— Мотор!!!
Пыль взвилась из-под копыт. Черной молнией ворвался на площадь вороной конь, направляемый сильной рукой Оама.
И вдруг вся площадь вскрикнула. Вороной на полном скаку споткнулся о камень, и через его голову в розовую от рассветного солнца пыль полетел всадник в ослепительных доспехах. Опытный каскадер все же не растерялся, каким-то боковым зрением увидел, что через долю мгновения ударится головой о камень, и, пользуясь тем, что одна нога его была еще в стремени, изогнулся и уклонился от камня, нырнув под брюхо коня. Но в этот момент вороной ударил Оама копытом в самое сердце и, сбросив ношу, убежал вверх по узкой улочке.
Под крики ужаса толпа окружила распростертое на каменистой площадке тело Оама. Но Юния стремительно растолкала всех, простерла руки над каскадером и замерла, расставив напряженные пальцы.
Через полчаса Оам уже улыбался, но все же упрекнул Юнию.
— Почему ты предупредила Нейна, но ничего не сказала мне?
— Я бессильна влиять на время. Но я знала, что ты опытный всадник и сумеешь лучше справиться с бедой. Нейна я бы уже не спасла…
Юния улыбнулась актерам и усатому режиссеру, а затем, отыскав в толпе Юаша, сказала ему:
— Нам пора. У нас еще есть дело в городе.
Смущенный, обескураженный развернувшимися событиями, режиссер дал им свою машину, и они умчались в город, где, незаметно миновав охрану, почти час пробыли в научном институте.
Они вышли на площадь, и Юаш вдруг почувствовал, что ему сейчас придется расстаться с удивительной Юнией.
— Юаш, а теперь уходи, — печально сказала Юния.
— А ты?
— Обо мне не беспокойся.
— А ты? — снова спросил он.
— Я улечу, когда будет нужно.
— Ты — птица?
— Не птица, но я умею… Я исчезну…
— Я хочу видеть, как ты исчезаешь.
— Ну что ж. Смотри! — Юния широко расставила свои легкие руки, и они стали похожими на крылья, затрепетавшие в потоках теплого воздуха. И Юаш увидел, что Юния уже высоко парит над каменной площадью.
— Юаш! — уже с трудом услышал он голос Юнии, почти исчезающей в облаках. — Когда тебя потом спросят: знал ли ты меня, говори, что не знал…
— Почему?!
— Так надо, Юаш.
— А ты, Юния? Как я могу забыть тебя?
— А меня нет и никогда не было. Прощай, Юаш!..
Юния уже видела знакомое белое облачко и серебристые нити, протянувшиеся к ней. Она прижалась щекой к шершавой вздрагивающей стене и закрыла глаза.
Легкий свист. Все стихло. А потом Юния услышала голоса.
— Я тебе говорил, Оскарбий, что для нее нет ничего невозможного и она обязательно вернется.
— Что она там учудила, на далекой планете?
— Она тайком оставила в институте созданную ею машину согревания крови.
— Странно… Но зачем?
— У нее родился сын от Алеса — маленький Вашур. Я думаю, что она боится за него, боится, что он не будет таким же бессмертным, как она сама. Вот почему она подарила свою машину всем.
— Сардис, Сардис, ты же знаешь, что бессмертными все быть не могут. Как же не может этого понять твоя упрямица?
— Она живет любовью.
— Призвание женщины — найти себя в мужчине.
— Любовь Юнии шире нашего понимания любви, и мир ее сложнее нашего…
Ночь. Новолуние,Луна владеет ночью.Мир спит и видит сны,Лишь я одна не сплю.Я жду средь тьмы и звезд.Когда же ты, обещанный судьбой,Откликнешься?..
— Я только и делаю, что откликаюсь…
Юния вздрогнула. Таким неожиданно близким и реальным был этот голос. И она сразу ощутила щекой шершавый ствол дикой яблони, увидев себя в родных горах. Светила луна, и все вокруг, до последней былинки, просматривалось четко в ее серебряном свете. Рядом оказался и юноша, который всегда был с нею, когда она «пробуждалась».
— Ты уже вернулась? — тихо спросил он.
— Вернулась, — вздохнула Юния.
— Хорошо. А то мне кажется: вроде бы ты тут и вроде бы тебя нет. Ты где-то была?
— Была… Где-то…
— Больше не уйдешь?
— Уйду. Так надо.
— Кому надо?
— Не знаю.
Он ничему никогда не удивлялся, этот парень, просто верил и потому-то был с ней рядом у этой яблони.
— Почему ты уверена, что так надо?
— Я знаю. Я все знаю. И про тебя тоже. Хочешь, скажу?
— Не надо! Нет! — испугался он.
— И ты знаешь больше. Гораздо больше, чем думаешь, что знаешь.
— Ну, я человек простой.
— Не бывает простых людей. Каждый сложен, как Вселенная. Надо только эту Вселенную найти в себе и поверить в это.
— Ты нашла?
Юния помолчала и ответила стихами:
Для духа оболочка тела тесной слишкомМне кажется. Лишь малая песчинка —Судьба моя в сравненьи с миром звезд.Но я хотела стать хоть краткой вспышкойЖивого света…
Луна проплывала между серебристых и радужных облаков, а горы спали, как горцы, накинувшие на головы башлыки. Юноша проследил за взглядом Юнии и забеспокоился.
— Ты опять смотришь на облака?
— Меня зовут.
— Может, ты с другой звезды?
— Нет, я земная, — ответила Юния. — Я хорошо помню своих предков. Они жили в этих горах.
Игорь РОСОХОВАТСКИЙ
ЗАКОНЫ ЛИДЕРСТВА[16]
Художник Константин ПИЛИПЕНКО
Что-то мешало думать. Мысли не выстраивались в цепочку, а шли вразброд, толкая и сбивая одна другую. Я встал, сделал несколько взмахов руками, приседания. И вдруг замер прислушиваясь. Понял, почему не мог работать. Меня отвлекали звуки, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери в тамбур. Они были очень слабые, почти сливались с равномерным гулом и свистом компрессоров, поэтому плохо различались, восприни-маясь как часть общего шума. Но сейчас, когда я перестал работать и прислушался, они проступили в шуме, как проявленные отпечатки. Это были шаги — то медленные, шаркающие, то убыстряющиеся.
Так ходил дядя Вася, уборщик, сорокалетний холостяк. Я несколько раз громко окликнул его. Никто не ответил, но шаги затихли.
Пройдя небольшой тамбур, я открыл дверь в первое отделение вивария. Шаги могли доноситься только отсюда. Дяди Васи не было. Из большой клетки на меня глянули настороженные глаза. Затем длинные волосатые руки схватились за решетку.
— У-ух! А-ух!
— Все в порядке, Том, старина, — сказал я как можно спокойнее. — Ты не узнал меня?
В глазах большого пепельно-бурого самца шимпанзе медленно погасли злобные искры. Все еще угрожающе ворча и оглядываясь, он с достоинством удалился к самкам, забившимся в угол.