Читать интересную книгу Творения - Максим Исповедник

Как можем мы объяснить эту непоследовательность? Фон Бальтазар утверждает, что это скрытое возвращение к оригенизму [3202]. Отчасти это верно; но следует четко отметить, что к оригенизму того типа, как у Григория Нисского. В Thal 1 сказано, что учение о двойном творении происходит от Григория Нисского[3203].

Мы можем указать не только на сам этот факт, но и на то, каким образом стало возможно сосуществование сильного и акцентированного учения о единстве тела и души в образовании сложной природы с отсутствием внимания к παθητόν как изначальной части человеческого смешения. Принципиальным здесь является определение, даваемое природе. Ведь λόγος φύσεως определенно неизменен, и ни в коей мере не может получать добавление или ущерб.

В Amb 42 Максим описывает тщательно то, что изменчиво в любом обновлении — tropos, и что неизменно — logos. «Logos человеческой природы состоит в том, что природа — это душа и тело, и образуется из души и тела; tropos — это порядок действования и испытывания природного действия; порядок, который часто меняется и изменчив, но не меняет саму природу»[3204].

Я бы предположил, что здесь Максим, чрезмерно ограничивая определение человека единством души и тела, и относя все действия — а не просто качество действия — на счет изменчивого тропоса, сделал возможным для себя некоторую неясность, или темноту относительно существования παθητόν до грехопадения[3205].

Если принять это предположение, то мы имеем дело с неполной концептуальной артикуляцией, — той артикуляцией, которая была главным инструментом извержения оригенистических ошибок, представленных в умеренных григорианских формах, из византийской богословской традиции.

Трудность 8

Мы можем пойти и дальше. В предыдущем рассмотрении παθητόν в человеческом смешении мы собрали материалы, необходимые для истолкования текста чрезвычайной важности с точки зрения понимания райского состояния.

Трудность АтЬ 8 сходна с трудностью АтЬ 7, великой оригенисти- ческой трудностью. Максим это отмечает и сам. Я понимаю это как ссылку по преимуществу на 1089D4-1096B2 из АтЬ 7. Вопрос стоит о постоянной текучести и непостоянстве этого мира, и это следствие падения. Вкратце просуммирую. Человек, украшенный Богом нетлением и бессмертием, тем не менее предпочел умной красоте позор окружающей материальной природы. Так он забыл свое достоинство, а точнее, Бога, и пожал справедливый плод своей забывчивости — тление и смерть плоти, склонность и удобоподвижность ко всякой страсти, а также нестабильность и хаотичность внешнего мира[3206].

Максим дает теперь два возможных объяснения того, как это изменение сделалось реальным. Эти объяснения совершенно параллельны, так что здесь нет оснований считать, что их порядок указывает на какое-то предпочтение одного перед другим для Максима[3207].

Я привожу текст с моей собственной пунктуацией и прочтением. Этот текст идет сразу за тем отрывком, содержание которого я только что суммировал.

«…И либо тогда ее [душу] Бог по причине преступления сораство- рил с нашим телом, и вложил и в нее силу изменяться, подобно тому, как и в тело — страдать и совершенно распадаться, как показывает одеяние из мертвых кож (ср.: Быт 3:21), по написанному: "…и сама тварь, повинуся тлению не волею, но за повинувшаго ю на уповании"(Рим 8:20), либо от начала по предведению так сотворил ее по причине предвиденного преступления, дабы терпением в себе страданий и бедствий, прийти [ей, т. е. душе] в сознание себя и своего достоинства, и даже принять радостно отстранение по отношению к телу»[3208].

Первое объяснение перехода человека от райского к земному существованию предполагает, что оно имело место в момент падения. Переход двояк: он состоит в смешении души с телом и введении силы страдания и тления. Понятно, что это смешение души с телом не может быть понято как схождение тела и души вместе в момент возникновения человека, что входило бы в явное противоречие с постоянно повторяемым Максимом (и Григорием) учением, согласно которому тело и душа одновременно образуют полноценный вид, т. е. человека[3209]. Я вижу здесь лишь одно разумное толкование: мыслительные силы ума, которые, как мы видели в Ер 7, могут рассматриваться как действующие в совершенной независимости от чувств, теперь ищут материал для своего действия в чувствах. Это толкование мы можем, наверное, модифицировать. Со стороны Бога это смешение — лишь Божественный коррелят[3210] того погружения в чувственное, которое последовало за грехопадением и неведением Бога, от которого происходит все зло. Это модифицированное толкование может быть подтверждено тем фактом, что это смешение и появление способности страдания и тления строго одновременны[3211]. Из-за них человек теряет дар нетления и бессмертия.

