не уступающих зарубежной технике! И это в условиях, когда эргономическое, психофизиологическое сопровождение выше и глубже зарубежного! Но его тоже выводят из зоны обеспечения безопасности полета. Я не политик, не финансист и даже не менеджер. Но не могу без боли в сердце читать письмо, выдержки из которого я приведу, письмо русского командира воздушного судна, воспитавшего десятки вторых пилотов до уровня высших профессионалов. Василий Ершов написал ряд блестящих психолого-методических книг. Но их Минтранс не заметил, авиакомпании не опускаются до познания существа своих профессионалов, которые их кормят, поят и отправляют в Куршавель.
«Если летчик суперкомпьютеризированного самолета будет отметать опыт как старое, отжившее, замшелое и не понимать истинный профессионализм и человеческую надежность пилота, то жизнь пассажиров в большой опасности» («Откровения ездового пса»). Цитирую бесхитростный текст, но это и есть то, когда говорят: «Одарен Благодатью Полета».
«В конечном счете, не такое там уж искусство – посадить самолет, скажет иной пилот. Ну, проанализировать условия. Какая полоса, уклон, ветер, температура, сцепление, видимость, нижний край облаков, время суток. Но еще учесть нюанс: жара или мороз, „держит“ полоса или нет. Крутизна глиссады, посадочная масса, режим двигателей, высота над уровнем моря, подходы, болтанка, сдвиг ветра, гроза, обледенение, мокрый асфальт, сухой бетон, слякоть, вода на полосе, фары, экран от осадков, поземок, огни подхода… Ну, еще с десяток тонкостей: птички, стекло, замазанное насекомыми, „кривой самолет“, „дубоватая машина“, высоко или низко сиденье, слабое или слишком сильное освещение приборов, близко или далеко педали, гвалт в эфире, замечания проверяющего под руку. И все, а при этом надо обеспечить нормальные нормативы, чтоб перегрузка укладывалась в допустимые пределы на… пятерку».
Разве все это записано в памяти электронного партнера? Разве все это можно отсосать из подсознания и отдать себя на растерзание пяти – шести кнопкам с активированной виртуальной панорамой систем координат полета? Видимо, нельзя с водой выплескивать на ребенка и тем более нельзя продавать душу дьяволу, отехничивать свой дух, свое Имя – ЛЕТЧИК!
И не случайно полились из уст Ершова такие тяжелые, пронзающие, болью кипящие слова: «…Беда у нас общая; нынче рушится авиация, на глазах изменилась философия коммерческих полетов, изменился менталитет летного состава, отношение к летчику в обществе. Приходит поколение целестремленных зубрил, это конвейер, завинчивание гаек от сих до сих. Взаимодействие в экипаже в таблички со стрелочками не уложишь. Летать по мертвой схеме нельзя. Роль командира сводится только к общей ответственности. Началось засилье технократического подхода к духовным материям. Романтика из коммерческой авиации уходит. Работа как работа – рикша».
Да, видимо, философия полета должна быть одна: Небо наш Дух, наш Дом, наша Честь и профессионализм. Дух наш – это любовь к полету как явлению меня миру небесному, где Небо чистит мое нутро, где я ощущаю и впитываю те красоты и величия нерукотворного мира, которые никогда не увижу на Земле. Мы – люди единой духовной ипостаси. И все эти высшие чувства делают меня профессионалом, личностью, за спиной которого должны ровно биться сотни сердец, верящих и доверяющих мне. И поэтому возрастает ответственность за их жизнь. Если этот взволнованный разговор будут читать летчики, а не операторы, они поймут.
10. Мировоззренческие концепции военно-гуманитарных наук В СИСТЕМЕ ВОЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ[29]
Проведенные учеными исследования состояния здоровья лиц призывного возраста, военнослужащих, спасателей, лиц из спецподразделений, участвующих в антитеррористических боевых операциях, выявили снижение психофизиологических резервов и низкий уровень адаптационных механизмов к оперативному восстановлению профессионального здоровья. Речь идет не о болезненных состояниях, а о функциональных возможностях личности военнослужащего. Снижение уровня профессионального здоровья военнослужащего, т. е. его компенсаторных, приспособительных реакций на воздействия экологических, психофизических, социально-психологических факторов оказывают неполноценное воздействие на боевые свойства воина. Это находит свое выражение в снижении мотивации к воинской службе, в уменьшении психической устойчивости к антиармейской пропаганде и актуализации своих профессиональных возможностей, в общественной пассивности. Все это порождает апатию, утрату главного волевого и личностного стержня – своей подлинной самодостаточности.[30]
Отсюда возникла практическая необходимость в новой стратегической ориентации военной медицины, психологии, экологии, эргономики, медицины катастроф в виде смены болезнецентристской парадигмы (в центре которой – больной)[31] на здоровьецентристскую (здесь в центре – здоровье здорового человека). Целью такой ориентации является здоровьесбережение здорового военнослужащего, его психофизиологической выносливости и жизненной стойкости к условиям воинской службы и исполнению солдатского долга.
Следует особо подчеркнуть, что наступило то время, когда военные доктрины национальной безопасности должны более весомо включать такую составляющую боеготовности, как здоровье. Здоровье практически здорового военнослужащего поддерживает его целеполагающую активность, профессионализм в достижении боевого результата, сохранение военной техники и собственной жизни. Думается, что такая профессиональная военная постановка вопроса в будущем приведет к мысли о создании медицинских войск. Ибо здоровье, как биосоциальный фактор долголетия профессиональной армии, есть не совсем «тыловая функция», а функция боеготовности войск, а значит, и национальной безопасности Отечества. К примеру, военная медицина в авиации – это и разработка медико-технических требований к летательным аппаратам и системам вооружения, к средствам жизнеобеспечения и выживания, к профессиональному отбору, к техническим средствам обучения, к методам и средствам психофизических тренировок, к психологическому обеспечению переучивания на новую авиационную технику, к разработке системы обеспечения безопасности полета по всем направлениям, связанным с человеческим фактором. Военная авиакосмическая и морская медицина обеспечивает безопасность человека во внеземных условиях, участвуя в формировании профессиональных способностей, сохранении профессионального долголетия, военного потенциала в течение 20–25 лет. Все это составляет экономику, так как самолеты 4-го и 5-го поколения будут обходиться ВКС 30–40 млн долларов каждый, а подготовка высококлассного летчика в 10–15 млн долларов. Если военная авиационная медицина снизит научный уровень и ее стратегический потенциал, то можно не сомневаться в том, что боевая эффективность будет ниже расчетной, так как закономерно появится разрыв между тактико-техническими возможностями авиационно-космическими комплексами и требуемым уровнем профессионализма и профессионального здоровья.
Для военнослужащих психофизическое здоровье реализует возможность использовать знания, умения и нравственные побуждения, чтобы исполнять воинский долг – Родину защищать. При этом позволю акцентировать внимание на том, что исполнение долга, как показатель духовно-нравственной надежности военнослужащего, нетождественно упрощенной рефлекторной исполнительности.
С социально-психологической точки зрения, долг, как духовное побуждение, осуществляет восхождение личности воина от моральных обязанностей к устойчивому психическому состоянию долженствования. В этом случае поступками и действиями руководит не только приказ, но и личностный мотив военнослужащего, пронизанный ответственностью и благодарностью за предоставленную ему возможность активно участвовать в реализации военной доктрины. Этим суждением хочу подчеркнуть мысль о том, что военная доктрина, адресованная субъекту военного труда, формирует его умонастроение, убеждения, определяет высший смысл и его место в решении поставленных задач. Именно социально