Они входят вместе в местный рыбный магазин, где она берет большой пакет чипсов.
— Рыба не нужна?
— Нет. Теперь нам нужно зайти в магазинчик на углу за хлебом.
— У нас есть дома хлеб?
— Эх. Там слишком хорошие вещи, это еда бедных людей. Для этого нам понадобится буханка дешевого белого хлеба.
Она выбирает нарезной батон белого хлеба, и Блейк платит за него.
— Вот, — говорит она.
— Это что все ингредиенты, которые необходимы для нашей еды?
— Остальные есть дома, — говорит она, и с ужасом вдруг понимает, что она только что сказала. Она назвала его апартаменты домом. Но он ничего не говорит. Она надеется, что он не заметил.
В кухне, Блейк садиться за столешницу и наблюдает, как она обильно намазывает четыре ломтика хлеба сливочным маслом, кладет на два чипсы, зигзагообразно поливает томатным кетчупом, посыпает солью и сверху накрывает хлебом.
— Вуаля. Знаменитые сендвичи.
— Это?
Она пододвигает к нему тарелку.
— Попробуй.
Он смотрит на нее без особого желания.
— Давай. Я пробовала твою икру.
— Верно, — он делает крошечный укус и осторожно начинает жевать.
— Нет, нет, так это не едят. Ты должен заглотнуть его. Типа так, — она открывает рот и откусывает большой кусок. Он следует ее примеру. Странно наблюдать за ним, когда он ест, набив полный рот.
— Ну? — требует она ответа.
— На самом деле не плохо. Удовлетворительно.
— Именно этим питаются многие дети, которые живут в муниципальных домах.
— И ты?
— Нет, моя мать никогда не употребляла алкоголя или наркотиков, поэтому не тратила деньги, которые предназначались на еду на эти ужасные привычки.
— У тебя счастливое детство?
— Да, думаю да. До тех пор, пока моя мать не заболела, я была очень счастлива.
— Почему у тебя так и не было парня?
Она вытирает губы салфеткой, сглатывает и усмехается.
— Все парни боялись Джека. И после того, как моя мама заболела, а мой отец оставил нас, все мысли о парнях испарились.
— Кто это, Джек?
— Он ближе мне, чем брат.
— Почему они боялись его?
— Потому что Джек не только большой и сильный, он совершенно бесстрашен. Когда мы росли не было ни одного, кого бы он не напугал. Все знали, что Джек взял меня под свое крыло. И никто не хотел связываться с ним. Однажды Билли, Летиция, Джек и я пошли в клуб, и там парень хотел со мной потанцевать. Парень сказал, что отрицательный ответ не принимается, так Джек ему ответил: «Ты слышал ее. Теперь убирайся». И конечно, он поджидал нас со своим друзьями возле клуба.
Лана останавливается и кладет чипсы в рот.
— И окружили нас. У одного из них был нож. Я была так напугана. Я помню, Джек посмотрел на меня и сказал: «Ш-ш-ш... ты же знаешь, я справлюсь, да», и улыбнулся. Своей улыбкой. И я поняла, что все будет хорошо. Я вышла из круга, и они сомкнулись вокруг него. Как будто это было вчера, я до сих пор вижу их перед собой. В татуировках с выбитыми зубами, кольца там, где их не должно быть. Но больше всего меня потряс сам Джек. Он был совсем другим. Я не узнавала его.
— Все эти годы я думала, что я знала его, как сердечного и дружелюбного, непоколебимого, как скала, и вдруг я увидела, как он превратился в монстра и зарычал: «Давай. Кто первый?» Они надвигались на него группой. Он ударил одного с ножом в горло, другого — в нос, кровь полилась, как сумасшедшая. Потом он завалил еще двух парней, я не знаю, это произошло так быстро, и все закончилось. Последний оказался трусом и убежал. Это было похоже, как будто я смотрела фильм. И ты знаешь, первое, что он мне сказал? «С тобой все в порядке?»
— Необычный парень, — говорит Блейк. — Ты не хотела встречаться с ним?
— Нет, он мой брат. Моя безопасная гавань. Для него я готова сделать все.
Он кивает, но его лицо ничего не выражает.
— Сколько уже болеет твоя мать? — спрашивает он и откусывает от своего сендвича.
— Если точно, то до того, как мне исполнилось пятнадцать, и тогда ушел папа. Я была так напугана, что мама умрет. Если бы не Джек, я не знаю, как бы все обернулось. Он приходил каждый день и делал то, что в принципе должен был делать мой отец.
— И ты никогда больше не встречалась со своим отцом, после того, как он ушел?
Лана качает головой.
— Ты не хочешь?
— Нет. Я слышала, он снова женился и там у него есть дети, но он действительно мне больше не интересен. Он сбежал от нас, он думал, что моя мать умрет, и я стану для него обузой.
— Хм... у тебя никогда не было оргазма до меня, да?
Лана уверена, что ее лицо стало пунцовым.
— Это было заметно?
— Немного. У тебя никогда не было парня, но ты могла мастурбировать, пока росла.
— Ты не знаешь, какая у меня была жизнь. Большую часть своей жизни я боялась потерять маму. Всякий раз, когда она болела, я спала с ней. И когда она чувствовала себя более или менее, что было, не так часто, я возвращалась в свою кровать, но я никогда не могла делать в ней, что угодно, потому что мама спала очень чутко, она просыпалась даже от звука падающей капли.
Блейк доедает свой последний кусок и отталкивается от стула.
— Мне нужно поработать. Развлеки себя чем-нибудь и через час я жду тебя в спальни?
— Oкэй.
В спальне она тянется к его брюкам. Она хочет доставить ему удовольствие так, как он научил ее.
— Полегче, тигр, — говорит он и раскрывает ее ноги, он захватывает ее клитор, размазывая ее сладкие соки, и начинает нежно посасывать его. Она чувствует непередаваемые ощущения, нежные нити удовольствия проходят в нее от его языка. Она трепещет, забывая обо всем, полностью сливаясь со своим естеством. Он обучает ее сексу, показывая, каким он может быть. Ногти впиваются ему в плечи, рот открывается, мышцы напрягаются, ожидая взрыва, который грядет.
Но когда он позволяет, словно поезду нестись на нее оргазму, он опять намеренно замедляет свое движение, возвращая ее вниз, чтобы продолжить ласкать, посасывать снова бархатно-мягкую опухшую плоть. Его глаза внимательно наблюдают за ее реакцией. Снова и снова он повторяет эту пытка, пока она держит его голову в своих руках и умоляет его дать ей освобождение.
— Я больше этого не вынесу, — умоляет она.
И на этот раз он поддается. Он позволяет ей кончить. Оргазм шокирует ее своей интенсивностью. Она выкрикивает его имя, но странно, он не убирает своего рта от ее чувствительной жаждущей набухшей киски. Она пытается освободиться, но он удерживает ее стальной хваткой. Она перестает отталкивать его голову и умолять остановиться, а наоборот притягивает ее ближе, новая волна экстаза накрывает ее. И опять. Три раза в общей сложности она дергается, дрожит, трепещет и парит высоко, перед тем, как возвращается вниз. Ее руки, словно крылья, раскинулись в стороны.