изворачиваться и лгать.
— То, что случилось перед визитом Иви Мур, — голос Роута послышался ближе, но совсем близко не подошёл. Благоразумно держался на расстоянии. — Не буду оправдываться, я виноват. Взрослый мужчина не смог удержаться при виде хорошенькой девушки.
Мои губы против воли дрогнули в улыбке. Приятно, когда тебя считают хорошенькой, особенно, такой красавец, как наш ректор.
— Но в этом есть и твоя вина, — продолжил он судя по беспокойным шагам, мечущийся из угла в угол. — Просил же не провоцировать меня. А ты будто нарочно дразнишь.
— Я не… — попыталась возмутиться, но он меня перебил.
— Знаю, что «ты не». Поэтому и прошу, как разумную девушку: не нагнетай ситуацию. Я не хочу причинить тебе вреда. Но и связывать свою жизнь с одной-единственной из-за чувства вины тоже не хочу.
— Я вас поняла, — сухо ответила я, чувствуя внутри болезненную досаду.
Просила же не напоминать, так нет, надо резануть по живому. В очередной раз дать понять, что он не нуждается во мне, и у меня есть только я.
Не нужен мне его любовный интерес! Но зачем лишний раз тыкать, как котёнка в лужу? Напоминать о том, что закончится действие привязки, и я останусь сама по себе!
Я не знаю, что делать дальше. И думать об этом боюсь.
А он…
— Пойду собирать вещи, — хрипло произнесла я, ощущая, как дыхание застревает в груди, а ноющая обида разливается по телу болезненными волнами.
— Умница, иди, — краем глаза увидела, как ректор кивнул и, углядев моё подавленное состояние, ободряюще улыбнулся. — Подожди.
Достав из кармана кошелёк, он порывисто кивнул, будто на что-то решаясь, вынул купюру, подошёл ко мне и сунул в ладонь, сжав на ней мои пальцы.
— Поешь, — и тут же добавил, пока я не успела возразить, — считай это благодарностью, если ты возьмёшь по утрам на себя завтрак… Пока живёшь со мной.
Настроение слегка приподнялось, будто солнышко выглянуло из-за тучки.
— Вам понравилось? — робко спросила, поднимая на него взгляд.
— Очень, — мягко ответил Роут. — Беги и жди меня, как условились.
Сунув смятую купюру в карман, я побежала к себе, предварительно убедившись, что нигде не видно вездесущей старосты.
В комнате достала из шкафа несколько оставшихся платьев, которые не влезли в прошлый раз и остались в особняке Корнели. Столько же смен нижнего белья, обернула в бумагу тапочки и положила сверху на образовавшуюся кучу. Добавила несколько учебников, тетрадей, писчих принадлежностей, мелкие амулеты и артефакты.
Окинула небольшую горку придирчивым взглядом и поняла, что своими силами не утащу.
— Тряхнём стариной, — хмыкнула я, взяв в пальцы мелок, и принялась чертить нужную схему вокруг вещей. Ровные линии ложились одна на другую, стрелки задавали направление магическим потокам и, закончив, я произнесла заклинание активации.
Линии поочерёдно наполнились светом, вспыхнули, и куча вещей уменьшилась на глазах, став похожими на кукольные.
Быстро переложила их в сумку, повесила на плечо и, накинув шубку, поспешила к воротам.
— Я в Престин, — кивнула охраннику и ускорила шаг, разыскивая кондитерскую.
Однако стоило мне найти нужное здание, в окнах которого был виден украшенный к новогодним праздникам зал, моя решимость заметно поубавилась.
— Да не-е-е, — недоверчиво протянула я. — Она же не любит сладкое, бережёт фигуру.
Но вскоре я убедилась в своей правоте. В кондитерскую мне нельзя. За одним из столов сидела Корнелия, а перед ней стоял прозрачный чайник и горка пирожных на большом фарфоровом блюде.
Глава 14.4
— Ну почему именно здесь! — жалобно застонала я, спрятавшись в тени вывески швейного салона, так, чтобы мачеха меня не заметила.
На улице заметно похолодало и поднялся сильный ветер. Я натянула шарф повыше, прикрыв нос, рот и мочки ушей. Поплотнее запахнула воротник шубки и сунула руки в карманы.
«Ещё и варежки оставила в той сумке, — с обидой вспомнила о вещах, которые бросила в родном доме, спасаясь от злого мэра. — В такую погоду немудрено и пальцы себе отморозить.»
Мои надежды на то, что Корнелия доест свои пирожные и уйдёт восвояси, рухнули, как только я увидела спешащую к входу невысокую женщину. Копна рыжих кудряшек и заколка в виде бабочки выдали в ней главную сплетницу Престина и по совместительству маму нашей старосты.
Напевая вполголоса популярную песенку, та не заметила меня, с видимым усилием приоткрыла тяжёлую дверь и, оказавшись в тёплом, уютном зале, поспешила к столику мачехи.
Дамы радостно чмокнули воздух около щёк и, весело щебеча, вдвоём налегли на оставшиеся пирожные, а вскоре им принесли ещё добавку.
«Плакал мой обед, — я грустно шмыгнула носом, переминаясь с ноги на ногу у дверей швейного салона, чтобы хоть чуть-чуть согреться. — И вообще, откуда они знают друг друга? Не помню, чтобы наши семьи были знакомы.»
Увиденная мною картина заставила крепко призадуматься: о чём они могут общаться? Уж не меня ли обсуждают? Корнелия всегда относилась свысока ко многим семьям моих одногруппников. Даже когда на первом курсе меня поселили в комнату с одной смешливой девчушкой, чей отец держал в Престине сапожную лавку, мачеха добилась того, чтобы простолюдинку отселили на другой этаж. Так, моей новой и постоянной соседкой оказалась Кайли.
Тех родителей, которых она уважала, можно было по пальцам пересчитать: семьи Кайли, Финна Свона, Арчи Берта, Вики Оррен… Вроде бы всё. Семья Иви Мур никогда к ним не относилась.
Так в чём же дело? Вот бы была возможность подслушать, о чём они говорят!
Я бросила взгляд вправо, всматриваясь в часы на центральной ратуше. Экипаж ректора должен быть здесь примерно через полчаса.
Внимательно огляделась по сторонам, подкралась на цыпочках к самому краю окна, пытаясь спрятаться за фикусом, росшим по другую сторону стекла. Все столики были заняты, включая длинную стойку возле кассы.
Мороз продолжал крепчать. На улице всё громче завывал ветер, взметая колючую позёмку. Экипажи носились по мостовой туда-сюда, люди закутались так, что только глаза торчали наружу. Спешили по домам, опустив головы вниз, избегая хрустких снежинок, и то и дело взмахивали руками, поскальзываясь на брусчатке.
Шубка уже не спасала. Тело постепенно сотрясалось мелкой дрожью. Сначала редко, затем всё чаще. Ботиночки не защищали от мороза, кусающего за пальцы, а взмокший возле рта шарф неприятно заледенел.
«Нет, полчаса я точно не протяну,» — сдалась я, прохаживаясь туда-сюда по узкой улочке. Сумка, сползшая на предплечье, била по ногам при каждом шаге, угрожая наставить синяков.
Я уже была готова сдаться и зайти погреться в швейный салон, откуда хорошо просматривалась дорога, но именно сейчас Корнелия и Элида Мур принялись неторопливо собираться.
Забыв