Та плавно прислонилась к противоположной стене сарая, упершись в какие-то развешанные на балке веревки. Напряженное ожидание наконец прервал тонкий скрип и зеленый свет «рассветной» Луны прорезал густую темноту внутри сарая. Дергающиеся тени втягивались в приоткрытую дверь. Мужчина, женщина, трое детей — две девочки и мальчик, не старше 15 лет. Выражение мертвых лиц с какими-то умильными, словно нарисованными улыбками, ужасало. Мертвецы закружили по сараю, натыкаясь на ящики, козлы, инструменты и друг на друга. Потом мужчина нашарил лестницу и двинулся по ней вверх, принюхиваясь и утробно кряхтя. Риз снова застонал и задергался. Каона потратила лишние секунды на усыпление мальчика и принялась за нежить. Как обычно, половина магической силы впитывалась в мертвую плоть, ослабляя действие заклинаний. Мужчина с воем раскачивался на лестнице, изгибаясь всем телом.
— Сейчас он прыгнет! — предупредила девушка Рамио, уже стоящего с мечом наизготовку. Одновременно хрустнули засохшие суставы, тяжелое липкое тело ударилось о край чердачного настила и артеас рубанул его мечом… Два-три удара — и тело растаяло в воздухе.
— Он вернется? — спросил воин, вытирая лезвие клоком сена.
— Сегодня нет. Они и так почти всю ночь тащились сюда из своей деревни, — вытирая пот со лба пояснила Каона. — А завтра мы будем уже далеко.
— Ну, тогда это ерунда, — Рамио покрутил тяжелым клинком в воздухе. — Может, мне спуститься к ним, чтобы не затягивать это до утра?
— Сейчас я… — Каона подняла свой посох. — Огнем тут нельзя, сарай сгорит. Я их сейчас ударю аурой, а ты готовься — они могут прыгнуть все разом.
— Лучше усыпи половину, — предложил артеас.
— Не… — чародейка покачала головой. — Усыпляю я пока очень слабо.
— Ну смотри, — Рамио приготовился к отражению атаки, втягивая воздух ноздрями и покачивая мечом в напряженных руках.
Вспышка голубого света озарила внутренность сарая. Четыре ковыляющие фигуры выпрямились как по команде и рванулись вверх, не щадя свои бесчувственные тела. Живые люди порвали бы себе мышцы или вывернули шеи в таком прыжке, но мертвяки тяжело плюхнулись на пол чердака, тут же рывками поднимаясь на ноги и надвигаясь на защитников Риза. Каона встала над мальчишкой, не позволяя монстрам дотянуться до него. Ледяные стрелы, удары аурой и сгустками энергии отбрасывали мертвяков назад. Рамио схватился с женщиной. Она не была ослаблена заклинаниями, как мужчина, и сражалась с артеас в полную силу. Не раз и не два поднимался клинок и вдымались когтистые лапы над головами сражающихся. Рамио зашипел. Каона поспешно полечила его. Ее магические силы иссякали, хотя еще ни один монстр не задел ее. Девушка закусила губу и произнесла формулу трансформации жизненных сил в магическую энергию. Раз, другой, третий. На тренировках у нее во время этого заклинания просто подводило живот, словно желудок наполнялся ледяной пустотой. А сейчас, в бою, Каона ощутила, как у нее подгибаются ноги и холод охватывает все внутри, замедляя биение сердца.
— Аура, аура… — шептала девушка про себя, привычно отсчитывая секунды между заклинаниями. — стрела, удар, стрела… В какой миг все закончилось, она не заметила. Тела нежити растаяли в воздухе и в сером предутреннем свете стали ясно видны черные раны на предплечье Рамио. Каона, держась за стенку, лечила его, с досадой осознавая, как слабы ее целительские силы. Потом девушка еще раз убедилась, что маленький Риз крепко спит и его не задел ни единый клык или коготь.
— Ну, вояки! — раздался снизу голос старшого. — Чул не чул… какие дела-то! Пойдемте в дом теперя! До вечера они не явятся.
— А вы тут… чего? — заплетающимся языком выдавила из себя Каона.
— А мы ихних дружков из лесу встренули да обратно завернули, — Чул махнул в сторону темнеющих в отдалении дубов. — А то смотрим — у вас молоньи сверкают, знамо вам не до новых гостей. Ну и пошли с мужиками их сами приветили.
— Тут было еще штук шесть упырей, — тоже переводя дух, пояснил девушке Рамио. — Шли к нам, но не дошли.
— А мальчонку они не забрали, не обидели? — обеспокоенно спросил Чул. — Говорят, ежли он три ночи в этом лесу пересидит, то проклятье-то с него и свалится.
— Три ночи? — простонала Каона. — Нет, дядь Чул, мы уж лучше дальше двинемся. Еще быстрее от проклятья уйдем.
— Так-то оно да, верно, — охотник разгладил свою бороду. — Только тогда вашему Ризу в наши края ход заказан. Непременно будет своих притягивать, хоть через десять лет, хоть через сто.
— Я скажу старшим в своей гильдии, — терпеливо пояснила Каона. — Они что-нибудь придумают.
— Ну ладно, чул не чул… — согласился охотник. — До полудня мы вас тута покараулим, а дальше счастливой дорожки.
— Спасибо, уважаемый, — ответил на это Рамио.
Через десять минут в охотничьем домике все крепко спали, закрывшись ставнями от разгорающейся зари и особо настырной нежити. Впрочем, таковых в заклятом лесу не нашлось, и до позднего утра никто не побеспокоил отдыхающих. Попрощались путники с охотниками уже при свете дня, с шутками, с веселыми подначками и наказами держать ухо востро. Пожелали им ни пуха ни пера и были посланы к големской матери с довольными улыбками: охотники люди суеверные, ритуалы свои блюдут строго. Пересекли бурный Дальний Хвост, по которому в это время года шли к океану косяки рыбной молоди, блестя радужными спинами и выпрыгивая из воды от избытка сил. Перекусили на невысоком откосе и двинулись дальше. Риз молчаливо ехал на своем Грызе, изредка оглядываясь на лес, оставшийся на другом берегу. Дорога поворачивала к югу, уводя чуть в сторону от Ветрохвостки, к Вопящей Трясине. Места были безлюдные, тут никто не селился уже много веков. Пару раз путники видели кружащих в вышине драконов, но боевых или диких — разобрать не удалось. Полуденный яркий свет сменился на мягкий вечерний, от болота потянуло пряным запахом цветущей таволги и жгучей пчелянки. Каона сверилась с картой, которую ей дал отец, и решительно свернула на узкую дорожку, уводящую в болота.
— Там будет ночлег, — пояснила она Рамио.
Артеас двигался по тропе без труда — лезущие в лицо высокие метелки таволги и хлюпающая под ногами жижа немедленно сообщали ему, что он уклонился от верного пути. Через час неторопливой ходьбы они вышли к нагромождению камней, образующих проплешину посреди пахучего разнотравья. Небольшой навес и кострище говорили о том, что этим ночлегом кто-то неоднократно пользовался.
— Тут можно ночевать любому путнику, — пояснила девушка, помогая Ризу сползти с волка и размять затекшие ноги. Грыз немедленно с треском умчался куда-то в тростники добывать себе ужин. — Только нужно обязательно что-то оставить после себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});