на работе не было, пришлось через вашу голову прыгать.
— Не в обиде. Нормальный рабочий вопрос, — спокойно ответил я.
У самого таких случаев было — хоть отбавляй.
Франтишек успокоенно произнёс:
— Прошу меня извинить, через полчаса летучка у начальства, надо спешить, чтобы не получить… как это по-русски — головотяпку?
— Головомойку, — с улыбкой поправил я.
— Головомойку, — ответно улыбнулся Гайдо и ушёл, плотно притворив за собой дверь.
— Хороший мужик, — сказал Трепалов, когда мы остались наедине.
— Чех или словак? — проявил осведомлённость я.
Иностранцами меня было не удивить. Латыши, австрийцы, чехи, китайцы… Настоящий Интернационал.
— Чех. В России с четырнадцатого года, сначала в плен попал во время империалистической, потом служил в легионе. С первых дней революции выбрал правильный путь, стал коммунистом. И повоевать успел, и по партийной линии, потом на наш фронт борьбы с преступностью перебросили. Под моим началом в МУУРе когда-то начинал простым агентом, теперь вот до субинспектора дослужился, — похвастался бывшим подчинённым Трепалов. — Вот, по старой памяти заглянул к старому начальнику. Посидели, вспомнили прежние дела… Думаю, может к нам в отдел его перевести?
Максимыч внимательно посмотрел на меня.
— Вам решать, товарищ Трепалов, — пожал плечами я. — Если считаете достойным кадром, я только за! И парни в отделе меня поддержат.
— Закину удочку насчёт перевода. Надеюсь, новый начальник МУУР не будет на меня в обиде, что я его сотрудников к себе переманиваю.
— Думаю, товарищ Николаев вам по гроб должен. Хотя бы за Комарова, — напомнил я.
Действительно, первого советского маньяка мы искали по просьбе сбившегося с ног МУУРа, его начальник Николаев лично просил нас о помощи.
— Ну, поимка Комарова — твоя заслуга! — заметил Трепалов.
— Под вашим чутким руководством, Александр Максимович.
Трепалов засмеялся.
— Льстишь, Георгий, но льстишь приятно. Умеешь подобрать ключик к руководству.
Я предпочёл не развивать эту тему.
— Ты ко мне по какому вопросу явился?
— В первую очередь хотел узнать от товарища Гайды, что ему от моего Стряпчего понадобилось.
— А во вторую?
— Вы меня вчера домой пораньше отпустили, пришёл поинтересоваться результатами.
— Результатов много, даже не знаю с чего начинать, — засмеялся Трепалов. — Вся банда за исключением главаря колется охотно, рассказывает массу любопытного — только записывать успевай.
— То есть Кузнецов молчит? — вычленил для себя главное я.
— Геройствует, — весело сказал Максимыч. — Строит из себя эдакого праведника, пролетарских происхождением хвалится. Но ничего, это он до поры до времени зубы скалит. Заговорит как миленький.
Я рассказал Трепалову о визите Варвары.
— Свиданку, значит, просит, — насупился он. — А ты согласился?
— Пришлось, — вздохнул я. — Упрямая баба попалась, такую уламывать — зря время терять.
— Раз обещал — надо выполнять. Мы своё слово всегда держим, — подвёл черту начальник. — Считай этот вопрос решённым. Только передай этой Варваре, что если она нас обманет, любовнику её сильно не поздоровится.
— Она не дура, сама догадается.
— Свидание можно организовать хоть сегодня, со следователем я переговорю. Ты вроде сам хотел Стряпчего повидать?
— Были такие планы, Максимыч.
— Не спеши покуда. Новых фактов против Стряпчего у тебя всё равно пока нет. Вот принесёт нам Варвара на блюдечке Чухонца, тогда и будет разговор. А пока ступай к себе, читай протоколы допросов. Может, что полезное узнаешь.
— Есть, товарищ Трепалов, — почувствовав изменения в голосе начальника, сразу перешёл на официальный тон я.
Максимыч зрил в корень, я и сам действовал скорее по наитию, чем по плану. Импровизация, конечно, штука хорошая, но далеко на ней не доедешь. В идеале всегда надо иметь в голове примерное представление о чём ты будешь говорить с допрашиваемым, и уже в процессе вносить корректировки.
Вернувшись в кабинет, я открыл сейф и углубился в изучение бумаг под тихое сопение Бахматова. Лёню окончательно разморило, и он дрых без зазрения совести.
Работа парнями была проделана огромная, я мог только восхититься тем, что они смогли выудить за довольно короткое время. Тут тебе и списочек тех, кто помогал сбыть ворованный товар с рук, адреса воровских малин, фамилии пособников и многочисленных наводчиков (а как же без них?!). Кузнец шёл на дело хорошенько подготовившись. Тут были замешаны не только фининспектора.
А вот пошла информация о командовании той части, что снабжала людей Кузнеца оружием и обмундированием. Сведения уже ушли особистам ГПУ, так что и у тех сейчас забот полон рот.
Контрреволюцией там вроде не пахнет, скорее банальная коррупция — но кто знает, кто знает… Могут всплыть весьма а-а-нтиресные обстоятельства.
Эх и прилетит же армейскому руководству за такое головотяпство, не удивлюсь, если самого Троцкого дёргать начнут. Я ещё не определился в своём отношении ко «льву революции», знатных косяков за ним водилось немало, но и организаторского таланта у Льва Давидовича было не занимать. В конце концов именно его многие заслуженно считают создателем Красной армии.
Однако и свой ледоруб он, кажется, тоже вполне заслужил.
Пока что мы с Троцким никак не пересекались, может, оно и к лучшему.
Дальше потекла самая обычная бандитская проза жизни: кто и чем занимался после удачного налёта, куда утекали заработанные неправедными трудами денежки. Забавно, но я даже нашёл что-то вроде бандитской «прачечной» — несколько нэпманских контор а ля «Рога и копыта» благополучно отмывали финансы Кузнеца. Тот явно подумывал о возможной легализации, когда с налётами будет покончено.
Нормальный путь нормального олигарха во многих странах. Сначала «стрелки» и малиновые пиджаки, а потом — гламур, кутюр и вилла на лазурном берегу.
Одно радует, есть всё-таки вселенская справедливость: сколько потом такого народа пощиплют европейские чиновники-воры.
Я справился уже с половиной допросных листов, когда дверь распахнулась и на пороге появился злой и страшный как тысяча индейцев Трепалов.
При его появлении Лёна тут же «отклеился» от стола и замигал заспанными глазами.
— Максимыч, случилось что?
— Случилось! — заревел Трепалов. — Кузнеца не уберегли.
— А что такое? — напряжённо спросил я.
— Умер Кузнец. Прямо у себя в камере-одиночке скончался. Врач говорит — сердечный приступ.
Глава 19
Какое-то время мы молчали, всех охватил приступ отупения. Такое бывает, когда нечто внезапное разрушает хорошо продуманные планы. Ты тупо сидишь и не понимаешь, что делать.
Первым тишину нарушил я.
— Он хоть успел дать какие-то показания? Может что-то