и простояли. Очень-очень давно никто не открывал то крыло…
Слова миссис Гудвайз прозвучали неоднозначно, и у Мод возникло подозрение, что все это время ей чего-то недоговаривали, скрывали от нее какую-то часть истории.
– Миссис Гудвайз, может, восточное крыло все-таки открывали? – Мод попыталась вытянуть из экономки правду.
– Нет-нет, миледи. А впрочем, вам лучше спросить лорда Карлайла.
– Так я и сделаю, – разочарованно протянула Мод.
Они уселись за чай. Дэвид, однако, почти все время вежливо молчал, предоставив Мод самой задавать экономке интересовавшие ее вопросы.
– Миссис Гудвайз, вы знаете что-нибудь об Эмбер Фрайерс? Она жила в Карлайл-Холле в 1805—1806 годах и, наверное, дольше.
– Нет, мадам, не знаю.
– Неужели ее имя вам ни о чем не говорит? Она была замужем за Фредериком Фрайерсом, который позже унаследовал титул и стал очередным графом Карлайлом.
Экономка пригубила чая из чашки, аккуратно поставила ее на блюдце и покачала головой.
– Я неплохо знаю историю рода, но не припомню ни одну леди Карлайл, которая бы носила имя Эмбер. Наверное, мне изменяет память, миледи, – с сожалением вздохнула миссис Гудвайз.
– Что ж, может, и так, – согласилась Мод. – Миссис Гудвайз, я нашла старые записи этой самой Эмбер, в которых упоминается дворецкий, мистер Гудвайз. Получается, это кто-то из ваших предков?
Морщинистое лицо экономки расцвело радостью.
– Так и есть, миледи. Гудвайзы служат в доме испокон веков. Сколько стоит Карлайл-Холл, столько мы здесь и работаем. Когда-то это считалось престижным – служить вот в таком доме. Это уже после Большой войны все изменилось. Многие решили поехать в города, найти себя на другом поприще.
– Но вы остались?
– Конечно, и мама моя, и позже я – мы остались верны традициям.
Мод ободряюще улыбнулась старой женщине. Ей приятно было осознавать, что миссис Гудвайз, как, кажется, и ее далекий предок, любила и этот дом, и людей, обитавших в нем. Как жаль, что миссис Гудвайз ничего не знает об Эмбер. Но у Мод еще оставались и другие источники информации. Во-первых, она обязательно расспросит Артура, когда тот вернется. Уж он-то, если и не вспомнит всех своих предков поименно, то обязательно подскажет Мод, где ей поискать информацию. А во-вторых, у нее по-прежнему был дневник Эмбер, в котором оставалось еще изрядно записей. Они наверняка смогут пролить свет на дальнейшую судьбу Эмбер и, может быть, даже раскроют тайну запертого восточного крыла и забытых в нем картин.
Вечером, забравшись в постель и включив лампу, Мод погрузилась в чтение: «Как тяжело было расставаться с Фредди после всех этих месяцев, что он провел со мной и маленьким Робертом…»
Глава 15. Эмбер
Карлайл-Холл, Корнуолл, 1807 год
1807 год выдался особенно сложным для Великобритании. После подписания Александром I и Наполеоном Тильзитского мира Британия оказалась в континентальной блокаде, к которой присоединилась и Россия, а значит, и она теперь стала врагом Империи. Мир сходил с ума, беспрерывно сея смерть и разрушения. Все это мало волновало Эмбер. Здесь, в Корнуолле, в их маленькой гавани, было относительно спокойно. Однако и тут шла война, не имеющая значения для мировых держав, но раскалывающая счастье и спокойствие Эмбер на мелкие осколки. Стоило только Фредерику уехать в самом конце июня, и, казалось бы, присмиревшая мисс Робертс взялась за старое: одаривала Эмбер презрительными взглядами, фыркала и кривилась при виде маленького Роберта, делала все наперекор распоряжениям Эмбер. Жить в Карлайл-Холле, когда домом распоряжалась эта мегера мисс Робертс, становилось для девушки невыносимым испытанием.
