такое отношение, — произнес я.
— Нет, он не заслужил вообще никакого отношения. То, что он сделал, невозможно простить, такие как он не должны жить среди людей! Они вообще не должны жить, их существование ошибка, которую допустила природа, и эту ошибку необходимо исправить, — гнев девушки постепенно стал спадать, а ему на смену пришли слезы.
Элизабет плакала, всхлипывая, было видно, что ей очень тяжело вспоминать то, что произошло с ней, и она всеми силами пытается забыть это, чтобы никто не добрался до столь ужасных воспоминаний и не даровал им новую жизнь. Но я прекрасно понимал, что этот путь ошибочен, он не спасет ее, если она будет всю свою жизнь прятать эти мысли где-то в темном углу под своей маленькой детской кроваткой, то она никогда не обретет свободу от них. Но вытаскивать ее воспоминания, нет, я не имею на это право, хотя не исключено, что я уже добрался до тех мест, до которых еще никто до меня не мог добраться, значит у меня есть шанс что-то сделать. Вот только что?
— Прости, Джереми, тяжелые воспоминания, пока не могу открыть их, когда-нибудь я наберусь смелости и взгляну в глаза своему прошлому, но не сегодня, нет, я устала, это слишком мучительно.
— Это ты прости меня, Элизабет, я не хотел касаться этой темы, просто совсем забыл где нахожусь, я словно сидел в кафе со своим старым приятелем и мило беседовал о жизни, поэтому неосознанно перешел черту дозволенного, — пытался оправдаться я.
— Это не твоя вина, не ты же стал причиной моих слез, а боль, которую мне нанесли в далеком прошлом. А напомнить о ней случайно может кто угодно и что угодно, поэтому не бери в голову, — успокоила меня девушка.
— Ты говорила о том, что ты пишешь стихи, а о чем они? — я решил резко сменить тему.
— На разные темы, боль, любовь, дружба, в общем ничего сверхъестественного, — внимание девушки резко переключилось, что было сразу заметно.
— Ну это уже от содержания зависит, — улыбнулся я.
— Возможно, но я пишу для себя, опять же, для возможности выплеснуть ненужные эмоции, заполнившие меня, а стихи мне в этом очень помогают.
— Здорово, это классный метод, я всегда мечтал научиться писать стихи, но что-то не заладилось, видимо тип мышления не подходящий, не получается внятно сформулировать мысль и запечатлеть ее в стихотворной форме, — пожаловался я на отсутствие творческого таланта.
— Думаю, что невозможно уметь делать все, к чему-то у нас есть предрасположенность, а к чему-то ее нет. Как бы ты не старался, но все будет говорить о том, что это плохая идея, что это не твое и не стоит тратить на это время, — девушка уже почти окончательно успокоилась, о недавном эмоциональном всплеске говорили лишь не до конца высохшие глаза.
— Вот, это точно про меня. Творчество не мое, к сожалению, — хмыкнул я.
— Стоп, а как же книга? — сердито посмотрела на меня девушка.
— Ну я ее еще не написал, поэтому сложно делать какие-то выводы, — усмехнулся я.
— Но ведь вы ее напишите? Верно? — учительским тоном спросила собеседница.
— Ну конечно, я же не брошу свое дело на середине пути, — улыбнулся я.
— Вот вы снова попались, вы не сдаетесь, взявшись за свой творческий проект, а это значит, что все озвученное не про вас, вы — творческий человек! И это видно, — произнесла Элизабет, по лицу которой было заметно, что она уже окончательно пришла в норму, а след недавних слез на ее щеках окончательно простыл.
— А ты не поделишься со мной каким-нибудь стихом? — поинтересовался я.
— Ну нет, это слишком личное, да вы и смеяться будете, — засмущалась девушка.
— Нет, я не буду смеяться, обещаю, — взмолился я.
— Подумаю, пока нет, может когда-нибудь я созрею и поделюсь с вами каким-нибудь коротеньким стишком, но сейчас я не готова к такому серьезному шагу, — Элизабет скрестила руки на груди и повернулась ко мне профилем, театрально изображая полнейшую закрытость.
— Но ты имей ввиду, что я крайне заинтересован в этом, — подмигнул я.
— Я запомню, — рассмеялась Элизабет.
Мое время общения с мисс Шифер подходило к концу, я получил очень много ценных сведений, которые послужат важным содержанием для моей книги, и я надеюсь, что это не единственное из хорошего, что принесет сегодняшняя беседа. Я рассчитываю на то, что мое общение с Элизабет дало и ей какую-то полезную информацию, а может даже толчок для переосмысления всей жизни, наполняя ее существование чем-то, более значимым, чем бесконечная тоска, мрак и саморазрушение, которые затмили собой истинные стремления.
— Джереми, мы еще когда-нибудь увидимся? — внезапно спросила собеседница.
— Возможно, не исключаю такого развития событий, — улыбнулся я.
— Я буду рада вновь поболтать с вами, — произнесла девушка и обняла меня на прощание, я ответил ей тем же.
— Береги себя, Элизабет, хороших людей не так уж и много, — подмигнул я на прощание, на что девушка мило заулыбалась и вышла следом за доктором Шульцем.
— Доктор Генрих, можно, пожалуйста, чаю, — произнес я, обращаясь к вернувшемуся в кабинет доктору.
Чай мне пришлось пить в одиночестве, потому что доктора Шульца срочно вызвали в палату — у одного из пациентов случился нервный приступ, бедолага безостановочно кричал и даже начал проявлять агрессию в сторону медицинского персонала. Хорошо, что все обошлось и пациента смогли благополучно успокоить, но доктор все равно был вынужден удалиться, чтобы проконтролировать больного и дать необходимые указания остальным сотрудникам. Я же попивал ароматный травяной чай и рассуждал на тему прошедшей встречи, анализируя все то, что произошло сегодня во время моего разговора с Элизабет. Я ведь почти добрался до причины ее психического расстройства, где-то в глубине она скрывает то ужасное событие, которое так негативно отразилось на ее дальнейшей жизни. Ей необходимо признаться, высвободить эти воспоминания, перебороть свой страх перед ними, тогда у нас будет шанс на победу над этой злосчастной болезнью.
— Доктор Генрих, как вы лечите биполярное расстройство? — обратился я к вернувшемуся доктору Шульцу.
— Обычно мы используем антипсихотики, которые стабилизируют состояние пациента, позволяя пережить острый кризис, — ответил доктор.
— А возможно ли полностью излечиться от данного заболевания?
— Исключено, это хроническое заболевание, полностью избавиться от которого, к сожалению, невозможно.
— Стало быть только препараты, — вздохнул я. Мне стало так обидно от того, что некоторые люди позволяют себе совершать ужасные поступки, боль от которых не утихает еще десятилетиями, поселяясь в жизни других людей, ставших невинными жертвами чужого негативного влияния. Да, откровенно признаться, мне было очень жаль девушку по имени Элизабет, я очень хотел помочь ей,