— Поиграем, Заноза! — Глеб с многообещающей улыбкой тянет меня на себя, усаживает и тут же снимает с меня футболку. Белая тряпочка летит куда-то в сторону, а следом еще одна, и еще, и еще…
Крепкие ладони сминают мою грудь, теребят возбужденные соски. Жадный рот накрывает мой в неимоверно пошлом поцелуе. Языки сплетаются в обольстительном танце, и я уже не отвечаю за все свои действия. Я не слежу за ними, не анализирую. Я просто отдаюсь древнейшему из инстинктов — инстинкту голодной плоти.
Закончив на время истязать мои губы, Глеб спускается дорожкой жгучих поцелуев по шее вниз к изнывающим полушариям. Прикусывает один сосок, тянет, посасывает, обводит языком, разгоняя по моему телу волны пульсирующего возбуждения. Адреналин бьет в голову, скручивается внизу живота тягучим жаром и расползается по бедрам влажным желанием.
Я выгибаюсь навстречу умопомрачительным ласкам властного мужчины. Сгораю от нетерпения и трусь промежностью о его плоть. Вскрикиваю от острого удовольствия, когда налитая головка возбужденного члена ударяет о клитор.
Он играет со мной, словно сытый кот с пойманной мышкой. Доводит до грани умелыми ласками и отступает. Жадные, чуть грубые движения сменяются тягуче-медленными, нежными, изучающими. Глеб целует меня везде, проходится языком по самым потаенным местечкам моего изголодавшегося тела. Его длинные пальцы со скрупулёзностью исследователя погружаются в истекающее соками возбуждения лоно, замирают на доли секунды, чтобы после проникнуть глубже, задевая порочную точку.
— А-а-а-а-а! — Стон наслаждения срывается с пересохших и искусанных губ. Мотаю головой из стороны в сторону и подаюсь к нему бедрами, насаживаясь на его пальцы еще сильнее.
— Моя голодная Заноза, — шепчет он на ушко, прикусывая мочку. — Хочешь кончить? — задает глупейший вопрос с придыханием, обдавая пылающую кожу жаром своего дыхания.
— Да-а-а-а! — ору, одурев от переполняющего меня возбуждения.
— Кончай! — звучит, как выстрел стартового пистолета, и я срываюсь с места, взлетаю в небеса от мощного толчка его горячей плоти в самую глубину моего естества.
Дыхание на миг обрывается. Сердце замирает. Я взрываюсь фейерверком оглушительных эмоций.
Каждая клеточка моего тела стонет от удовольствия.
Цепляюсь пальцами за крепкие плечи Глеба. Царапаю ногтями влажную кожу, оставляя на прокачанной спине красные отметины своей страсти. Льну к нему, выгибаясь дугой, желая слиться с ним в единое целое.
— Заноза, какая же ты сладкая! — хрипит он, не переставая вколачиваться в меня, заводя нас на новый виток неземной эйфории! — Как же в тебе охрененно хорошо!
— Да-а-а-а!
Взрыв сверхновой в нашей личной вселенной, и на время я отключаюсь, пропадаю со всех орбит. Парю где-то так далеко и беззаботно, что теряю связь с реальностью.
— Поехали домой. — Шепот и вдруг накатившаяся прохлада возвращают меня на землю с облаков грешного удовольствия.
— Домой? — переспрашиваю я, растерянно щурясь, подтягиваю ноги и, пошатываясь, усаживаюсь на покрывале.
— Угу, — звучит плотоядно и с явным намеком на продолжение пиршества.
Вздрагиваю от ударившей в голову волны отката. Фокусирую взгляд и нервно шлепаю ладонью вокруг себя в безрезультатной попытке отыскать хоть что-то из одежды. Глеб уже натягивает джинсы, прыгая на одной ноге, а я отвожу смущенный взгляд от его расцарапанной спины.
— Да, домой, — решительно выдыхаю, одной рукой прикрывая грудь, а второй тянусь к валяющейся в метре от меня футболке.
Пока я одеваюсь, кое-как отыскав все остальные предметы гардероба, Глеб успевает собрать остатки еды и плед. Убирает все в багажник и, остановившись около водительской дверцы, с загадочной неизвестностью во взгляде следит за мной. Его пылающий сытостью взгляд выжигает на мне несмываемое клеймо, проникает в душу, лишая рассудка.
