— Сб-брось п-плащ! — заорал Красавчик, забыв выпевать слова. — Г-горишь, д-дурень!
Действительно, долговязый невежа, войдя в дом, не снял плащ. И теперь из капюшона, откинутого на плечи, валил густой вонючий дым.
Недомерок попытался развязать тесемки у горла, но только хуже их затянул.
— Залить надо, — подсказал Красавчику негромкий, спокойный голос лекаря. — Да не вином, дурак, водой... На, держи!
Опешивший Красавчик послушно взял в руки небольшую деревянную бадейку, возникшую откуда-то из-под локтя, и выплеснул ее содержимое на вертевшегося перед ним Недомерка. Большая часть жидкости угодила мимо — прямо в физиономию Шершню. Впоследствии Красавчик клялся, что его кто-то толкнул под локоть, и ругмя ругал хозяйку, не предупредившую, что в бадейке не вода, а помои...
— Ты что, одурел? — гневно вопросил главарь, дернулся к Красавчику — и грохнулся на стол, сметая на пол миски, кувшины и игральные кости. За ним поехала скамья, к которой, как почему-то оказалось, Шершень был привязан веревкой за сапог.
Старуха шагнула вперед, чтобы помочь главарю... и заорала не хуже девчонки на галерейке, шарахнулась прочь, не удержалась на ногах, с маху плюхнулась на задницу. Подол длинной юбки задрался, открыв высокие мужские сапоги. Под грубой материей трепыхалось что-то живое, пытаясь выбраться наружу.
К визгу бабки и девчонки присоединил вопли Красавчик, который обнаружил, что не может выпустить из рук вонючую бадейку: он к ней прилип! В попытке освободиться он стукнул бадейкой о край столешницы — раз, другой... промахнулся и рухнул под стол, въехав в бадью головой по самые плечи.
Бабка вопила. Девчонка визжала. Хозяйка что-то гневно кричала. Молчун с кочергой крутился вокруг, не зная, кого надо бить. Ильен прыгал от восторга и радостно орал, время от времени давая пинка Красавчику, который безуспешно пытался стащить с головы бадью. Купцы суетливо бегали по «залу», пытаясь пробраться к двери, но боясь угодить в полосы колдовского дыма. Шершень, оборвав веревку, вскочил на стол и завращал над головой топор с криком: «Не подходи, убью!» Из-под подола насмерть перепуганной бабки выбрался не менее перепуганный козленок. Услышав жалобный родной голосок, черная коза покинула свой угол и напала на бабку, не обделяя, впрочем, вниманием и любого, кто оказывался рядом. Недомерок так и не сбросил плащ, а перерезать завязки в панике не сообразил. Под общие крики он метался по «залу», крутясь и извиваясь, чтобы сбить незримое пламя. Со стороны было похоже, что он пляшет веселую наррабанскую горхоку.
Лишь двое в общем безумии оставались спокойны. В углу человек с пустыми глазами неторопливо и размеренно отправлял в рот кашу ложку за ложкой... А в центре сумасшедшей бури из дыма, криков и беготни стоял, скрестив руки на груди, Айрунги и с удовольствием слушал:
— О-ой, спаси нас Безликие! О-ой, мамочка, боюсь!..
— Господа, что это? Прорвались Подгорные Твари?
— Какие Твари! Не видишь — старуха козла родила!
— Не подходи! Всех зарублю!
— Д-да п-помогите же, к-кто-н-ниб-будь!..
И тут настежь распахнулась входная дверь. Разгоняя дым, в «зал» ворвался сырой холодный ветер — он показался всем невероятно свежим и каким-то спасительным.
Властный голос перекрыл вопли и визг:
— Что здесь происходит?!
На пороге стоял хозяин.
Кринаш Шипастый Шлем.
Вернулся.
За спиной хозяина маячил Верзила. Догадливый слуга, услышав вопли, ухватил на дворе дрын и теперь был готов глушить любого, на кого укажет господин.
Все замолчали разом, словно угодили под дождь со снегом. Коза побежала в свой угол, козленок семенил за ней. Недомерок от неожиданности так рванул завязки, что они лопнули и злосчастный плащ упал на пол.
— Проветрить! — хмуро бросил хозяин Верзиле и Молчуну и обернулся к жене. — Что здесь происходит?
К своему великому удивлению, женщина сумела быстро и толково изложить события.
— Так! — глухо бросил Кринаш и шагнул к столу, на котором возвышался Шершень с топором. — А ну, слазь! Не на то я столы ставил, чтоб об них всякая рвань подметки вытирала!
Шершень молча спрыгнул на пол.
Хозяин обвел присмиревшую компанию недобрым взглядом. В каждом движении этого кряжистого седого человека чувствовался бывалый воин. Можно было не сомневаться, что шрам на лбу он заработал не в кабацкой драке. Он стоял безоружный среди четверых вооруженных человек, но они разом оробели, почувствовав себя сворой мелких шавок рядом с матерым волком.
Не спеша Кринаш взял за плечо Красавчика (еще не избавившегося от «шлема»), пригнул его, несопротивляющегося, к столу, другой рукой забрал у Шершня топор и точным движением разбил бадью. Освобожденный парень ошалело заозирался. К его ладоням накрепко прилипли две дощечки.
— За бадью заплатите, — бросил Кринаш тоном человека, не ожидающего возражений. — Там что, скамья сломана? Значит, и за скамью. — Он обернулся к жене: — Почему в «зале» люди с оружием?
С чувством огромного облегчения Дагерта залепетала что-то невразумительное. Не дослушав, Кринаш обратился к Шершню:
— Ты у этой швали за главного?.. Ладно, сам вижу. Мечи, топор и прочие игрушки отдашь Молчуну, он их в амбаре запрет. А сами, если хотите здесь ночевать, марш на сеновал, только с огнем там поаккуратнее. Да не забудьте бабулю свою с полу подобрать. Нечего у моих гостей под ногами всякую дрянь разбрасывать, люди споткнуться могут!
— Почему на сеновал? — попытался возразить Шершень. — Почему не здесь... где все?..
— Потому что вы — не все, — хладнокровно разъяснил хозяин. — А вздумаешь буянить — башкой ворота отворишь... Да, пока не забыл: вы тут девчушку напугали? Заплатите ей за испуг. Не хватало еще, чтоб о моем постоялом дворе дурная слава пошла: мол, тут гостей в обиду дают!
— А может, и нам... за испуг? — робко намекнул один из купцов.
— А вы — мужчины! — отрезал Кринаш. — Вам всякой швали бояться стыдно. Да их моя коза голыми рогами забодала! Вот лекарь... не знаю, как он это проделал, но себя в обиду не дал!
— Кто? Я? — весело запротестовал Айрунги. — Я человек смирный, беззащитный, меня любой таракан может обидеть...
— Не скромничай, у меня на людей глаз верный. Я ж вижу: кто тебя тронет — обожжется!
— А как же! Я ведь знаю тридцать два приема карраджу: двадцать восемь — убегать, остальные — прятаться...
— Да ладно тебе... пошли, выпьем за счет заведения...
Ильен глядел на учителя с таким восторгом, что у Айрунги встал комок в горле. Только сейчас он понял, из-за чего сунулся в эту переделку. Будь он один — залез бы под стол и заголосил хоть козлом, хоть свиньей, хоть наррабанским ишаком. Ерунда какая! От него кусок не отломится! В детстве публику еще не так потешать приходилось... А вот на глазах у мальчишки — не сумел! Неужели этот вихрастый наивный щенок имеет какую-то власть над Айрунги? Беда, если так...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});