застрявший в горле.
– Неистово, Гейдж.
Он усмехается, но старательно скрывает это.
– Тебе не о чем беспокоиться, знаешь ли. Они меня, скорее, терпели. А тебя они полюбят. – Я недовольно хмурю брови. Мне не нравится, что кто-то может прочесть меня как открытую книгу.
– Мой отец убил их народ, – напоминаю я негромко. – Они не смогут этого забыть. – Здесь настолько темно, что каждый последующий шаг дается мне тяжело. Мне кажется, что сейчас вполне безопасно поделиться с ним своими переживаниями, не опасаясь осуждения в глазах друг друга.
– Они простят тебе грехи твоего отца и будут счастливы возвращению сидхе на трон.
– Почему ты так говоришь?
– Неблагие – далеко не беспечный народ. Для них не существует предрассудков по поводу расы. Никого из них не волнует, сидхе я или нет. Но заботит то, как нас воспринимают в других Дворах. Когда Благие насмехаются надо мной, они высмеивают саму суть нашего Двора. – Он вздыхает. – Только на этой почве фейри устроили множество потасовок в городских барах.
– Постой, драки в барах? – переспрашиваю я, пробуя представить дриад и эльфов, распивающих напитки в одном из трех баров в Стиллуотере.
– Незначительные, – отвечает он.
– Разумеется. – Звучит неправдоподобно, ну и ладно.
– Многие до сих пор не доверяют мне.
– Почему?
Он медлит, и я задаюсь вопросом, чувствует ли он ту странную открытость при разговоре в этой темноте, что и я.
– Я был рыцарем короля Колума, – говорит он мне. – Его первым рыцарем. Я поклялся защищать его. Но нарушил эту клятву.
Я прикусываю губу. Клятвы священны для фейри, священны для их культуры. Вина, которую он, должно быть, несет на своих плечах, кажется тягостной для меня.
– Но они должны понимать, почему ты так поступил.
– Многие понимают, – признает он с трудом. – И я старался быть королем, которого они заслуживают.
Я сглатываю. «Дело не только в возвращении Элли», – напоминаю себе. Во всем. Такова моя жизнь теперь. В груди поднимаются необъяснимые чувства. Народец будет зависеть от меня. Я даже не задумывалась об этом. Так зациклилась на попытках вернуть Элли и на том, как это изменит мою жизнь, что не подумала и о других аспектах этой сделки. Я не знаю, как быть королевой, не говоря уже о том, как быть хорошей королевой. Осознание обрушивается на меня со скоростью летней грозы: если я должна это сделать, то хочу сделать это правильно.
– Может быть, ты научишь меня, как стать достойной, – говорю я.
Он смеется. Его смех эхом отражается от каменных стен, окружающих нас.
– Я сделаю все необходимое за отведенный нам срок. Но я не переживаю. Это у тебя в крови. – Я морщу нос от этого устаревшего понятия. Мне не хочется полагаться только на свою кровь.
– Ты останешься при дворе после всего? Я думала найти замену Боуэну, – легкомысленно добавляю я.
Он жестко отвечает:
– Я не знаю ни одного темного монарха, который остался бы после своего свержения. Не могу представить, что и в нашем случае будет иначе.
Его отрывистый ответ ставит точку в нашем разговоре. Хотя он все равно сошел бы на нет. Спустя еще несколько ступеней шары света прорезают темноту вокруг нас.
У основания лестницы Гейдж покидает меня, даже не оглянувшись на меня.
– Ты знаешь, что делать, – бормочет он, исчезая внутри. Дверь открывает проход в пещеру с противоположной стороны от поляны, что находилась в лесу. Темный король идет к своему трону на центральном помосте, его народ расступается перед ним. Наш народ.
Я задерживаюсь в проеме, наблюдая, как все взгляды следят за Гейджем.
Мурашки пробегают по моим рукам, пока я осторожно двигаюсь вслед за ним, держась позади, чтобы Народец не заметил меня. Впереди самая трудная часть вечера – остаться одной в толпе. Когда Гейдж представит меня, я смогу встать рядом с ним и с Ислой на помосте. Но пока я в одиночестве.
Высоко под сводом пещеры покачиваются блуждающие огоньки, будто от дуновения ветерка, который, кажется, ощущают только они. Словно звезды, озаряющие нас белым и теплым сиянием. Кругом льется музыка, звучащая отовсюду и ниоткуда одновременно, но сегодня она не такая навязчивая. Некоторые фейри покачиваются на месте, и лишь единицы кружатся в танце. Я замечаю косые взгляды, которые бросают на меня несколько фейри, но большинство из них даже не оборачиваются. В толпе меня не замечают, и напряжение между плечами ослабевает.
Все дружелюбно и оживленно беседуют друг с другом – яркий контраст с той суровой сдержанностью, с которой я столкнулась на Холме. Не знаю, нормально ли это. Дело в Неблагих или в Гейдже и в его манере правления? И каким будет Двор под моим началом? Я осматриваю внутреннюю часть пещеры, прикусив губу. Домовой в обнимку с дриадой раскачивается около помоста, голоса компании сирен сопровождают мелодию. «Вот как, – клянусь я, впиваясь ногтями в ладони. – Вот как это будет».
Грот выглядит античным и священным, но не запретным. По неровным стенам пляшут тени, которые могут быть как отблесками факелов, так и прахом Неблагих, остатками их чар, запечатанными глубоко в сером камне, словно следы на земле. Удивительно, что я не почувствовала это сакральное ощущение магии раньше. Может, именно оно и звало меня все те годы, что я посвятила поискам завесы?
Я прокладываю себе путь по направлению к помосту. Никто не тянется ко мне, не предлагает мне еду или напиток, никто не преграждает дорогу. Я озираюсь по сторонам, и внезапная мысль проносится у меня в голове. Я не замечаю женщину, созданную из темноты. В прошлый мой визит она была на целую голову выше всех присутствующих здесь существ, поэтому заметила бы ее, находись она тут. У меня так много к ней вопросов, и ее отсутствие огорчает.
Рука обхватывает мою талию, и я дергаюсь назад, хотя хватка у незнакомца крепкая.
– Полегче, любовь моя, иначе никто не узнает, как сильно ты по мне скучала.
Я оборачиваюсь и встречаюсь с ярко-голубыми глазами, смотрящими на меня. В них нет неприкрытой злости, и ему, похоже, все равно.
– Келлан, а ну отпусти меня, дурень.
Он морщится.
– Ты ранила меня в самое сердце, маленькая приспешница тьмы. Ты слишком много времени провела с Его королевским Занудством.
Я фыркаю.
– И чья же это вина? Разве никто не обещал мне навестить меня?
Радость испаряется из его глаз.
– Я пришел, как только смог, любовь моя.
Я пожимаю плечами и дарю небольшую улыбку, когда освобождаюсь от его хватки. Он упирается рукой в бок.
– Я прекрасно справилась сама, – беззаботно сообщаю ему.
Мой игривый тон вызывает у него усмешку.
– Правда, что ли?
– Мм, – отвечаю я, скользя взглядом по его худощавому телосложению. Сегодня на нем идеально белое облачение, под которым торчит синяя рубашка, выделяющаяся на груди небольшим треугольником.
– Видишь что-то привлекательное, маленькая приспешница тьмы?
Я краснею и шлепаю его по руке.
– Все еще в