за поворотом?
Расщелина, к которой они пришли, полого начиналась на самом верху обрыва, стремительно сбегала вниз, огибая вылизанный дождями останец, который преграждал ей путь, и обрушивалась камнепадом, образуя на берегу осыпь из навороченных обломков.
Спустились вниз. Под нависающим углом останца – небольшая площадка. Теперь заметить их можно было только с берега, да и то – с противоположного. С остальных сторон прикрывала скала.
– Вот! – сказала Вера и устало опустилась на землю.
Вадим молча разглядывал нависающий над головой камень, трогал рукой.
– Садись.
Вадим присел рядом.
– Вера, это когда-нибудь закончится? Его ведь тоже застрелили?
– Да.
Про себя подумала: может, и не насмерть, может, только ранен. Но от них уже ничего не зависит. Не смогут они ему помочь.
– Вы с верховья шли? С озёр? – произнесла задумчиво, не ждала ответа. – Мы с дедой там были… Помнишь это место? Мёртвое. Камень и вода на камнях разлита. Тучи чёрные. Цепляются брюхом. Туман и дождь. Нет рыбы, нет зверя, нет птицы. Деда говорил, чёрное место.
Замолчала.
– Ты к чему это? – спросил Вадим.
Вера тяжело вздохнула.
– Эта река Светлой называется. Она из чёрного места вытекает. Потом светлой становится. Живой она становится. Потому и Светлая – деда объяснял.
– И что?
– Может, она не до конца ещё живой стала? Ну… мёртвая ещё. Поэтому всё так…
– Может… – задумчиво произнёс Вадим. – Только нам от этого не легче. Что делать будем?
– Ничего! – с вызовом произнесла. – Ждать. С этого места не уйдём. День, два, три – выдержим. Пускай ищут. Собак у них нет – лая не слышали. И ещё… Они будут думать – мы по реке вниз пойдём. Там ждать будут. А мы не пойдём, мы здесь останемся. Пускай они уходят.
– А дальше?
На самом деле он уже не слушал, что говорила Вера. Неудержимо клонило в сон. Светило блёклое северное солнце. И не было ветра. Тепло. Наконец-то тепло. Лечь на камни, забиться под камни. Никого не видеть, ничего не помнить. Спать! Как в детстве – ладошки свести над головой – чур, я в домике. Нет меня, спрятался от всех, никто не может тронуть.
– Вера, я чуть-чуть полежу, ладно? – Повалился на бок, свернулся калачиком.
– Вадим, камни! Не надо! Они холодные, тепло высосут. Подожди! Дай куртку.
Затормошила, заставила сесть. Стягивала с него энцефалитку. Безвольно, как кукла, вскидывал руки, помогая снять. Остался в свитере – смешные белые олени бегут по синему фону. И сразу лёг снова. Закрыл глаза. Провалился.
Вера по расщелине выбралась наверх. Отошла в сторону, к груде валунов, облепленных толстым слоем беломошника. Вывернула энцефалитку наизнанку, завязала узлом рукава и горло. Обдирала мох с камней, запихивала в это подобие мешка.
Вернулась. Вывалила возле спящего Вадима. Мало!
Снова наверх.
Принесла ещё. Вывалила, разровняла. С трудом перевалила Вадима с голых камней на подстилку из мха. Мычал во сне, стонал, всхлипывал.
И снова наверх. Ещё надо! Много надо. Замёрзнут ночью.
Повалилась на груду мха, обняла, прижалась со спины всем телом. Уткнулась лицом в его свитер. Вдыхала запах костра и пота.
Вадим проснулся первым. Обломок камня больно впился в плечо. Попытался повернуться, но мешали Верины руки. Расцепил. Со стоном перевернулся на спину. Вера тоже зашевелилась. Закашляла.
Сидели рядом. Отупевшие. Замёрзшие. Голодные. Не смотрели друг на друга, не разговаривали.
