Это похлеще пощечины! На душе больно, и на глаза наворачиваются слезы.
Словно деревянная кукла, разворачиваюсь и, покинув его кабинет, не отказываю себе в небольшом антистрессе — закрываю дверь с таким хлопком, что слышен легкий звон стекла в оконных рамах.
Пальцы дрожат в нервном напряжении. Сердце колотится так, что, кажется, сейчас сорвется с места и покинет мое бренное тело. В голове сплошной кавардак, а я старательно щелкаю по клавишам, внося изменения в график дел на неделю. Промахиваюсь, психую, созваниваюсь и переношу или вовсе отменяю назначенные встречи, расчищая будни для командировки.
Жалеть о том, что сорвалась, нет смысла. Реакция Глеба болью отдается в сердце, сжимая его тисками горькой правды: Глеб и дети — два разных полюса, две параллельные вселенные. Да, он не знает, что Максимка его сын, но даже той реакции на новость о существовании в моей жизни малыша мне достаточно для того, чтобы никогда так и не признаться ему во всем. Уж лучше пусть считает, что я безэмоциональная сука, прыгающая из одной койки в другую.
Зажмуриваюсь до боли в глазах, чтобы сдержать обжигающие слезы. Глубокий вдох и ментальная оплеуха отлично приводят меня к разумному мышлению, прочищают мозг и возвращают в действительность. Ничего же не случилось сверх того, чего я ожидала.
У Глеба на меня определенные планы, и ребёнок, чей бы он ни был, никак в них не вписывается. Остается надеяться на то, что от совместного проживания он меня избавит.
Отлучаюсь на несколько минут в дамскую комнату, чтобы поправить макияж, а по возвращении вновь погружаюсь в работу. Увлекаюсь перетасовкой пунктов в планинге так, что не слышу, как открывается дверь в кабинет босса. Вздрагиваю от неожиданности, когда на стол опускается тот самый поднос, оставленный мною в момент бегства от хищника.
— Поехали, сухо произносит Глеб и, не дожидаясь меня, выходит из приемной.
В помещении моментально становится гулко, как в вакуумном шаре — пусто, холодно и нечем дышать. Хватаю сумочку, телефон и ключи. Быстро блокирую рабочий ноутбук и вылетаю в коридор, путаясь в ногах. Чуть не падаю, и только крепкие руки ловят меня и припечатывают спиной к мощному торсу.
— Аккуратнее, — тихо звучит над самым ухом, и я замираю зачарованной мышкой, почти не дышу, лишь громкий стук сердца выдает мое жизнеспособное состояние.
Не убирая одну руку с моей талии, второй Глеб забирает ключи и самостоятельно запирает дверь. Прячет связку в карман брюк и как ни в чем не бывало направляется к лифту, а я семеню за ним, оставаясь пленницей его цепких объятий.
— Спасибо, — благодарю его, пытаясь выскользнуть из захвата, но кто меня отпустит. — Я больше не планирую падать, можете меня отпустить, — недовольно шиплю, оглядываясь по сторонам, а щеки заливает румянец смущения.
— Угу, — произносит он, словно разговаривая сам с собой, и продолжает движение, — но так будет надежнее. — Он склоняет голову и одаривает меня плотоядной улыбкой.
Боже! Внутри все моментально превращается в желе, и лишь разумная часть моего еще не разомлевшего мозга орет дурным голосом, призывая бежать от него подальше. Глеб, словно хамелеон, меняет свое настроение под стать своим личным умозаключениям и желаниям. Некоторое время назад он был, словно ледяная глыба, сейчас же это самонадеянный альфа-самец в период весеннего гона.
— Куда мы идем? — решаю уточнить конечный пункт нашего променада в обнимку по коридорам офиса.
— К лифту.
— А затем? — не унимаюсь я.
— Спустимся в гараж. — И опять без конкретики.
— А дальше? — поддерживаю его игру в односложный разговор.
— Поедем смотреть квартиру, — буднично оповещает меня, словно мы — счастливая семейная пара, подыскивающая уютное гнездышко.
Спотыкаюсь, ошалев от услышанного, а Глеб чуть крепче сжимает руки на моей талии, посылая мне многозначительную улыбку и красноречивый взгляд, означающий: «Ну, я же говорил!». Дальнейший путь — вплоть до подъема в скоростном лифте новенькой многоэтажки элитного жилого комплекса.
