переживаемое
состояние личной востребованности формирует в самосознании человека сущностный интерес к совершенствованию и росту профессионализма как стимула, регулирующего всю военно-духовную деятельность. Психологическая уникальность процесса
служения в армии состоит в том, что факт подчинения для личности воина есть не тягость, а волевая
активность, органично входящая в практическую жизнь военнослужащего.
Остановлюсь на одной их ведущих составляющих умонастроения – духовном состоянии офицеров.
Поскольку к понятиям духа и души отношение разное, вкратце позволю дать разъяснения, естественно, применительно к опасным профессиям.
Духовность есть чувственное психическое состояние, которое отражает целостность натуры личности, ее генетический, культурный код в реализации своих максимальных добродетельных возможностей. Основное отличие этого состояния от обычного в том, что уровень рабочего состояния реализуется образом цели в достижении результата. Цель, как психическое образование, имманентно присуще личности, она отбирается, управляется и корреспондируется жизнью.
Дух – это реальный опыт возвышенного психического состояния души субъекта (военнослужащего, спасателя, другого лица опасной профессии) труда в постижении смысла своей жизни и профессии. Смысл есть высшая цель, т. е. святость, т. е. чему нельзя изменить и что нельзя предать. Цель формируется задачами труда, а смысл – Верой! Цель хотя и динамична со своими мотивами, но всегда детерминирована конкретной задачей настоящего или будущего. Смысл, как и мысль, вечен. Духовная составляющая смысла есть правда о том, что ты действительно из себя представляешь, на что годишься. А это уже духовная работа над собой. Вочеловеченный смысл и есть источник достижения истины, добра и свободы. Именно Дух и способствует преодолению препятствий в достижении указанных благодатных целей.
По моему убеждению, геополитическая доктрина любого содержания в военной области должна в преамбуле излагать следующие установочные формулировки: армия – это лик государства, чья совесть, т. е. ответственность, – в служении Отечеству, обществу, гражданину, чья честь – в благополучии своих граждан, чей Дух отвечает чаяниям своего народа. В военных доктринах должна быть прописана незыблемая правовая сторона: процесс реформирования Вооруженных Сил страны в предусматриваемые сроки должен сохранять паритетный уровень военного потенциала, обеспечивающий полноценную боевую подготовку во всей инфраструктуре войск.
В авиации, особенно в ПВО, где в мирное время вероятны боевые вылеты, налет в сложных условиях, снизившийся на 80–90 % от потребного, создает реальную угрозу гибели летного состава из-за утраты профессиональных навыков. Возникло и другое явление: опытные летные кадры были лишены возможности передать опыт полетов в сложной обстановке в нерасчетных случаях, т. е. повысить психологическую и профессиональную готовность лиц, несущих боевые дежурства. Кстати, по результатам научных исследований для поддержания требуемого уровня летного профессионализма при несении боевых дежурств истребительной авиации необходим общий и специальный налет – 120–160 часов. Но есть еще и психологическая сторона. У летчиков всегда исключительный мотив нацеленности на полеты. Это не только их профессиональная потребность, но и что ни на есть жизненная установка. То лько в полете формируется, поддерживается, упрочивается боевой Дух. В случае перерывов в полетах, скажем, в сложных метеоусловиях более 2 месяцев повышается вероятность появления физиологической пространственной дезориентации, приводящей к авиационным происшествиям. Особенно чувствительны к перерывам в полетах вестибулярный и двигательный анализаторы, мышечное чувство, чувство времени, сопряженные действия, процесс принятия решения. Перерывы в полетах более 3–4 месяцев сопровождаются подсознательной тревогой, а иногда и открытым страхом за исход полета.
Необходимо отметить и психологические моменты как причины снижения уровня боеспособности, порожденные низким налетом. Суть их в следующем: психологическая и профессиональная неготовность к качественному выполнению полета и полное отсутствие возможности ее устранить делают профессиональную жизнь морально ущербной. Все это глубоко и нервно переживается как унижение личного достоинства. Естественно, снижается мотив к летной работе. Но есть и более весомые потери, я бы сказал, стратегического характера. Это касается перераспределения ценностей, утраты ориентиров. В частности, отсутствие регулярных полетов в течение пяти лет устойчиво формировали социальный негатив в виде неприятия, недоверия целям и продуктивности военных реформ. Политическая зрелость, боевой дух, социальная устремленность теряли свою значимость в формировании летной направленности. Армейская элитность как самосознание самодостаточности исчезла, шло разрушение личности военнослужащего, так как она в депатриотическом социуме разлагалась. Я привел частные примеры, но, если обобщить весь располагаемый материал, есть основания сформулировать психологическую закономерность: отсутствие должного обеспечения учебно-боевой подготовки дезорганизует, деморализует войсковую деятельность, формирует устойчивое негативное отношение к продолжению службы в армии[32].
Приведу данные Института военной медицины, изучавшего реакции организма и личности привлеченных военных летчиков к боевым действиям в процессе контртеррористических операций. Около 50 % уже после 3-го боевого полета отмечали выраженную усталость. После полетов в СМУ (сложные метеоусловия) на реальное бомбометание, у более чем 20 % членов экипажей диагностировались астенические состояния (нарушение сна, быстрая утомляемость, головная боль и т. д.). К концу месяца участия в боевых вылетах развивается психическая демобилизация на фоне состояния тревожности у более половины экипажей. В реальных боевых действиях группу риска снижения работоспособности и психической дезадаптации составляют молодые летчики (более 50 % до 25 лет). В последующих месяцах уровень адаптивности возрастает до 1,5–2 месяцев. Для справки: профессиональное здоровье и есть основная психолого-биологическая база для формирования профессионально важных качеств. Наиболее разносторонне выражены летные способности в возрасте 29–35 лет. Приведенные данные говорят о том, что отсутствие полноценной учебно-боевой подготовки более 3–5 лет практически делает их недостаточно эффективными для использования в боевых действиях. Вот это и есть так плохо воспринимаемая истина, что для ВВС и в мирное время есть боевые полеты (В. Пономаренко, А. Харчевский, С. Байнетов, Ю. Бубеев).
Стоит отметить еще одно пагубное следствие низкого уровня учебно-боевой подготовки, особенно когда ведутся контртеррористические операции. В конкретном случае плохая видимость, малоразмерные места высадки десанта с вертолетов на высокогорье, полеты в условиях турбулентности на малых высотах, в условиях интенсивного обстрела со всех видов оружия. Однако боевые уставы не предусматривают выполнения полетов на крайних режимах, диктуемых боевой обстановкой. Одновременно с этим оперативная обстановка вынуждала посылать вертолеты в условиях ниже установленного минимума погоды, что заканчивалось как минимум летным инцидентом. Смею думать, что инерционность мирного времени в области боевой подготовки стереотипно переносилась и на условия реальной боевой деятельности. Учились в бою… проявляя героизм, расплачиваясь утратами.
В процессе ведения боевых действий особую стрессорную роль играет такое психологическое свойство, как отношение к той задаче, которую выполняет воин. В данном случае и в этом вопросе не все обстояло благополучно. Имеются в виду конъюнктурное освещение событий в СМИ, постыдный санитарно-гигиенический быт, неполное понимание общевойсковыми начальниками специфики летного труда, слабоактивная поддержка и сопровождение со стороны научно-исследовательских, испытательных центров и конструкторских бюро. Вялая аналитическая работа по обобщению положительного и отрицательного опыта боевой работы всех летных и обеспечивающих служб. Безусловно, в конечном счете, многое исправлялось