видели Джоди?
– Твоя очаровательная подружка в гостиной, болтает с моим мужем о последних достижениях в области медикаментозной психотерапии…
«Слава богу, с ней все в порядке».
– …по крайней мере, так было всего несколько минут назад.
Что ж, хотя бы у жены декана не было проблем с тем, чтобы вспомнить, кто же такая эта его Джоди. Клара коснулась запястья Калеба без той деликатности, которую проявило бы большинство людей, склонных касаться запястий в разговоре.
– А я уж и не ждала тебя.
– Простите, что опоздал.
– Ох, будет тебе. – Она выхватила пустующий бокал, о существовании которого Калеб успел позабыть, у него из рук. – Не желаешь выпить? Давай я тебе кое-что приготовлю.
– Нет, спасибо. С меня хватит. – Он видел, что другие мужчины наблюдают за ним, избегая зрительного контакта, либо завидуя, либо просто желая удачи. Калеб задавался резонными вопросами, многим ли доводилось бывать в таком положении раньше, кто выжил и как им это удалось. Быть может, ни одному из них.
– Ты сегодня какой-то молчаливый, Калеб.
– Да нет, – сказал он, изо всех сил пытаясь подобрать слова получше. Но дар речи, увы, оставил парня. Казалось, деканша наслаждалась его дискомфортом, и Калеб не мог винить ее за это. Какую-то слабость всегда ищешь в других людях. В мыслях Калеб счел, что и сам бы наслаждался чем-то подобным, обладай он такой властью над людьми. Возможно, Клара ждала, что он сделает ей комплимент, но каким-то странным образом Калеб понимал, что это лишь выставит его глупым, склонным к пустым ремаркам… таким же, как все остальные.
Он продолжал высматривать Джоди, но на самом деле видел только жену декана.
– Не хочешь потанцевать? – поинтересовалась она. – Я рискую показаться мещанкой, но уже сменила радиостанцию на нечто более классическое. Мне так нравится эта музыка.
– Потанцевать?..
Снова та же беда – нехватка внятных слов.
– Ну да. Ты же знаешь, каково это? Раскачиваться в такт музыке, предпочтительно стоя близко и обхватив друг друга руками. Это у землян называется «танец».
Калеб застыл:
– Погодите-ка…
– Да?
– Вы… сейчас вот, только что… пошутили?
Она кивнула, и реки вен запульсировали под бриллиантовым ожерельем на шее.
– Калеб, позвольте спросить у вас кое-что: вы заметили, что никогда не обращаетесь ко мне по имени?
– Обра… – На сей раз он даже слово не сподобился выговорить до конца. Таким вот незавершенным оно и повисло.
– Что вы никогда не говорите ни «миссис», ни «мэм», ни даже «Клара». Почему?
– Я… уф, извините.
И снова от него потребовались какие-то извинения, оправдания. Калеб почти ожидал ответ в духе Йоквера, что-нибудь вроде: «Пф-ф-ф, юноша, не извиняйтесь». На самом деле тут не из-за чего было посыпать голову пеплом, так почему Калеб ей это сказал?
– Не извиняйся. Подход свежий, так что мне все нравится.
– Вот как? – Он не угодил в ее ловушку, не произнес имя. Причин сходить с твердо намеченного курса в таких обстоятельствах не было.
– Да-да. Вот нравится, и все тут. Прошу, один танец.
– Ладно, идет, – согласился он, гадая, что за всем этим церемониалом стоит.
Деканша вывела Калеба из столовой. Они прошли мимо священника, уставившегося на женщину диким взглядом, который дорого обошелся бы ему на исповеди. Клара провела Калеба через еще один холл, направляясь в свете звезд, льющемся через окна, куда-то вглубь дома. Путь оказался неожиданно долгим, настоящее нисхождение в покои Персефоны, и Калеб слепо, по-собачьи доверился ей.
Они миновали двойные стеклянные двери и просторную, уставленную антикварной утварью столовую. Теперь дом, казалось, подернулся рябью, и тени, будто туман, льнули к ногам. Впереди показались железные кованые воротца – того характерного типа, что ни с того ни с сего перекрывают коридоры в дорогих домах, – вполне под стать остальному убранству в испанском стиле и бархатным настенным гобеленам, безумно популярным в семидесятые. Кто бы ни работал здесь над дизайнерским оформлением, он, похоже, не был уверен до конца, в какое время и в какой стране живет.
Калеб поскользнулся на пролитом вине, и ему пришлось упереться руками в стену, чтобы не упасть. Жена декана повернулась к нему. На этот раз она улыбнулась искренней улыбкой, плотоядной в своей двуличности. Это напугало до чертиков.
Воротца закрылись. У Калеба перехватило дыхание.
– Потанцуй со мной, – повелела Клара.
«Научи меня. Прости».
– Где? – искренне недоумевая, спросил Калеб.
– Прямо тут.
– Но здесь нет музыки.
– Она есть, просто ты глух.
Деканша подалась вперед и присосалась к шее парня, не касаясь притом руками – держа их напряженными вдоль тела. Донельзя странная поза, и поцелуй, если это был он, тоже вышел странным – Калеб чувствовал, как резцы неприятно задевают кожу, царапают ее, кажется, вот-вот порвут своими неожиданно острыми концами. Вцепившись ногтями в подол платья, жена декана стала медленно закатывать его вверх, и Калеб следил за тем, как растет ее нагота – выше колен, выше середины бедер, выше и выше, – следил напряженно, остервенело, до рези в глазах, но не потому, что вид возбуждал и завлекал, отнюдь; просто это разрастание объема нагой плоти перед глазами слишком уж напоминало расползание лужи крови. И в какой-то момент Калеб отпрянул, тяжело привалился к стене – ему показалось, что зубы деканши буквально тащат все ее тело вслед за собой, цепляясь за податливую кожу шеи.
– Пошли в спальню, – пробубнила Клара с полным ртом. – Потанцуешь со мной там.
– Эм… так… послушайте-ка…
Она прижала плечи Калеба к стене и потерлась тяжелой, разбухшей грудью о его грудь. Отцовский зажим для галстука беспомощно съехал в сторону. Кончик языка Клары вывел мокрую линию от шеи почти до самой мочки уха. Спустился на исходную позицию и снова пополз вверх, и так раз за разом. Калеб сжал кулаки, глядя вниз, на льнущее к нему тело деканши, задаваясь вопросом, куда ее лучше пихнуть. Все, что сейчас творилось, было чертовски, дьявольски неправильно.
«Или нет?..»
– Назови меня по имени, – велела деканша.
Калеб не имел права уступать. Имена обладали силой.
– Нет.
– Назови имя.
– Нет!..
– Клара. Давай. Сделай это. – Она рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли человеческого. – Назови меня по имени, Калеб.
Ее дыхание замедлило бег, обрело некую хриплую ноту; движения уподобились змеиным – казалось, огромная упругая анаконда обвивает тело парня, сжимая во всех нужных местах разом. Расслабив узел галстука, Клара оторвала две верхние пуговицы от рубашки Калеба, носом зарылась в редкую поросль у него на груди. Калеб попытался попятиться, желая не то убежать, не то занять более выгодную позицию, и сразу уперся в резные воротца. Стальная рама ощутимо