Сумерки опустились на землю. Полумрак скрывает нас, не давая разглядеть все эмоции, обуревающие нас и транслируемой картинкой отражающиеся на лице. Это и к лучшему.
Меня накрывает чувством сытой усталости, и мысли затянуты туманом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ни слова не говоря, сажусь в автомобиль, пристегиваюсь и, словно в такси, жду, когда водитель приступит к исполнению своих обязанностей — желательно, быстро и молча. Правильная девочка на задворках моего сознания горестно качает головой, срамя меня за провал. Морщусь, чувствуя, как щеки полыхают румянцем стыда и горечь разочарования в самой себе заливает желчью полученное недавно наслаждение.
— Ксения! — Его официальный тон режет слух.
— Глеб Сергеевич, — обрываю его, не желая выслушивать ни извинений, ни намеков на продолжение — ничего! Я ничего не желаю слышать! — Рабочий день окончен. Я выполнила все свои обязательства. Отвезите меня домой.
Воцарившаяся тишина давит на грудь цементной плитой. Мне чертовски тяжело вздохнуть, и уши закладывает от напряжения.
В голове пульсирует лишь одно желание: горячий душ и таблетка снотворного для крепкого сна без сновидений, для отсечения всех размышлений, самокопания и самоистязания.
— Завтра в восемь у меня в кабинете, и без опозданий, — холодно сипит он сквозь стиснутые зубы.
Обратный путь проходит в гнетущем безмолвии, и даже музыкальное сопровождение звучит мрачным реквиемом. Обхватываю себя руками за плечи и всю дорогу не спускаю невидящего взгляда с пейзажа за окном. Темнота леса звучит в унисон состоянию моей души.
Он зол. Это понятно без лишних вопросов. Его настроением пропитан весь салон. Но я не пойму, на что? Ведь все по его плану! Все, как он хочет! Все согласно договору!
Что тогда не так?
— Спокойной ночи, Глеб Сергеевич, — почти спокойно произношу, выходя из припарковавшегося около моего дома автомобиля.
В ответ мне звучит односложное послание. Вздрагиваю от неожиданности, когда, едва я захлопываю дверцу, Глеб срывается с места на запредельной скорости, выпуская из-под колес брызги мелкого гравия.
Делаю несколько шагов до калитки. Голова гудит, тело ноет, и я, медленно переставляя затекшие ноги, захожу во двор и бреду к входной двери. Дом погружен в ночную тишину, лишь ярко светятся окна кухни и прилегающей к ней столовой. Кто-то все еще не спит.
Стараясь не шуметь, быстро скидываю обувь и на носочках крадусь к лестнице на второй этаж, мечтая поскорее добраться до спальни.
— Ксения, — раздается у меня за спиной, — пойдем, поговорим.
Замираю нашкодившей мышью. Мысленно до десяти, впиваясь ногтями в ладони. Сердце колотится пойманной канарейкой, и кровь приливает к вискам, стуча в них предгрозовым набатом.
— Привет пап, — оборачиваюсь к нему с приклеенной к губам идиотской улыбкой, от которой сводит скулы. — А ты чего не спишь?
Я, вроде, не проштрафившаяся школьница, вернувшаяся со свидания после комендантского часа, да и отец не выглядит рассерженным, но необъяснимое переживание изморозью покрывает душу.
Глава 25
*Глеб*
Сука! Ну как так! На ровном месте!
Только Заноза так может! За пару секунд напрочь уничтожить то ощущение правильности и сытого удовольствия, что сама же мне и подарила.
Своей открытостью, щедрой отдачей, стонами и обоюдно острым наслаждением она затуманила мой разум и спалила все дотла, обдав ледяным презрением, словно ничего и не было. Будто не она изгибалась подо мной, моля о большем, не она цеплялась тонкими пальчиками за мои плечи, впиваясь ногтями в кожу, оставляла яркие отметины нашей близости на моей спине.
Чертова мегера! Неистовая в сексе, жадная, щедрая… и лицемерная!
— Сука! — ору на весь салон автомобиля, и только ночная мгла и шелест шин аккомпанируют мне.
Крепко сжимаю руль, вдавливаю педаль газа до предела и со свистом глотаю километры пустой скоростной автострады. Мчусь, не разбирая дороги, не выбирая маршрута. Тьма за окном вторит моему душевному состоянию.