Читать интересную книгу "Секрет дьявола - Лилиан Харрис"

где я хочу быть, это там, где тебя нет.

— Энцо… — Я пробормотала его имя, желая, чтобы интенсивной связи между нами было достаточно, чтобы снова сделать меня целостной, но я разрушена до неузнаваемости. Он все еще не знает меня и все мои скрытые шрамы. Легко вспомнить, что он может отвергнуть меня, как только узнает. — Я все еще злюсь на тебя, — дразню я, уязвленная эмоциями.

Его взгляд нежно блуждает по каждому сантиметру моего лица.

— Мне это нравится, детка. — Его полные губы опускаются к уголку моего рта, и он целует меня туда так легко, что никто бы этого не почувствовал, но я чувствую. Я чувствую все. Его силу. Прикосновения, покалывающие все мое тело. Он заставляет меня чувствовать это. Всегда. И с ним я никогда не хочу перестать чувствовать.

ГЛАВА 15

ДЖОЭЛЛЬ

После его ухода я некоторое время бродила по дому, знакомясь с обстановкой на случай, если возникнет опасность и мне понадобится спрятаться. Так уж устроен мой мозг в эти дни — всегда ищет, куда бы спрятаться.

Обернув руки вокруг большого уютного свитера, который он мне купил, я прохожу мимо охранника за охранником, их невозмутимое выражение лица усиливает атмосферу опасности, окружающую их.

Идя по большому коридору, я замираю, когда прохожу мимо комнаты, которую он никогда мне не показывал. Сквозь стеклянную дверь виден рояль, и кончики моих пальцев покалывает от воспоминаний о том, как когда-то я играла на клавишах так хорошо, что тонула в музыке, а мир вокруг меня ускользал. Могу ли я все еще играть или мои руки забыли?

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ

— Сыграй это еще раз, — говорит мама сзади меня, ее ладони прижимаются к моим плечам, когда я смотрю на нее, и улыбка озаряет ее лицо.

Я снова кладу пальцы на клавиши, музыка дрейфует, звуки Прелюдии № 1 до мажор купают нас в спокойствии. Это любимое произведение моей матери. И благодаря этому оно мое.

У нас никогда не было денег на собственное пианино, но оно нам и не было нужно, потому что это пианино принадлежало моей бабушке. Она была классической пианисткой, и мама любит говорить, что я унаследовала ее природные таланты.

Я всегда любила играть. Однажды, когда я пробралась в кабинет музыки в школе, я играла, когда там никого не было, или, по крайней мере, я думала, что я одна. Я привлекла внимание учительницы музыки, которая взяла меня под свое крыло и научила всему, чего я еще не знала.

— Ты действительно удивительная, шепчет мама. — Никогда не забывай об этом, Джейд.

— Не забуду.

Мысли о ней до сих пор вызывают приступы боли: знать, что она где-то там, верит, что я мертва, и так и не получить подтверждения. Это агония, которую я не могу описать.

Я провожу рукой под глазами, мокрые капли впитываются в пальцы. Мама бы поняла, почему я не могу с ней связаться. Она провела свою жизнь, защищая своих детей. Она бы никогда не хотела, чтобы я подвергала Робби опасности.

Я продолжаю смотреть на пианино, не в силах оторваться от него, так сильно желая узнать, смогу ли я снова играть, но я не буду пытаться. Это лишь напомнит мне о хороших днях, а я не могу думать о них сейчас.

Я продолжаю двигаться, хотя мое сердце и душа все еще в этой комнате, желая вложить себя в каждое нажатие клавиши.

Комната рядом с ней кажется гораздо более безопасной — большой офис, судя по всему, с открытой дверью. Посередине стоит черный современный письменный стол и кожаное кресло с высокой спинкой. С одной стороны стоит длинный диван цвета тела, стены выкрашены в бледно-серый цвет.

Ступая внутрь, мои ноги ступают по мягкому ковру цвета слоновой кости, мохнатые нити скользят между пальцами, рука скользит по полированному столу, на котором нет ни пылинки.

Любопытство берет верх, и я проскальзываю вокруг стола к ящикам, желая узнать, что такой человек держит в своем кабинете. Может быть, я найду что-то, что расскажет мне, кто он на самом деле.

Я выдвигаю верхний ящик и нахожу там две синие папки и небольшой блокнот. Потянувшись за блокнотом, я не ожидаю, что найду в нем что-нибудь. Но когда я открываю его, моя голова возвращается назад.

— Как, черт возьми, он узнал…? — Мой голос сбивается, пока я читаю первую страницу.

Привет, Джоэлль. Хорошо шпионишь.

Я перелистываю следующую страницу, мой пульс учащается.

Сегодня ты выглядишь особенно сексуально.

Я читаю две другие записки, не понимая, как он узнал, что я загляну сюда.

Боюсь, ты не найдешь ничего слишком захватывающего.

А может, и найдешь.

Быстро опустив блокнот обратно в ящик, я достаю папки. Мой взгляд блуждает по комнате, ища камеры, которые, как я знаю, находятся здесь. Он может наблюдать за мной прямо сейчас. На моих губах появляется улыбка, и я поднимаю средний палец, прежде чем приступить к изучению содержимого первой папки.

Я нахожу квитанции, на которых нет названия фирмы, суммы исчисляются тысячами. Пролистав остальное, я перехожу к следующей папке. Но как только я открываю ее, что-то выскальзывает и падает на пол.

Стоя на коленях, я достаю ее и, развернув, обнаруживаю фотографию человека, которого я никогда не думал увидеть снова. Мой шок скрыт за тяжелым дыханием.

Я не могу перестать смотреть на окровавленное лицо Романа. Так сильно, что я едва могу его узнать. Почему у Энцо есть эта фотография? Он избил его? Ради меня? Теперь понятно, почему я не видел его с той ночи, когда Энцо видел нас вместе. Он мертв?

Мне нужны ответы, и когда Энцо будет дома, он мне их даст. Взяв фотографию, я кладу папку обратно, закрываю ящик и возвращаюсь в свою комнату.

Когда я прохожу мимо фойе, снаружи раздается звяканье ключей, и я застываю на месте.

Энцо входит, узкие серые брюки и темно-морская рубашка на пуговицах прилегают к его телу, как будто они были пришиты к нему навсегда, под одеждой проступают подтянутые мышцы рук и груди, когда он видит, что я стою перед ним.

Его бровь вопросительно изгибается, вероятно, заметив мое напряженное выражение лица.

— Нам нужно поговорить, — говорю я, держа в руке фотографию.

— Конечно, детка. — Меня встречает забавная ухмылка в уголках его рта. — Может быть, это связано с тем, что ты рыскала в моем кабинете?

— Ты же не просил меня