– вот сейчас он попросит настоящую оплату за свою услугу.
Прямо на бетонный узел приехал.
Пришлось толкаться на коляске в горку.
Присели перекурить.
Мыкола показал Захару чертежик – схрон-бункер. Все же бандеровское прошлое не давало ему покоя. Стенки бункера надо было отлить из бетона, обшить хорошей доской, поставить стол, топчан и печку-буржуйку. А трубу вывести так, чтобы дым не клубился над сопкой, а стелился по-над берегом, по ручью в распадке. Ловко придумано! И конвой не найдет, и кум не высчитает. Если не заложат стукачишки.
Бункер, как землянка, по проекту прятался в высоком здесь и обрывистом берегу, укрытый дерном, кустами тальника и багульника.
Проект бункера чертили свои инженеры-хохлы из тоннельного управления.
– А зачем бункер? – спросил Захар.
– Тю! – удивился Мыкола. – Простой ты парень, Захарка! Хотя и с высшим образованием. Перво-наперво баб водить будем. Чего по углам жаться?! А на рывок соберемся… Где продукты копить?
– Ты-то как на рывок пойдешь?! – усмехнулся Захар.
Подначил калеку.
Пойти на рывок, по-лагерному, уйти в бега.
– Все продумал. Вы меня на специальных носилках, по очереди, за спиной понесете! Как в рюкзаке. Я потом с каждым рассчитаюсь. Деньги есть. Лишь бы до Ургала добраться… Или сразу до Известковой.
Вот как любил волю Мыкола.
Захар понял: Мыкола уйдет.
Бункер они ему построили.
Теперь в этот бункер Захар и привел Зину.
Накануне с земляком договорился. Мыкола приказал:
– Сильно не шуруди! Особенно под топчаном. Я там кое-чего уже заначил.
Захар знал, как открыть дверь-щит, обложенный дерном.
Зина приятно удивилась чистоте и травяному запаху в схроне.
Пахло полынью, мятой и чабрецом. Сухая солома шуршала под ногами. Захар включил свет. В бункере была батарея-аккумулятор, танковая, она давала надежное, правда вполнакала, электричество.
Зина бросилась Захару на шею:
– Как здесь хорошо! Давай здесь будем жить три дня и три ночи!
Захара уже колотило.
Он расстегивал на Зине зэковский бушлат.
Полез под вязаную кофточку.
Дышал хрипло.
Зина целовала его в бычью шею, шептала:
– Подожди, миленький, я сейчас, я сама…
Вдруг словно какая-то жила лопнула в Захаре. Он обмяк. Напряжение последних часов, а может, и дней сыграло с ним дурацкую шутку. Надо как-то сказать Зине. Вернется мужицкая сила! Никуда она не денется.
Но Зина уже сама все поняла и ловко вывернулась из рук Захара:
– Подожди, милый… Мы все успеем. Целая ночь впереди. Здесь можно вскипятить воду?
Захар засуетился:
– Конечно, вот же печка. Да и поесть надо чего-нибудь сварганить! Что ж мы так-то – сразу… Как он говорил? Берите друг друга за руки!
– Кто говорил, Захар?
– Поп этот, Апостол. Который бежал к нам навстречу по полю с крестом и пел молитву.
– А я и не заметила.
– Ну его еще охранники потащили, раненого. Часовой выстрелил с вышки.
– А что он хотел, Апостол этот?
– Он кричал, чтобы мы не превращались в зверей. Грозил божьими карами.
– Мы и не превращаемся.
Зина проворно сновала по бункеру.
Уже потрескивала дровами буржуйка, закипал котелок с водой, на столе появилась скатёрка – кусок белой простыни.
Захар с удовольствием наблюдал за Зиной.
Какие бабы все-таки красивые и ловкие! Бандитский схрон преображался на глазах. Из брезентового мешка-сидора Зина достала простенький халатик и переоделась. Шутливо приказала ему: «Не смотри!» А он глядел во все глаза, давно отвыкнув от женских плавных движений. Как хорошо она поправляла бретельки лифчика. На столе появились чашка и две кружки, горка сахара – кусочками, горстка слипшихся конфет-подушечек, баночка меда. Из того же, Володькиного, ларька.
