сказала больше, чем хотела сказать.
Егор вгляделся в ее лицо, но Ника опустила голову, будто глядя себе под ноги, и зашагала вдоль колеи быстрее.
— Да ты что, рыжик, ревнуешь что ли? — В его голосе были одновременно удивление и даже какой-то восторг, но Ника не ответила. — Эй. — Он догнал ее и схватил за руку, сжав ладонь, будто боялся, что она выдернет. — Ника.
— Ничего подобного, — но она не стала выдергивать. Они ведь не ссорились. — Ну, может быть, немножко. Когда вы с ней заводите эту пластинку про поступление в мед, экзамены, вскрытия эти ваши и забываете обо всем другом.
А вот теперь он потянул ее за руку и заставил остановиться и повернуться к нему лицом. Аккурат справа от них оказался самодельный, вырезанный неизвестно кем и неизвестно зачем в металлической сетке проход на кладбище — дыра, поблескивающая в свете луны проволока, прутья, торчащие наружу. Нике вдруг стало не по себе.
— Я правда ревную совсем немножко, — быстро сказала она, бросив взгляд в сторону блестящей в свете луны серебристо-зеленой травы по ту сторону сетки. — Но ты тут ни при чем. Это она постоянно на тебя смотрит.
— Кто, Наиля? — Егор рассмеялся, но оборвал смех тут же, увидев, что Ника не шутит. — Ник, да хватит.
Но она уже успела обидеться, и потому выпалила, совсем ни о чем не думая:
— Посмотрю я на тебя, если ко мне с вопросами каждый день будет подходить какой-нибудь… Жерех!
Он будто споткнулся на вдохе, но потом все-таки заговорил, и теперь его голос тоже был полон обиды:
— Ты специально? Знаешь же, что я злюсь, когда ты о нем говоришь!
Ника уставилась на него.
— Почему это ты злишься?
— Потому же, почему ты, когда я говорю с Наилей, — сказал Егор, отведя взгляд.
— Но ведь у него есть девушка.
— А у меня есть ты, но это тебе не мешает, — сказал он, все-таки снова глядя на Нику… и светлея лицом от мгновенного осознания: она на самом деле не знала о его ревности, она, как всегда сказала чистую правду, она ему никогда не лжет. — Ну хочешь, я вообще перестану с ней общаться? Вот вообще?
— Не надо, — сказала она неловко, но Егор уже принял решение.
— Нет, надо, — сказал твердо. — Думаешь, я теперь смогу просто так говорить с ней, зная, что тебе это неприятно?..
Из дыры в сетке вдруг потянуло холодом, и Ника неосознанно стиснула ладонь Егора и почти потащила его за собой прочь
— Ладно, а я тогда не буду больше говорить про Жереха, только пойдем скорее.
— Что случилось? Ты чего зубами-то стучишь? — тут же встревожился он.
— Просто замерзла.
— Тогда подожди. — Он снова заставил ее остановиться, и теперь не мог не заметить, как нервно она оглядывается. — Да ты чего? Все-таки испугалась?
Ника замотала головой, но Егор все равно привлек ее к себе, подтянул повыше воротник ее шерстяной кофты, поцеловал в лоб, потом в нос, потом в губы…
— Так теплее, правда? — пробормотал он после кучи поцелуев, и Ника угукнула, как сова, и прижалась щекой к его плечу. — Погоди, погрей руки, озябли ведь.
Они немного постояли так, слушая ночные звуки, пока Ника грела ладони и ухо у него на груди. Свет фонарика плясал на траве, а в нем плясали ночные букашки.
— Согрелась немножко? Или еще постоим?
Ника снова угукнула. Вскоре ей все равно пришлось отлепиться от Егора, чтобы двинуться дальше, и теперь этот глупый страх дыры в кладбищенской сетке был вовсе не так силен. Правда, она все равно не стала оглядываться. Шла, выпрямив плечи и зачем-то вздернув подбородок, почти до самой деревни, где на главной улице их встретил большой фонарь.
— Ник, а может, к нам заглянешь? — вдруг предложил Егор, когда они уже были под фонарем. — Выпьешь чай с медом, а потом я тебя провожу.
— Мне неудобно, — призналась она смущенно.
— Неудобно — это когда дети на соседа похожи, — вдруг выдал Егор одно из типичных выражений Лаврика. Ника прыснула от неожиданности, и он засмеялся вместе с ней. — Значит, зайдем. Еще не поздно, и мама будет рада. Ты ей нравишься.
— Правда? — покраснела на сей раз от удовольствия Ника.
— Ну да, — подтвердил Егор. — И она сама мне говорила, чтобы я не стеснялся и приглашал тебя, как раньше… ну, знаешь, когда мы еще были просто друзья.
Ника подумала о желтом свете настольной лампы, о солнечном меде, о горячем чае и булочках…
— Пойдем, — сказала она.
* * *
Егор и в самом деле тогда перестал разговаривать с Наилей. Я не знала, что он ей сказал и как объяснил, но их разговоры на переменках и возле школы сошли на нет очень быстро. И он, и я держали свое обещание до самого выпускного, но теперь Егор и Наиля встречались, а это значило, что в тот раз я оказалась права.
Она думала о нем.
Она была влюблена в него.
Мыслей, которые влек за собой этот вывод, было много, но сейчас я не хотела обо всем этом думать — и снова вспоминать…
— Я слышала, ты расстался с Таней?
Никола, идущий рядом чуть менее чем обычно широкими шагами, чтобы мне не приходилось бежать, покосился на меня.
— Правильно слышала. Расстался, — и добавил, как обычно заставляя думать, что именно это было: издевка, шутка, прямая отповедь или просто констатация факта, — но не надейся, Зиновьева, с тобой встречаться не стану. Даже чтобы насолить Ковальчуку.
ГЛАВА 21. НИКА
Лаврик в последнюю неделю совсем пропал с моих радаров. Позвонил еще в прошлый вторник, сказать, что улетает в Москву на встречу с каким-то очень важным потенциальным партнером — и потом набрал уже с московского номера, чтобы сообщить, что долетел нормально и уже заселяется в отель.
— Как вернусь, сразу займусь поиском квартиры, Ник, — сказал он, видимо, чтобы показать, что не забыл, но голос все равно звучал чуточку виновато. — Тут просто наклевывается выгодная сделка. Они ищут регионального дилера для своей линейки медтехники… небулайзеры, тонометры, глюкометры… глупо будет упустить шанс.
— И когда ты вернешься? — спросила я.
— Не знаю. В конце недели, где-то так, — сказал он, подумав. — Мы уже договорились с этим Грозовским о встрече, но перец он блатной, к таким на драной козе не подъедешь. Придется подмазать, в ресторан сводить, мосты навести… сама понимаешь.
— Понимаю, — протянула я.
Я очень не любила, когда Лаврик начинал говорить о делах с «блатными» и вообще «блатнить». Он однажды до жути испугал