На этаже просторно и всего две квартиры, тихо, чисто и пахнет свежим ремонтом. Глеб отворяет одну из дверей и галантно приглашает меня войти в неё первой. Вдох — выдох… Несмело перешагиваю через порог, словно ступаю на шаткий мостик, и замираю в удивлении: прихожая абсолютно пуста, так же, как и гостиная, виднеющаяся в огромном дверном проеме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Держи. — Он так и не заходит, просто отдает мне ключи. — Тебе даётся полдня на то, чтобы оформить ее на свое усмотрение.
От шока я не могу произнести ни единого слова, как, собственно, не могу и сформулировать адекватные мысли и предположения. Что вообще происходит?!
Смотрю на Глеба в недоумении глазами, полными невысказанных вопросов. Ловлю его ухмылку и снисходительный взгляд исподлобья. Он опирается плечом о косяк, скрестив руки на груди, а я выжидательно склоняю голову набок и молча жду хоть каких-то объяснений.
«В гляделки хорошо играть вдвоем, да, Глеб Сергеевич? Ну что ж, пара минут на обдумывание верной мотивации у тебя имеется, в противном случае плевать я хотела на наш контракт! В него не вписан пункт о дизайнерских услугах твоей трахательной квартиры, даже если в ней ты будешь трахать меня!»
— Ой, Заноза! — веселится он лишь внешне, властность и некая холодность все еще клубятся вокруг него непроницаемой аурой. — Не надо обладать телепатическими способностями, чтобы прочитать твои мысли.
— Тогда, может, я пойду, а ты найдешь другую…
— Лучше сама помолчи, чтобы не сморозить глупость, о которой потом же и пожалеешь, — прерывает Глеб мой спич, качая головой и вздыхая с чувством профессора, уставшего объяснять прописные истины нерадивым студентам.
Он отталкивается от косяка и все-таки делает шаг мне навстречу. Я не успеваю отшатнуться, как его большие ладони обхватывают мое лицо, приподнимая его, и теперь наши взгляды встречаются на минимальном расстоянии. Злорадные черти в черных омутах глаз Глеба пляшут очень зажигательный канкан, и дымка беспринципного эгоиста окутывает их, заставляя меня вцепиться в его сильные руки. Но попытка освободиться из порочного плена моментально проваливается, да и хватку Глеб не ослабляет ни на грамм.
— Квартира новая, только после застройщиков, — поясняет он, продолжая сверлить меня туманящим взглядом. — Я не изверг, коим ты меня считаешь, и не собираюсь разлучать мать с малолетним ребенком. Но и кардинально менять свои планы в отношении тебя я не желаю. Да, я эгоист. — Он пожимает плечами, и в его голосе нет ни тени беззаботности, он звучит с той долей самоуверенности, что не дает забыть, кто главный в этой игре. — Не отрицаю и не комплексую, — буднично добавляет он, все так же не сводя с меня пристального взгляда и поглаживая большими пальцами мои алеющие щеки.
Сглатываю ком, прочищая пересохшее горло, и, глядя в его нахальные глаза, пытаюсь осознать происходящее.
— Не думай, — качает головой Глеб. — Все равно ничего адекватного ты сейчас не в состоянии сгенерировать в своем возмущенном мозгу, — как-то грубо одергивает меня он. — Жить с тобой в этой квартире я не планирую. — Ухмылка сползает с его лица. — Мой пентхаус на последнем этаже, — уточняет он и, наконец-то убрав ладони от моего лица, делает шаг к двери. — До пяти разбирайся с квартирой, выписывай счета на фирму. Все равно я планировал сделать ее корпоративной. Вечером будь готова к деловому ужину.
— Как вчера? — не удерживаюсь от язвительной реплики.
Он не отвечает, лишь кривит уголки губ и, напомнив о времени, уходит, не закрывая за собою дверь. А я остаюсь стоять в огромном гулком помещении с роем нечитаемых мыслей в голове, с колотящимся на запредельных скоростях сердцем и полным раздраем в душе. Провожаю его невидящим взглядом и понимаю, что практически не дышала, когда створки лифта скрывают от меня его громадную фигуру.
Прикладываю ладонь ко лбу, громко выдыхая. Закрываю дверь и, окинув взглядом пространство, замечаю тонкий слой пыли. Первым пунктом — вызов клининга. Затем инспектирую оставшиеся помещения, прикидывая в голове первостепенные покупки.