Эти два возможные объяснения того, как Бог позаботился о падшем человеке, во-первых, отмечены общим элементом: грехопадение ответственно за нынешнее бедственное состояние человека, а во-вторых, они отличаются тем моментом, в который этот Божественный промысел свершился — после грехопадения, как некий положительный акт, что видно по образу кожаных риз, данных Адаму Богом после изгнания из Рая, или же с самого начала, по предведению, но без указания какого-либо способа внедрения этих «риз» в момент грехопадения.

Выше я сказал, что грамматически, по построению текста и из его лексики нет возможности узнать, какое из этих двух объяснений было для Максима предпочтительней. Все это, несомненно, отражало состояние его ума. Однако кажется ясным, что первое объяснение представляет собой учение Григория Нисского. Представляет ли скорее второе объяснение его собственный подход к проблеме, но который он не хотел явным образом предпочесть учению Григория, которому Максим в этот вопросе был весьма обязан? Для такого взгляда есть некоторые основания.

Я вижу эти основания в экзегетической части Amb 7, продолжением которой в некотором роде является Amb 8. Максим там[3212] описывает, как человек, если бы не вмешалось грехопадение, должен был бы преуспевать, при том что умная душа контролировала бы и облагораживала[3213] тело, делая его богоподобным, и через него подчиняла бы все творение Богу[3214].

В сущности, это описание ведущего замысла (или цели, σκοπός) Бога в отношении творения — замысла, который так и не осуществился тем образом, которым предполагалось, но не должен был, воистину, не осуществиться, поскольку это был замысел Бога, всесильного и всеведущего. Термин προηγούμενος σκοπός можно найти в QD 3 в негативном смысле, исключающем брак. В Amb 41 προηγούμενος λόγος человека, согласно намерению (πρόθεσις) Бога, не включал особенностей половых различий, но относился просто к человеку, человеческим существам. Однако не только это, но и речь об обожении человека можно найти не только в настоящем описании ведущего замысла («чтобы обожить… по подобию»)[3215], но и везде у Максима, где рассматривается таинство воплощения.

Эта цель (σκοπός), это намерение (πρόθεσις[3216]) остаются неизменными; изменился только образ их осуществления, ибо один более удивителен и божественен, как сверхприродный, и он величественнее, чем тот, который приводит природу к осуществлению того, что согласно природе (κατά φύσιν[3217]). Нас не должно удивлять, что σκοπός и λόγος здесь отчасти синонимы. Если различить в σκοπός'ε неизменный и неотменимый элемент, то нельзя избежать столь обычного для Максима использования различения λόγος-τρόπος[3218].

Относительно двух объяснений изменения человека в момент грехопадения, данных в Amb 8, я предположил, что первое по преимуществу принадлежит Григорию Нисскому, и воспроизведено поскольку он является для Максима большим авторитетом, а второе принадлежит, скорее, самому Максиму: Бог так образовал душу с самого начала, по причине предвиденного грехопадения, чтобы через страдания и муки она приходила бы к сознанию своего собственного достоинства и принимала бы с радостью отстранение от плоти.

Теперь пришло время представить эту точку зрения Максима суммарно. Бог, предвидя отступничество Своей твари в момент творения, сотворил человека как сложное существо, состоящее из страдательного тела и разумной души, мужчину и женщину. С непослушанием при грехопадении разумные силы души человека, предназначенные для радования Богом, погрязли в чувственных удовольствиях и привнесли для человечества продолжение рода через плотское рождение. Но цель Бога — обожение человека — осуществилась более удивительным способом. Сын Божий стал совершенным человеком, притом без растления целостности Его Матери, как при зачатии, так и при рождении. Таким образом, природа, неизменная в своей сущности, была обновлена. И конечная цель, первая из причин, — «то, ради чего все, но что само не ради чего-либо»[3219], — рассматривается как тайна, сокровенная от век, ныне же явленная во Христе.