— Просто скажи, что должен, — приказал Эйден, — и мы можем начинать.
Начинать? Что начинать? Страх сменил удовольствие.
Сорин втянул воздух.
— Ну хорошо тогда. Я пришел сказать, что все твои союзники мертвы. Я убил их.
— Убил их? Когда Эйден только занял трон? — ахнула она.
Наконец-то. У нее нашлись слова.
Сорин беспечно пожал плечами.
— Я избавлялся от них все прошедшее десятилетие, пытаясь ударить по Владу как только мог.
Отец не говорил ей, что Сорин пошел против своего клана. Хотя почему ее это удивляет? Он никогда ничего ей не рассказывал.
— Я не понимаю, — сказала Виктория. — Зачем тебе это было?
Но ее слова остались без внимания.
— Я знаю твой секрет, — обратился ее брат к Эйдену.
— Я знаю, что ты знаешь, — ответил тот ровно.
Это расстраивает. Что еще за секрет?
— Знаешь, его сила растет с каждым днем. Скоро он вернется. Он нападет.
Сорин знал, что Влад еще жив. Никто больше не знал, но если они выяснили… «Они не смогут сложить пазл, — пыталась убедить она себя, пока не начала паниковать. Они вполне могли обсуждать Дмитрия. Или еще кого-нибудь. Да, вполне возможно. — Пожалуйста, пусть будет так».
— И это я тоже знаю, — сказал Эйден. — А еще то, что ты хочешь стать королем. Хочешь быть тем, кто уничтожит его, когда он вернется. Собираешься бросить вызов мне, чтобы получить желаемое. Даже в ущерб собственному клану.
— Безумен, но умен. Все верно, Эйден Укротитель зверей.
— Нет, — Виктория яростно мотала головой. — Может, мы сможем договориться. Прийти к компромиссу.
Битвы вампиров такого размаха были кровавыми и жестокими, и она не могла вынести мысль о том, что кто-либо из этих двоих пострадает… или даже хуже. И после того, как увидела силу Сорина, она не была уверена, что Эйден даже со своей способностью сможет спастись.
Эйден это тоже понимал. Разве не было предсказано, что это ничем хорошим не закончится? И тем не менее он сказал:
— Я принимаю твой вызов, Сорин Порочный. Мы сразимся за корону завтра на закате.
Глава 13
— Зачем ты дал ему столько времени на подготовку?
Эйден сидел на крышке унитаза в личной ванной Виктории, голодный, очень голодный, усталый и неуверенный. Правильно ли он поступил?
Скоро узнает.
Он взял электрическую бритву в одну руку и мусорное ведро в другую. Первое он передал Виктории, а второе поставил на пол между ног и ответил:
— Я дал себе столько времени на подготовку.
— Ох.
Она была бледнее, чем обычно, и скорее дерганной, чем стойкой. Взволнованной даже.
Он понимал. Правда понимал. Эйден угрожал ее брату. Собирался сразиться с ее братом. Она была, вероятно, растеряна, расстроена и не уверена.
Часом ранее это его не особо волновало. Но когда они стояли посреди тронного зала, и угроза была направлена на него, она взяла его руку в знак поддержки. Каким-то образом, невиданным путем, это прикосновение вытащило его из холодной, бесчувственной пустоши, в которой он обитал до этого. И он начал чувствовать. Надежду, восхищение, влюбленность — каждая эмоция как теплые лучики солнца.
Теперь он поставил локти на колени.
— Я задам тебе один вопрос, Виктория, и в нем нет никакого скрытого подтекста, хорошо? Не пойми меня неправильно. Мне просто любопытно.
Она напряглась, и он уже ощутил тревогу, исходящую от нее:
— Ладно, давай.
— Ты помогаешь мне, но в то же время ты, очевидно, любишь своего брата, — он почувствовал тогда в зале ее желание побежать к этому маньяку. Вот только не чтобы ударить, а чтобы обнять. Ее бы Сорин тоже убил? — Так почему же ты здесь, помогаешь мне?
Ее тревога поубавилась.
— Напрашиваешься на комплимент? Или на признание в любви? — прежде, чем мог бы ответить, хотя он не знал, что на это сказать, она добавила. — Я не хочу, чтобы вы двое сражались, вот и все.
Ждала ли она, что он встанет и уйдет после этих слов?
