То много чести для простого воина.
Иди же прочь, тебя я отпускаю".
Червь повернулся к Хину хвостом и потопал в крепость. Сил'ан не отводил взгляд, мальчишка смотрел на него столь же пристально. Келеф вдруг хищно щёлкнул зубами, и рыжий упрямец широко раскрыл глаза. Он услышал наяву рёв жутких монстров, бродивших вокруг неприступного замка. Небеса вмиг затянули тяжёлые тучи, крепость устремилась ввысь, и башни её теперь пронзали серую пелену. Ветер засвистел, развевая плащ за спиной. Усталость от долгого пути, полного подвигов и великих свершений, навалилась и схлынула - оставался последний шаг. Враг стоял перед ним, беспечный, слишком уверенный в собственном превосходстве. Хин прищурился, упрямо встряхнул волосами и бесстрашно шагнул вперёд:
"Ты воина отпустил бы,
Я ж - герой,
И коль за мной победа
Будет в схватке,
Я положу конец
Твоим злодействам,
А в этом мрачном
И огромном замке,
Что колдовством твоим
Храним от времени,
Но без тебя рассыпался бы в прах,
Не станет лить печальных слёз
Уж ни одна похищенная дева!"
Хахманух замер, обернулся.
- Нарэньсама! - выдохнул он. - Вот это яростный напор!
Уан опустил ресницы, размышляя, затем произнёс на общем:
- Победа твоя, юный герой.
- Что? - опешил Хин.
Келеф ответил ему на морите и нырнул в сумрак крепости.
- Да, - объяснил червь. - Ты вошёл в образ, а я вышел из него - так ты меня поразил.
- Крылатые, ищите копьё, - распорядился Сил'ан.
Хахманух подбежал к нему.
- Не понимаю, - возмутился он. - Конечно, ты никогда не был лучшим, но уступить человеку! Тем более молодняку!
- Это игра.
- Нужно взять реванш! - всё не мог успокоиться червь.
Уан тихо рассмеялся.
- Как? - удивился он. - Смотри: я уже убит, мой замок обратился в большую горку праха, усыпанную стенающими от боли девами - я держал их не на первом этаже. Знать бы ещё, зачем они были мне нужны.
- А ожить ты никак не можешь? - недоверчиво вопросил Хахманух.
- Нет, - уверил его Келеф. - Потому что это будет совсем другая история.
Женщины спрятались в домах. Двенадцать мужчин, и шестеро из них - старики, увидев двух диковинных существ, собрались на площади с оружием в руках. Уан спокойно миновал их, остановился перед старейшиной. Орур внимательно оглядел его, а затем и копьё в его руках.
- То самое с турнира? - спросил он.
Люди зашептались, когда червь ответил утвердительно.
- Уан Келеф хочет, чтобы ты научил его обращаться с ним, - уверенно пробасил Хахманух, но внутри у него всё сжималось от страха.
- Зачем, - удивился старейшина, - если он и без того одолел сына Каогре? Мне с ним не сравниться.
Червь провёл лапой по земле.
- Я точно должен перевести именно такой ответ? - спросил он.
Орур усмехнулся.
- Скажи, что прежде я хотел бы с ним поговорить. Примет ли он приглашение в мою хижину или я сам должен буду явиться в крепость?
Хахманух перевёл вопрос, выслушал ответ и, собрав воедино остатки храбрости и браваду, заявил:
- Хижина подойдёт.
Дом старосты, как и прочие в деревне, был аккуратно побелен и украшен геометрическим орнаментом, сочетавшим чёрный, серый, зелёный, оранжевый и синий цвета. Внутри вдоль одной из стен висели красные маски, с нарисованными на них головами небывалых зверей, которых людская фантазия наделила клювом, клыками, рогами, мехом и перьями, и при этом человечьим, осмысленным взглядом. Посуда, покрытая чёрным лаком, стояла неподалёку от очага, обложенного камнями. Пахло дымом и мясным супом, блики огня плясали на лицах и окрашивали червя в тусклый багровый цвет. Орур вытащил пару циновок, сваленных в углу, и бросил их на пол.