«Готовилась!» – понял Захар.
Зина сварила в котелке картошку, намяла ее ложкой и положила немного сливочного масла. Захар пошарил под топчаном. Не зря предупреждал Мыкола. Там лежали банки. Не глядя, выкатил три. Одна с тушенкой, другая – компот из персиков. Знаменитый советский компот, кубанского производства. На этикетке можно было прочитать мелко отпечатанный адрес: Краснодарский край, станица Славянская, ул. Красная, 5.
А какая же еще могла быть улица, на которой варили компот из персиков?! Только Красная!
Третья плоская баночка – килька в томате.
Зина заплакала.
Она вспомнила, какая у них хорошая, до тоннеля, была жизнь.
Килька в томате – студенчество.
Лучше закуски во всей общаге не найти!
Персики – детство. Как только ты хватал на зимней горке ангину, так тебе тут же был положен компот из персиков. Или из абрикосов.
Тушенка на зоне вообще роскошь. Хоть с пшеном ее, а хоть и в супчик.
Зина полбанки консервов сразу ухнула в котелок. Хотела накормить Захара.
Там же, под нарами, Захар нашарил фляжку со спиртом. Кутить так кутить! Как-то потом он отчитается перед Мыколой, отработает.
Налил в кружки. Зина, зажмурившись, выпила. Подперев голову рукой, во все глаза смотрела, как Захар закусывает килькой, с удовольствием ест толченую картошку с тушенкой. Захар словно опомнился:
– Зин, а ты чего сама-то не ешь?
Зина счастливо засмеялась:
– Ложка у нас одна.
Захар обтер ложку краем белой скатерки.
Ничего ей больше не надо!
Ничего.
Ни краюхи хлеба, от которой он отщипывает крошки. Ни перышка зеленого дикого лука, в мае собранного в расщелинах дуссе-алиньских скал. Лишь бы смотреть на своего мужика, на то, как он аппетитно ест картошку, приготовленную для него любимой женщиной. Плескать в кружку разведенного спирта. Вот все это и значит любить. Зэковская чашка, алюминиевая, с помятыми боками, теперь им как обручальное кольцо.
Захар и сам не заметил, как отвалился от стола на топчан.
Проснулся от того, что кто-то тихонько напевал в бункере.
Пела Зина.
Остались позади все встречи, расставанья,Остались позади тюремные года.Все скрылось, как во сне, в сиреневом тумане,Лишь светит, как маяк, Полярная звезда.
На веревочке, протянутой над раскалившейся буржуйкой, висели выстиранные Зиной гимнастерка Захара и его портянки. Зина открыла банку компота и порезала персики на мелкие дольки. Цепляя кончиком ножа, с удовольствием ела. Глаза жмурила. Разве только не урчала, как кошка.
– Не ешь с ножа, – тихо сказал Захар, – злой будешь.
– Не буду! – Зина обрадовалась, что Захар проснулся. Присунулась к нему на топчан, обняла со спины.
– Ты… Ты только сейчас ничего не делай. Можно я тебя со спинки… Пообнимаю.
Лицом она зарылась куда-то под мышку Захара, жадно вдыхала его запах. Пот вперемежку с махоркой и дешевым одеколоном. Перед ночью любви Захар побрился и попросил Володьку-матроса спрыснуть его одеколоном.
Теперь благоухал.
Зина шептала Захару на ухо:
– Прочитала на банке с персиками – сделано в Краснодаре. Мы туда ездили, в трудовой лагерь. Только собирали не персики, а клубнику. Я училась, кажется, уже в девятом классе. Жили мы в Москве, папа служил в пограничном управлении. Клубнику собирали всем классом, в июне, наверное. Или в июле. Много клубники съесть нельзя – ну горстку, ну – две… А кажется, что съел бы центнер! Была норма сбора за день. В такие, плетеные, корзинки собирали. Жили в общежитии, барак, разделенный перегородкой. На одной половине мальчишки, на другой девочки. Мы тогда еще о парнях не думали. А ночью ходили их мазать зубной пастой. Ну,