железной дороге. Чтобы уехать. Сюда зачем?
– А эти… собиратели камней? – спросил Вадим. – Что за люди?
– Не знаю. Я их не видала. Старшие говорят, за агатами ходят.
– Почему они сразу стрелять начали? Почему? – с надрывом произнёс Колька. – Не понимаю. Мы-то им точно нигде дорогу не перебежали… Вера, может, это всё-таки ваши разборки? Почему вы здесь со стариком вдвоём оказались?
Вера молчала.
– Что делать будем? – спросил Вадим. – Как дальше?
– Уходить, – просто ответила Вера.
– Как уходить? А Андрей, Виталя, дед твой? – зло заговорил Колька. – Куда мы пойдём? Похоронить надо! С Виталием не ясно… Может, он жив? Вадим, ты что думаешь?
– Я не хочу уходить. Не могу…
– Тогда… – Колька задумался. – Переночуем, а утром, совсем рано утром, пойдём к лагерю. Надо посмотреть, что там? Вера, мы сможем так подойти, чтобы нас не заметили?
– Ждать будут. Они думают, мы вернёмся.
– Хорошо. Тогда ты только подведи меня, чтобы я сориентировался. Дальше – я сам, а вы с Вадимом подождёте.
– Я тоже пойду.
– Не гоношись, Вадим. Давай всё завтра, по месту.
– Вы – мужчины, вам решать, – заговорила Вера. – Я бы ушла. Была бы одна – ушла. Это лес! Здесь всё по-другому… Опасно, непонятно – надо уходить!
– Ну так и уходи! – не дал ей договорить Колька.
– Не могу – не одна.
– Всё! Хватит! Нам ещё только разругаться не хватает. Давайте ложиться. Надо хоть час поспать. Ничего не соображаю! Я пошёл… – Вадим полез под ёлку, заворочался, устраиваясь.
Колька и Вера продолжали сидеть напротив друг друга, и Колька вдруг почувствовал, что, несмотря на свалившийся на них ужас последних часов, усталость, перемешанную с возбуждением, злобу, сменяющуюся отчаянием, он всё равно хочет эту ненку. Вот прямо здесь и сейчас! В темноте, на земле… Что будет дальше – не важно. Сейчас требовалось, чтобы кто-то был рядом, совсем рядом – тело в тело, тепло в тепло – и забыться. Хоть на мгновение забыться…
Поднялся.
– Пойдём, Вера. Ложись посередине. Теплее будет.
Представил, как сейчас обнимет это упругое тело, прижмёт к себе, почувствует под рукой округлую мягкость груди…
Вера тоже встала. Маленькая. Силуэт еле угадывается. Лица не видно, но показалось, что смотрит в упор.
– Я с краю лягу. С Вадимом.
«Сука! – выругался про себя. – Закурить бы…»
Заполз под ёлку. Привалился к спине Вадима. Закрыл глаза – разлетелись оранжевые круги под веками.
Сном это можно было назвать с большой натяжкой.
Холодно, очень холодно. Так холодно, что трясло.
Проваливались в сон на какие-то считаные минуты и не понимали, что проваливаются, казалось, что заснуть не удаётся. Мучительное бодрствование на границе яви и сна. Вертелись. Спасаясь от холода, теснее прижимались друг к другу. Вадим стонал и всхлипывал.
День второй
Утро наваливалось сверху ватной серостью.
Высветились верхушки деревьев.
Начался «комариный вылет».
Зашевелились, стараясь спрятать лицо и руки от укусов кровососущей дряни. Мучительно вылёживали – казалось, что за закрытыми веками можно укрыться от реальности.
Вадим не выдержал первым. Выполз со стоном из-под ели. Остальные потянулись следом.
Серость разлилась между деревьями, словно мокрое бельё сушить повесили.
Колька и Вадим сидели на земле друг напротив друга и ожесточённо чесались. Лица – красные, опухли от укусов мошки, глаза – щёлочки.