- Видел я ваше ополчение, - сказал он. - Что ещё хуже: знаю, кого вы посылали его собирать. А ведь простая истина: о любом правителе судят по его приближённым. Тадонг - ненадёжный человек. Он возгордился поначалу, получив поручение, и поспешил сбежать от госпожи Одезри на свободу, да только не больно тепло его в деревнях встречали, вот он и вернулся, посетив три или четыре на севере - дескать, самое важное сделал. Потом притащился ко мне и велел отрядить любого воина или загонщика, чтобы тот объехал остальные селения. Эдак я мог бы собрать против вас небольшое войско, не находите?
Келеф промолчал. Орур жестом пригласил его садиться и сел сам.
- Но не будем торопиться, - рассудительно произнёс он. - Я повторю вам снова: не доверяйтесь Тадонгу. Он родом из Умэй, тогда что делает у нас? Впрочем, я догадываюсь - мы бы тоже его гнали взашей, и давно бы он был где-то ещё, если бы не приехала тогда госпожа Одезри. У неё смелые и сильные не в чести, зато подпевал она привечает: что Тадонга, что Танату - та ещё утверждает, что мужа её ушедшего родственница, а госпожа и рада верить. Неужто и вы такой же?
Конечно, будь госпожа Одезри умна и при этом столь же амбициозна, мы бы давно разделались с ней, ибо такая женщина могла бы положить начало новой традиции, которая к слабым и порочным властителям добавила бы ещё более беспутных, нечестивых и глупых владычиц. Однако, вы называетесь уаном, и потому ваше сходство с нашей госпожой не зачтётся вам как добродетель.
- Я понимаю, - ответил Хахманух.
- Вы так осторожны, - улыбнулся старейшина, - будто ожидали, что я стану травить вас как врага, и никак не можете поверить в радушную встречу. Что ж, ваш поступок тем более смел, раз вы ничего не знали.
- Я пришёл сюда потому, что без поддержки людей уан бессилен, - перевёл червь.
- Здравая мысль, - согласился Орур. - И весьма вовремя - я бы сам пришёл к вам, если бы вы не оказались расторопнее меня. Сейчас не время для разногласий меж нами. Я ведь послал воинов, хотя не сказать, чтобы счастлив был подчиниться Тадонгу. Сегодня от них прилетела птица: толпы людей идут в крепость - у нас нет других укреплённых поселений. Они говорят, что деревни у границы на востоке сожжены дотла.
Келеф поднял голову и уставился на человека.
- На востоке? - с сильным акцентом переспросил он, встревоженный.
- Да, - ровно подтвердил Орур. - Похоже, уан Каогре опередил уана Марбе.
Глава VIII
Хин наблюдал, как две пушистые твари тащат к воротам призрак кареты, днём напоминавший облако. Оба лятха вцепились в пухлые края зубами и пятились, плотоядно урча. Даже драчливые люди и те унялись при виде подобного чуда: перестали возиться и кричать за навесами и как один уставились во двор.
Мальчишка с упоением мечтал о том, чтобы превратиться в крылатый клубок меха и тоже двигать облака - это была бы прекрасная жизнь, уж куда лучше скучной человеческой. Жизнь, в которой каждый день случалось бы чудо, с каждым рассветом начиналось новое восхитительное приключение, и можно было бы, расправив крылья, умчаться в раскалённую высь от всего, что давно опостылело: от виноватого взгляда матери, от смерти отца - что если там, в высоте, он ждал, живой? Наконец, от страха и непонимания: для чего просыпаться, повторять ежедневный ритуал бодрствования и вновь погружаться в сон - чего ради жить, что там, впереди? Всё тот же замусоренный двор крепости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});