Всю зиму и весну Фредерик оставался с Эмбер и маленьким Робертом. И она уже думала, что не будет больше долгих отлучек в Лондон. Когда неделю назад муж объявил, что возвращается в столицу, Эмбер сначала не поверила.
– Надолго? – спросила она, даже не пытаясь скрыть разливавшегося внутри нее разочарования.
– Не знаю, дорогая. Ты же слышала новости об императоре Александре и Наполеоне? Они подписали договор, и теперь Россия встала на сторону этого корсиканца.
Эмбер непонимающе хлопала ресницами: зачем Фредди рассказывает ей о Наполеоне, какое отношение это имеет к ним?
– Дела Британии все хуже и хуже, – объяснил Фредерик. – Неизвестно, кто еще начнет вставлять нам палки в колеса. Отец приказывает мне вернуться в Лондон.
– Не понимаю, – покачала головой Эмбер, и каштановые кудри, собранные в свободную прическу, разметались по ее плечам, выбившись из нетугого узла. – Ты же не военный? Или ты собрался на войну, Фредди? – ахнула Эмбер, схватившись обеими руками за горло. – Скажи, что ты не пойдешь воевать!
– Не пойду, можешь не волноваться, – в голосе Фредерика слышалось явное раздражение, – но я обязан вернуться в Лондон. Так велит отец.
– А как же мы с Робертом? – спросила Эмбер, пытаясь поймать взгляд Фредерика, но он упорно отводил глаза в сторону. – Мы поедем с тобой?
Фредерик наконец посмотрел на Эмбер, и она отшатнулась – столько вспыхнуло злости в его серых глазах. Будто и не было всех этих счастливых семи месяцев полной идиллии.
– Я не понимаю твоего вопроса, дорогая, – холодно, выговаривая каждый слог, отчеканил Фредерик.
– Когда ты расскажешь обо мне и Роберте лорду и леди Карлайл? Разве они не должны знать, что у них есть наследник? И что ты женат? Уже очень давно женат, Фредди!
– Да что ты хочешь от меня? – взорвался Фредерик. – Чтобы сейчас я рассказал отцу, что женился на актрисе третьесортного театра и что она родила мне сына? Думаешь, его это обрадует?
Эмбер будто окатили ледяной водой. Она открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но слова не шли. Из глаз сами собой хлынули слезы, и Фредерик тут же смягчился. Он притянул жену к себе и стал покрывать поцелуями ее лицо:
– Прости, моя дорогая. Я не хотел обидеть тебя. Ну прости, прости, прости.
Эмбер всхлипывала, не в силах остановиться.
– Пожалуйста, поверь: я ничего так сильно не желаю, как рассказать всему свету, что ты моя жена, что у нас растет такой замечательный малыш, – Фредерик приподнял лицо Эмбер за подбородок и осушил поцелуями ее слезы. – Но ты же знаешь, у моего отца очень слабое сердце. Теперь, когда мы сидим на уже взорвавшейся пороховой бочке из-за этой проклятой войны… Если сейчас я ошарашу родителей новостью о том, что женился без их ведома, боюсь, отец не переживет потрясения.
– Он так плох? – сквозь слезы прошептала Эмбер.
– Мать пишет, что очень плох, поэтому они и требуют моего незамедлительного возвращения в Лондон. Но я обещаю, как только отец поправится, я снова, сию же минуту, примчусь назад к тебе и маленькому Роберту.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Эмбер спрятала лицо на груди мужа, а он нежно гладил ее по волосам, приговаривая слова извинения.
После его отъезда Эмбер много времени проводила с сынишкой на пляже. Она ставила люльку в тени тента, который по ее просьбе распорядился натянуть мистер Гудвайз, и пока малыш спал, она писала.