— Мы сразимся. Это я гарантирую.
Возможно, это прозвучало грубо с его стороны, но он не хотел никаких недопониманий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ее плечи слегка опустились.
— Знаю. Поверь мне, если бы я могла надеяться вразумить хотя бы одного из вас…
Он рассматривал ее, пытаясь отследить ее реакцию на его следующие слова так, чтобы это не выглядело, будто он следит за ее реакцией.
— Ты хочешь, чтобы я отказался?
Прошло несколько секунд. Она вздохнула.
— Нет. Ты не можешь. Он придет за тобой. Остальные придут за тобой. Вызов был брошен и принят, и если бой не будет проведен, все решат, что ты слаб, что они могут претендовать на то, что принадлежит тебе. Тебе больше никогда не дадут покоя. Я просто…
Хотела, чтобы они оба были в порядке. Ее можно понять.
— И опережая твой вопрос, — добавила она. — Я хочу, чтобы победил ты.
Этого он не ожидал.
— Почему?
— Потому что есть шанс, что ты его отпустишь. Он тебе подобной милости не окажет. Ты… ты уже знаешь, что будет?
— Нет, я не знаю, чем закончится бой. — Это правда. Элайджа показал ему несколько вариантов возможного исхода. — Я знаю, что твой брат не создаст проблем, пока ждет боя. То есть никто не попытается напасть на него. Или на меня. Если тебе от этого легче. Элайджа так сказал.
Она пожала плечами.
— Не легче. И я… Не думаю, что мы должны и дальше это обсуждать. Я плохо реагирую на каждое твое слово. Еще хоть одно, и меня вырвет тебе под ноги.
Великолепно. Хотел ее успокоить, а получилось, как всегда.
— Расстройство желудка — единственный симптом?
— Моя кровь стынет в жилах, а сердце грозит сломать ребра.
Все не так страшно, как он думал. Она всего лишь описала легкую паническую атаку.
— И ты никогда раньше такого не испытывала?
— Не до такой степени, — она нахмурилась, глядя на бритву. — А что ты хочешь, чтобы я с этим сделала?
Если она хотела сменить тему, то пускай. Он не знал, как еще ее успокоить.
— Хочу, чтобы ты побрила мне голову.
— Побрила… что?
— Голову.
Ужас исказил ее красивое лицо.
— Но ты ведь будешь лысым.
Он почувствовал легкое веселье.
— В мире есть вещи и пострашней.
«Нет таких вещей! Это сильно повлияет на нашу красавицу», — возмущался Калеб.
Он кипел от негодования с того самого момента, как Эйден решил распрощаться с крашеными волосами.
— К тому же я не буду лысым. Я буду блондином. На бритве есть насадка, которая оставит пару дюймов волос.
— Ох, — вновь вздохнула она, затем возилась несколько секунд, пытаясь включить бритву. Наконец, моторчик заработал. — Ты уверен? Если результат не понравится, вернуть как было не получится.
— Уверен.
— Тогда скажи мне, зачем тебе эта стрижка.
«Ага, — произнес Джулиан. — Это тупо. Мы будем выглядеть по-идиотски».
Элайджа никак не реагировал.
После всего произошедшего Эйден чувствовал себя совершенно другим человеком. Он и был совершенно другим. И все же каждый раз, проходя мимо зеркала, — а многие стены здесь были зеркальными, и видел он себя чаще, чем ему бы того хотелось, — он выглядел прежним. Это пора изменить.
— Просто, — только и сказал он.
— Ну хорошо, — уступая ему, Виктория несмело приступила к задаче, а он смотрел, как падают на пол одна прядкой за другой.
«Останови ее, — Калеб чуть ли не рыдал. — Схвати ее за руку, пусть прекратит».
На мгновение Эйден почувствовал, как нечто — веревка, может быть, — тянет вверх его руку, пальцы шевелятся, готовые сжать запястье Виктории. Он нахмурился. Ему требовалось сознательное усилие, чтобы держать руку опущенной.
Какого черта?
«Ну давай же, чувак, — продолжал настаивать Калеб. — Просто подними руку и схвати ее за запястье».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Поднять руку. Схватить запястье. Вывод напрашивался сам собой.
— Ты пытаешься взять контроль над телом, Калеб?
«Возможно», — проворчал тот в ответ.