Всё поменялось – небо заволокли клочковатые низкие тучи. Солнце пытается пробиться, но не может – лишь блёклым размытым пятном обозначает своё присутствие.
– Дождь ночью пойдёт, – произнесла Вера. – Если ветер сюда задувать будет – промокнем, замёрзнем.
– Это откуда? – спросил Вадим, перебирая мох, рассыпанный на камнях.
– Принесла. Мало…
– Давай ещё насобираем? Если много наносим – зароемся в него – всё теплее будет.
– Давай. Только куртка маленькая.
– А если мы ещё твой балахон приспособим? В него знаешь сколько поместится!
– Нет, не хочу.
– Перестань, Вера. Чего стесняться? Околеем ведь ночью! Давай, чтобы тебе не обидно было, я штаны сниму – в них тоже мох носить можно.
Впервые Вера улыбнулась. Вадим смотрел на неё и вдруг почувствовал – теперь не каждый сам за себя, теперь они вместе!
И куда-то разом отступило всё плохое и страшное, что тащилось следом. И Вадим уже командовал, а она подчинялась. Пришла лёгкость. Они были молоды, и они играли. Сейчас просто строили своё гнездо, свой шалаш, свою пещеру – сами, никаких взрослых – как в детстве.
Вадим не раздумывая скинул сапоги и начал расстёгивать штаны.
– Отвернись, – попросила Вера.
Стянула через голову сокуй. Осталась в белой майке с длинным рукавом и черных трусах. Меховые чижи на ногах, подвязанные под коленом. Тянула руками майку вниз, стараясь прикрыть трусы. Не получалось.
– Пойдём!
Вадим повернулся.
Какая красивая! Стесняется…
– Вера! Держи свитер. На!
– Спасибо!
Надела. Словно в платьице коротком. Улыбается. На него благодарно смотрит.
– Пошли, Вера! Поползли наверх! Мы сейчас столько этого мха натаскаем.
– Ты первым.
У вершины Вера остановила Вадима.
– Подожди! Давай теперь я.
Не стал спорить. Остановился, пропустил. И только сейчас сообразил, почему она послала его вперёд.
Замер. Смотрел, как она карабкается наверх, хватаясь руками за обломки камней. Смотрел на туго обтянутую трусами попку, свитер сейчас ничего не прикрывал, на загорелые ноги, которые там, где исчезала узкая чёрная полоска трусов, сходились вместе. Смотрел и улыбался. Не чувствовал ничего, кроме радости от того, что видит это, что она рядом, что она такая красивая.
Вылезла наверх. Приподнялась, огляделась. Махнула Вадиму рукой – поднимайся.
Вера, ползая на коленях, набивала импровизированные мешки мхом, Вадим относил. Наступило какое-то обоюдное затмение – они перестали бояться. На этой вершине чувствовали себя в безопасности. Почему?
Наверное, просто устали. Почти сутки бежали и прятались. А сейчас они вместе строили. Позабыв обо всём, строили предполагаемое будущее.
Когда Вадим поднялся в очередной раз – Веры среди камней не было. Тревожно огляделся – пусто. Только серые тучи нависают тяжело. Увидел себя со стороны – жалкий человечек на вершине обрыва, в майке, трусах и болотных сапогах, раскатанных выше колен – потерявшийся в пространстве и времени.
Вера появилась неожиданно, сбоку, из распадка, который он и не приметил. Шла к нему, спешила, почти бежала.
Протягивает руку. Полная ладошка крупных ягод – морошка!
И только сейчас почувствовал, как хочет есть. Рот наполнился слюной, пришлось судорожно сглатывать.
Вера смотрела на него и смеялась.
Брал губами с ладони ягоды, вдыхал едва различимый сладковатый запах, чувствовал тепло её пальцев.
Шептала: «Ешь, ешь! Ягод много. Ещё соберу».
И вдруг отдёрнула руку. Посыпались ягоды.
– Смотри!
Вадим обернулся.