И вот настал день, о котором курсанты думали с тревогой, — день первого прыжка с самолета. Ночью Тур то и дело просыпался; при одной мысли о предстоящем внутри все сжималось… Вдруг им снова овладеет страх высоты! Он утешал себя мыслью, что другие тоже боятся. Один знающий человек говорил ему, что есть два рода парашютистов: те, которые признаются, что им страшно, и те, которые не признаются.
И вот он стоит на аэродроме вместе с семью примолкшими товарищами. Они надевают ранцы и слушают оглушительный рев прогреваемых моторов. Открылась дверца в кабину, и они вошли, сознавая, что назад пути нет.
Самолет взлетел. Прошли над деревней, ее сменил волнистый ковер зеленого леса со светлыми прогалинами. Замигали сигнальные лампочки, послышалось:
— Внимание!
Они заняли места по обе стороны люка в полу.
Тур должен был прыгать вторым. Сидя у люка, он смотрел на медленно уходящие назад леса и луга.
— Приготовиться!
Вдруг на душе стало спокойно. Первый номер спустил ноги в люк, подвинулся на самый обрез, и взгляд у него стал напряженным.
— Пошел!
Парашютист разжал руки и исчез. Тотчас Тур занял его место.
— Пошел!
Он оттолкнулся руками, вытянул их по швам, как оловянный солдатик, и стрелой полетел вниз. Скорость росла, в ушах свистело и гудело, живот втянуло под грудь так сильно, что стало трудно дышать.
В эту секунду фал, соединявший его с самолетом, натянулся и раскрыл ранец. Из него вырвалась длинная сосиска, потом она превратилась в зонт. Стропы, на которых висел Тур, дернулись, и стремительное падение прекратилось. Словно пойманный чьей-то сильной рукой, он поплыл под облаками. Теперь можно и осмотреться. Тур успел заметить самолеты, прежде чем они нырнули в тучу, потом перевел взгляд на других парашютистов, которые парили неподалеку, будто грибовидные облачка. Медленно покачиваясь на длинных стропах, он ощутил под ложечкой щекотание, памятное еще по детским качелям во дворе дома. После тошнотворного падения в пустоте — такое блаженство…
Но долго радоваться не пришлось. Снизу — сперва медленно, затем все быстрее и быстрее — приближались лес и холмы. Он едва успел принять правильную стойку и потянуть соответствующие стропы, чтобы приземлиться косо. Миг — и горизонт стремительно сузился, ступни, затем бедро, затем плечо ударились о землю. И Тур заскользил по траве, дергая замок, чтобы освободиться от лямок.
Еще два дня — еще два прыжка, и оба прошли гладко. А на четвертый раз едва не случилась беда. Разучивали новый прыжок, к ногам подвешивали тяжелый мешок со снаряжением. Начало прыжка было обычным. Но потом… Почему-то рывка не последовало, Тур продолжал падать, и земля внизу кружилась юлой. Что-то неладно! Он посмотрел вверх. Парашют не раскрылся полностью, стропы переплелись. Тогда он стал лихорадочно дергать их, а земля продолжала вертеться и приближаться с ужасающей быстротой. Вдруг снизу донесся усиленный мегафоном голос:
— Мешок! Мешок!
В два счета Тур отвязал мешок. Но падение не замедлилось. Наконец парашют раскрылся, и почти в ту же секунду он всем телом ощутил сильный толчок, от которого почернело в глазах. Прошло несколько минут, прежде чем он смог встать и освободиться от парашюта.
Последний учебный прыжок был ночным. Они знали, что поле будет освещено двумя фонарями и главная трудность — об этом их особо предупредили — определить расстояние до земли. Тур больше всего опасался этого испытания, потому что в темноте он видел совсем плохо. По чести говоря, он не ожидал, что его допустят до прыжков. Но когда проверяли зрение, его выручил старый прием — он надавил пальцами на уголки глаз. И комиссия признала его годным к строевой службе, категория «I-а».
И вот Тур сидит в самолете и думает о том, что остальные ребята видят гораздо лучше его. Надо пока закрыть глаза, чтобы переход от освещенной кабины к темноте был не слишком резким. Только садясь на обрез люка, он на миг осмотрелся. Еще несколько секунд — и он уже падает в ночи. Теперь Тур открыл глаза. Над ним на фоне звездного неба чернел широкий зонт парашюта. Он чувствовал себя словно парящая с ветром птица. Кажется, там, далеко внизу, видно два фонаря… Он думал об одном: сколько осталось до земли? Когда она опрокинется на него?
Вдруг на фоне горизонта проступило что-то вроде деревьев. Тур потянул за стропы. И приземлился так мягко, как ни разу не приземлялся днем.
А вот его товарищам не повезло. Прыгая в ночь из освещенной кабины, они теряли ориентировку. Кто поломал себе кости, кто ушиб позвоночник. Бейера из «Группы „И“», который вместе с Туром должен был отправиться на «рискованное задание», отвезли в больницу с переломом обеих ног.
Перед заданием Тур получил увольнение. Он доехал поездом до Солсбери. Его давней мечтой было увидеть Стоунхендж, загадочное мегалитическое сооружение древних солнцепоклонников — врытые вертикально в землю огромные тесаные камни, которые образуют два круга.
Добравшись до места, он увидел, что камни огорожены колючей проволокой. Рядом расположился военный лагерь. Вот некстати! Сидя на обочине, Тур смотрел на колоссы, которые неподвижно стояли в нескольких стах метров от него, будто охраняли какую-то непостижимую тайну. Вряд ли он нанесет ущерб союзникам, если применит полученные навыки, чтобы проникнуть в обетованный Стоунхендж…
В канаве, портя весь вид, лежали раздавленные картонные коробки. Как только стемнело, Тур, захватив несколько коробок, пополз к ограждению. Накрыл колючую проволоку картоном, протиснулся сам и протащил за собой рюкзак и спальный мешок. После чего все так же ползком продолжал двигаться к цели. Осторожно, медленно — спешить некуда.
Вечер был прохладный, выпала роса. Над вздымающимися к сумрачному небу голыми камнями висел широкий серп луны.
Видимо, положенные на стоящих по кругу столбах, каменные плиты первоначально создавали сплошное кольцо на высоте четырех-пяти метров над землей. Там, где эти перекладины сохранились, казалось, что стоят огромные ворота. Удивительная конструкция, полная какой-то первобытной мощи, простая и красивая… В середине круга лежала пятиметровая плита из песчаника — «алтарный камень». Его гладкая озаренная луной поверхность была словно ложе какого-нибудь незримого божества, олицетворяющего тайну, охраняемую кольцом окаменевших исполинов. Сев на алтарь, Тур достал из рюкзака свои припасы и основательно закусил. Потом расстелил на камне спальный мешок.