– Уходим? – спросила Вера, старательно приглаживая растрёпанные волосы.
– Нет! – зло буркнул Колька. – Выведи нас к реке.
Они вышли из леса и остановились. Реки не было. Вернее, была узкая пятиметровая полоса воды около берега. За ней – серая стена тумана вздымалась вверх; казалось, упирается в такое же серое небо. И было тихо. Необычно тихо.
Вадим оглянулся. Деревья, из-под которых они только что вышли, стояли по колено в тумане.
Закружилась голова. Крошечный пятачок земли, и нет ничего вокруг, только серая пустота. Всё исчезло, растворилось в тумане.
– Я вот думаю, зря мы лодку утопили, – задумчиво произнёс Колька. – Можно было плот соорудить, по реке сплавиться.
– Ш-ш-ш! – Вера схватила его за руку.
Замерли.
Скрип какой-то. Снова.
Всплеск – словно большая рыба.
– В лес! Пригнитесь! – возбуждённо зашептала Вера. – Ш-ш-ш!
Отступали к деревьям, спотыкаясь о камни.
Закашлялся кто-то в тумане. Совсем рядом!
И окатило страхом.
– Ложись! – прошептала Вера и потянула Вадима вниз за полу энцефалитки. – Замри!
Колька уже был возле деревьев. Они не успели, чуть-чуть.
Лодка возникла неожиданно. Вывалилась оранжевым носом из тумана. Их лодка!
Вдоль берега. Совсем рядом.
Двое.
Один – на корме – в плаще брезентовом, шапочка спортивная на голове, ружьё в руках – стволами на берег направлено, другой – на вёслах – подправляет ход лодки – ватник чёрный на нём, нараспашку, тельняшку под ним видно, стрижен коротко и седина.
Вынырнула лодка из тумана и тут же ушла обратно в туман.
И тихо вокруг. Снова тихо.
– Не наши, – прошептала Вера.
Вадиму показалось, что произнесла с облегчением.
Крадучись, со спины подошёл Колька. Присел рядом на корточки.
– Видели?
– Да. Двое. У одного ружьё.
– То, что двое – я тоже видел. И лодка – наша. Они уплыли. Надо в лагерь возвращаться.
Вадима трясло. Только сейчас навалился настоящий страх. Они ведь хотели подойти к воде и умыться – остудить горящее от укусов лицо. Если бы тот не закашлялся? Если бы не услышали? Вывалилась бы лодка из тумана в пяти метрах от них, сидящих на корточках. Этот бы не промахнулся. Да и они бы не дёрнулись… не успели бы.
Сжимал кулаки до боли в пальцах, дышал глубоко, стараясь успокоиться.
– Уплыли… – задумчиво произнесла Вера. – Вниз… Там ждать будут.
Колька не слушал.
– Вера! Мы аккуратно. Мы издали посмотрим.
Шальная мысль полыхнула – сейчас вернёмся, а у костра Андрюха с Виталием чаи гоняют, нас дожидаются. И солнце там светит. Тепло! Палатки, спальники. Первым делом – сигареты. И закурить! Затяжку за затяжкой, чтобы голова закружилась. А потом уже к ребятам, к костру.
– Идём, – Вера поднялась. – Под деревья, – махнула рукой, предлагая держаться ближе к лесу.
Сначала шли берегом, вверх по течению реки. Потом Вера повела лесом, широким полукругом огибая лагерь.
Вышли на край прогала, через который из лагеря было видно реку. Только отсюда можно было рассмотреть что-то издали.
Взошло солнце – тусклый размытый шар – будто лампочку включили в насквозь прокуренной комнате.
Медленно, на корточках, на карачках, убирая сухие ветки, что попадались на пути и могли хрустнуть под ногой, подбирались к стволу поваленного дерева – за ним можно было укрыться и наконец спокойно оглядеться. Деревья здесь стояли редко. Под ногами – беломошник