участники взрослели, использовались все перечисленные способы, и у каждого есть достоинства и недостатки. Когда участники исследования уже сами стали родителями, мы также собирали данные о том, как они воспитывают детей, по-разному, однако предпочтение в основном отдавали наблюдению. В целом мы больше доверяли собственным наблюдениям за родителями, нежели их рассказам.
Пусть даже благодаря наблюдению проще избегать предвзятости (поскольку родители могут нарочно приукрашивать свое поведение, чтобы угодить исследователям), никто не отменял того, что людям свойственно ошибаться. Когда мы объясняем студентам и другим людям, которые помогают нам в исследовании, что необходимо отправиться к кому-то домой и посмотреть, как те воспитывают детей, или позвать их с детьми в лабораторию и понаблюдать за ними там, многие уверены, что родители наверняка разыграют представление, лишь бы проявить себя с наилучшей стороны – а нам тем временем необходимы данные о том, как они ведут себя с детьми в повседневной жизни. Такие сомнения оправданы, однако истина заключается в том, что при должном подходе можно собрать сведения, наиболее приближенные к действительности.
Лучше всего не заявлять напрямую: «Здравствуйте, мы пришли посмотреть, насколько грамотно вы воспитываете детей, а потому сейчас будем наблюдать, как вы взаимодействуете с ребенком». Вместо этого можно отвлечь внимание на ребенка и сказать нечто в духе: «Мы хотим узнать, как ведет себя ваш ребенок и как проходит его жизнь, а потому решили понаблюдать за ним в вашем присутствии. Можете сделать вид, будто нас здесь нет, а мы тем временем понаблюдаем?» Такой подход не подразумевает «четких указаний» и помогает правильно настроить участника, если за ним намерены наблюдать у него же дома. Другой подход уместен и у участника дома, и в университетской лаборатории, и заключается он в том, чтобы поместить родителя и ребенка в определенные обстоятельства, после чего сообщить первому: наблюдателям любопытно, как ребенок будет вести себя в присутствии родителя.
Как вы уже, наверное, поняли, наиболее примечательно в таких случаях то, что родители догадываются, за чем именно будут сейчас наблюдать, поскольку мы этого не отрицаем. Если родитель это понимает, то устраивает представление, в котором играет роль «хорошего» родителя. Однако истина в том, что «хорошее» представление сходу устроить тяжело; тут как с умением притворяться – если у человека его нет, то он, пытаясь играть, сам себя и подставляет.
Например, одна мама настолько сильно хотела показать себя умелым педагогом, что, покуда она вынимала из коробки игрушку за игрушкой и показывала каждую ребенку, стало очевидно: прямо сейчас ей все равно на малыша, поскольку выставить себя в наиболее выгодном свете для нее важнее. Кроме того, многие из (даже большинство) родителей решают не притворяться и просто ведут себя как обычно. Один из авторов помнит, как отец какой-то участницы забежал домой, бросил взгляд на наблюдателей и обратился к жене со словами: «Я тебе сейчас такое расскажу – только никому ни слова!» Джей Белски, который был в числе наблюдателей, почувствовал себя будто евнух, которому приказано охранять наложниц императора. Бывало и так, что родители, не задумываясь, повышали голос, проявляли нетерпение или просто не обращали внимания на ребенка. Другими словами, пусть даже наблюдение за родителями проходит не без промахов, благодаря ему можно на удивление точно оценить, в каких условиях обитает ребенок.
Поэтому, когда пришло время наблюдать за участниками исследования уже в роли родителей, мы решили следующее. Во-первых, мы решили не трогать их, покуда их первенцу не исполнится три года. Трехлетний возраст казался нам особенно важным в жизни ребенка, поскольку в этот период у детей быстро развиваются языковые навыки и умение общаться, которые вместе и по отдельности позволяют тому все отчетливее обозначать свои желания, а значит, ставить родителей перед выбором. Кроме того, за самими участниками исследования мы начали наблюдать также с трех лет, в 1970-е годы.
В 1970–1980-е годы мы непрерывно наблюдали за тем, как участников, которым только еще предстояло завести собственных детей через десятки лет, воспитывают родители.
Поскольку мы учитывали, что родители в различных случаях и обстоятельствах (за семейным столом, в магазине или на игровой площадке) могут вести себя по-разному, мы нарочно и без предупреждения меняли обстановку, в которой родители и дети взаимодействовали друг с другом. Первые пять минут они «просто играли». Для этого родителю и ребенку давали несколько красивых игрушек и говорили не стесняться и поиграть вместе на полу. На следующие пять минут мы пытались поместить родителя в непростые условия, с которыми он наверняка сталкивается каждый день: когда ему необходимо одновременно и заниматься каким-то делом, и следить за ребенком. Итак, мы убирали все красивые игрушки в прозрачный мешок и ставили его возле родителя, которому велели сесть на стул и заполнить «анкету» – та на самом деле нужна была, только чтобы его отвлечь. Ребенку мы тем временем давали только одну скучную игрушку (голубого слоненка, у которого даже ноги не двигались), а после говорили матери заполнить анкету и при этом не дать ребенку забраться в мешок, где на расстоянии вытянутой руки лежали игрушки покрасивее и попривлекательнее. Да, такие вот мы злые.
Итак, поставив родителя и ребенка в непростые условия, мы приступали к следующему пятиминутному «обучающему заданию». В рамках этого задания мы давали родителю все более сложные фигуры, склеенные из цветных кубиков, и набор кубиков, из которого можно сложить такую же фигуру. Родителям было сказано сделать так, чтобы ребенок собирал из вторых кубиков «башенку», похожую на склеенную, причем башенок было несколько. Сначала ребенку предлагались фигуры попроще, затем – посложнее. К примеру, первая композиция, из двух продолговатых кубиков, представляла собой всего лишь перевернутую букву «Т»: поперек пола лежал красный кубик, а на нем стоял синий. Следующая фигура состояла из трех кубиков, еще следующая – из четырех и так далее. Вы наверняка уже поняли: чем больше кубиков содержала фигура, тем сложнее было повторить ее. Мы полагали, что с каждой новой ступенью родитель и ребенок будут напрягаться все сильнее и сильнее, и это напряжение к тому же наложится на то, которое оба испытывали во время предыдущей проверки, с прозрачным мешком и анкетой.
Все пятнадцать минут мы записывали происходящее на видео, чтобы после как следует изучить поведение родителей и детей и выставить им оценки по шкале. Наблюдая за родителями, мы обращали отдельное внимание на то, сколько положительных и отрицательных чувств они выражали, на словах или как-то иначе. Кроме того, мы оценили, насколько поведение родителей способствовало умственной деятельности ребенка. Родитель получал высокую оценку по