свете, из-за которого есть риск вспугнуть Поэта. На краю дома прижимаюсь к стене, приостанавливаюсь и медленно, дюйм за дюймом продвигаюсь к задней части – ровно настолько, чтобы вглядеться в темноту, высматривая там признаки движения. Ничего не обнаруживаю, но знаю,
что видела в окне. Знаю и то, что я при этом чувствовала. Он здесь, и он меня ждет, но убивать не планирует.
А вот насмехаться?.. Это уже другая история.
С поднятым фонариком я смело делаю шаг за угол, высвечивая лучом темноту. Ночь безветренна и безмолвна, но здесь повсюду затаилась смерть – странный контраст с липковато-сладким ароматом жимолости, веющим от ближнего куста. Я медленно провожу лучом по пространству двора, а когда перехожу на кустарник, отделяющий дом от соседней многоэтажки, воздух внезапно твердеет в горле, а сердце гулко стучит в ушах.
Там, в ожидании меня, стоит укрытый капюшоном мужчина в бейсболке, лицо которого окутано тенью. Глава 40
Только он и я посреди чернильно-черной ночи, а за окном, в нескольких метрах от нас, убитый им человек. Я направляю свое оружие, и мой палец прочно прилегает к спусковому крючку. Я могу застрелить его прямо сейчас, и это пресечет все его дальнейшие убийства. Если – или когда – он двинется, у меня будет два варианта: стрелять или преследовать. Пуститься в погоню я буду обязана. Он слишком умен, чтобы этого не сознавать. Возможно, он даже чувствует то искушение, что горит у меня в животе, – желание с ним покончить, чтобы он уже больше никогда не убивал. Он поставил на мой значок, на мою честь. Ему явно невдомек, как легко он воскресил во мне сущность дочери своего отца, способной оправдать что угодно ради благого деяния.
Я делаю шаг, чтобы ближе рассмотреть его лицо, но капюшон с бейсболкой скрывают черты. Он высокий. Худой. Не сказать чтобы атлетичный. Хотя, несомненно, бесстрашный. Я вооружена, а он даже не пятится. Он определенно надо мной насмехается, а может, и затаил мысль меня убить…
– Полиция, – выпаливаю я, хотя он прекрасно знает, кто я и что собой представляю. Мы оба знаем, что он знает. Просто я выказываю, что предсказуема настолько, насколько он ожидает. По крайней мере один из нас думает, что знает, как я поступлю дальше. Я – нет.
– Руки за голову.
Я неторопливо приближаюсь, шаг за шагом.
На его лице, кажется, мелькает усмешка. Секунда – и он ныряет в кусты. Черт. Он бежит, и его спина уже скрывается. А стрелять в него я не могу. Поэтому даю ему то, чего он хочет: пускаюсь вдогонку. Но врезаться в эти кусты, рискуя быть схваченной, недопустимо. И я вынуждена выверять свой путь, теряя драгоценные секунды. Продравшись наконец сквозь лиственную гущу, оказываюсь на парковке многоквартирника, где среди машин ему и мне прятаться одинаково легко.
Я приседаю на корточки, чтобы меня не было видно. Передо мной высится здание, и еще по одному справа и слева. Дома этого жилого комплекса не такие высокие, как те, что дальше, и расположены близко друг к другу. Я стою, по-прежнему не расставаясь с оружием и фонариком. Осторожно огибая машины, оглядываю пространство, где не видно ни одной живой души. Напряженно вслушиваюсь. Жду, и вот слышу шаги. Из-за старого драндулета выскакивает он и бежит к одному из зданий. Я со всех ног бросаюсь следом, но он впереди на значительном расстоянии проскакивает между двумя корпусами.
Прижимаясь к одному из них, я наблюдаю, как он бросается к противоположному. Остаюсь на стоянке, затем снова бегу, пытаясь нагнать его и отрезать. Это в принципе удается, и я уже близко, когда мне навстречу вдруг выныривает мальчонка лет десяти. Тормозя, я его едва не сбиваю, а тот при виде моего пистолета начинает вопить благим матом: «Мама! Мама!»
– А ну брысь домой! – командую я в попытке разминуться с ним. И эта небольшая задержка, похоже, оборачивается для меня потерей Поэта.
Наконец я добегаю до следующего здания и снова припадаю к стене, как вдруг передо мной возникает Джексон. От такой внезапности я вздрагиваю, в голове звенят тревожные колокольчики. Мое оружие направлено ему в грудь.
– Как ты здесь очутился?
Он поднимает руки вверх:
– Тише, тише. Полегче. Я видел, как вы скрылись в кустах. Подумал, может, понадобится помощь…
– А раньше где был?
– Объявилась мать Дейва, – быстро объясняет он. – Вне себя. Я с такими хорошо разбираюсь.
– Я говорила тебе оставаться на месте. – Голос у меня дрожит от смеси адреналина и гнева.
– Прошу извинить, – Джексон смотрит на пистолет. – Мне за это расстрел полагается?
Мне не нравится манера, в какой он исчез и появился, и я даже не знаю, куда это состояние может меня сейчас завести, хотя понятно, что не в хорошее место.
– Пока не знаю, – говорю я. – Зови подкрепление. Блокируй квартирник. Срочно.
Он выполняет, и едва убирает свою рацию, как до меня доносится:
– Джаз!
– Здесь! – кричу я на голос Лэнга.
И только тогда опускаю оружие, которое, оказывается, до сих пор было направлено на Джексона.
Глава 41
Опустив пистолет, я пристально смотрю на Джексона. Распоряжаюсь, уже снова на официозе:
– Следуйте инструкциям. Я ведь могла принять вас за убийцу и выстрелить. Ищите мужчину в худи с капюшоном и бейсболке.
Отворачиваюсь, но только потому, что в поле зрения находится Лэнг. Джексон за спиной меня уже как-то не устраивает.
– Что за хрень здесь творится? – сердито спрашивает Лэнг, когда мы с ним сходимся посреди парковки.
– Помимо убийства? Он был здесь. Я стояла с ним буквально лицом к лицу, а затем он удрал. Я хотела его пристрелить, Итан, – заверяю я (один из редких моментов, когда я называю его по имени). – Я действительно хотела его уничтожить.
– Ну и стреляла бы. Почему не позвонила мне, когда получила звонок от диспетчера?
– Все полыхнуло, как зигзаг молнии.
– Да еще и здесь, в двух шагах от твоей чертовой квартиры! Почему меня не набрала? Бл-лин!
Ненавижу, когда он так меня костерит, но, учитывая все произошедшее, приходится делать скидку.
– Ну хватит, Лэнг. Сосредоточься на жертве. Это бариста, с которым я сегодня утром пересеклась после пробежки. В телефоне некстати включились динамики, он услышал стихи, которые я слушала, и малость по ним проехался.
– Черт возьми… – Лэнг качает головой, потирая челюсть. – И теперь он мертв. За что?
– Да. Теперь он мертв.
Из кустов выходит группа из четырех офицеров; Джексон