и уводят в непроглядный мрак. О краткости сроков:
И три раза над ней всходила луна –
Чёрный сон уносил её прочь.
И придёт ли тот, чья любовь нужна –
На последнюю эту ночь?
— Три ночи, — Аманда кивает в ответ на шёпот Гриз. — Трое суток… у вас в песнях повторяется это число. В дневниках наших наставников можно отыскать другие сроки. Иногда укушенные веретенщиком могли прожить девятницу. Даже месяц…
— И о таком я слышала тоже — но только про тех, кто умирал в середине или в конце Сонного Мора. Может, сила этих тварей слабела со временем. Те же жертвы, которые были в самом начале…
Верно, варгов не сразу привлекли к делу, Сонный Мор был уже в разгаре, записаны часто поздние случаи, да и там время сильно отличается. Может быть, организм некоторых жертв более успешно сопротивлялся яду. Или они сами сопротивлялись чему-то, что там, в их снах.
Уна всё-таки наблюдала за ними, потому что старается стать ещё меньше. Шепчет невнятно:
— Там… она видит своего прежнего мужа. Он был… был ужасным, он говорил, что она его сокровище, а сокровище должно быть под надёжной охраной. И… она не могла даже никуда поехать. Она сейчас будто в клетке — и там ещё есть какие-то голоса, они зовут, приглашают пойти, вырваться. А…а про любовь ничего нет.
Отворачивается совсем, завешивается чёрными волосами. Устало трогает белую, будто мраморную руку Касильды Виверрент.
— Но она будто бы ждёт кого-то… кого там нет. Это всё очень трудно увидеть, она просто… она как будто бы всё глубже.
«Три дня» — звучит во вздохе Аманды слишком ясно. Веретенщик словно явился из древности, от самого Сонного мора. Ещё плохие новости?
— Мои эликсиры тоже показывают, что отравление идёт быстро. Скоро нам придётся искать не просто того, в кого она влюблена, сладенькая.
— Взаимное чувство.
— И истинное, моя ненаглядная — словом, как раз то, чем не может с ней поделиться её муж.
Гриз оглядывает зловещие знаки осады в спальне Касильды Виверрент.
— Шеннет здесь был?
Аманда полыхает глазами и издаёт угрожающее фырканье. Палочка для помешивания в её пальцах кажется отравленным кинжалом.
— Желал остаться с женой наедине. Плёл мне о том, как он печётся о её здоровье… Ох, я не помню, что наплела ему — что-то о замедляющем отравление эликсире, который постоянно нужно контролировать и который не терпит мужчин на расстоянии десяти футов от себя. К счастью для него, Хромец благоразумен, словно белый лис — он убрался восвояси ещё до того, как я взялась за свои снадобья. Уна, ах, деточка, я же обещала успокаивающее… сейчас.
Аманда капает в стакан бирюзовое зелье с запахом валерианы и певуче поясняет: Уна испугалась, непонятно чего — то ли грозного Хромого Министра, то ли того, что её наставница сейчас избавит от него свет… да-да-да, милая, возьми стакан.
Гриз смотрит на то, как Уна, икая, потребляет зелье. И не знает, смеяться или плакать.
— Ты блефовала? Или правда думала пустить в расход первого министра Айлора? И кстати, чем — сюда же нельзя пронести…
— Нельзя пронести, но кое-что можно быстро смешать, — зловеще улыбается Аманда и вертит в пальцах алый пузырёк. — Ай, сладкая моя, сейчас я и сама не могу сказать, что на меня нашло. Всё-таки Хромой Министр. Но в тот миг мне казалось, что ещё шаг к моей пациентке… О, я знаю этот взгляд, не смотри на меня так, сладкая.
Гриз кивает: не буду, не время. Это их с Амандой старый спор: давно уже Гриз заметила, как Аманда относится ко своим пациентам. И на что готова — чтобы поднять их с кровати. Давно уже назвала Аманду целителем, но нойя упрямится: «Нет-нет, сладкая, какая самоотверженность, в самом деле, я просто травник, знаток зелий, обычная дочь Перекрестницы».
— Служанок в соседнюю комнату посадила ты?
— Этот лис обещал вернуться. Они должны поднять шум в случае чего… Но вообще-то, хорошо бы установить тут дежурство, медовая. Вдруг мне понадобится отлучиться. С Касильды нельзя спускать глаз — а если в комнате есть тайные ходы? Я сварю зелье… буду готова, чтобы оправдать что угодно: в комнату нельзя заходить, нельзя её осматривать, к ней прикасаться… Именно ему, да-да, можно притянуть эти сны или ненависть жены к нему — я придумаю, дорогая. Ну, а если он вдруг решится убрать меня с пути силой…
В глазах у неё загорается сумрачный колдовской огонь.
— Думаешь, может?
— Скажи мне, что не может этот человек. И если уж он решил добраться до своей жены… что с тобой, сладкая? У тебя странный вид.
«Госпожа Арделл, вы любите котиков?» — Гриз прикрывает глаза и отряхивает с себя видение — мальчишеской усмешки и лукавых, слишком молодых глаз.
— Он со мной говорил. И тоже хотел увидеть жену. Дал нам сутки…
— Карамельная моя — ты веришь, что он сдержит слово?!
Аманда даже руками всплёскивает.
— Не слишком-то, — мрачно отзывается Гриз. — Не знаю, насколько вообще ему можно верить. То, что я о нём слышала сегодня… — приходится усилием воли отодвинуть образ Яниста Олкеста — с волосами, подсвеченными каминным пламенем. — И то, что увидела и услышала… Что бы ты сказала о нём, Аманда?
Аманда разражается от камина бурным монологом на языке своего народа. Гриз, которая язык нойя знает неплохо, успевает ловить только метафоры вроде «глаза лунной кошки, которая собирается украсть младенца через трубу» или «если бы хитрость исчислялась хвостами — у этого лиса было бы не меньше тысячи хвостов».
Монолог заканчивается полууважительным: «Если бы он пришёл к Старейшей Тшилабе — она бы признала его вожаком всех нойя». Аманда цокает языком и глядит на Касильду Виверрент с жалостью.
— Бедная девочка. Если всё, что здесь творится, творится по указке её мужа-перевёртыша… Остаётся лишь молиться Перекрестнице — чтобы не допустила зла и чтобы уберегла нас самих.
Она понижает голос, косится на Уну, которая едва не расплёскивает остатки зелья из стакана. Подплывает к Гриз вплотную и шепчет, обдавая запахом ванили:
— С такими хищниками мы ещё не сталкивались, моя золотая. Может, позвать на помощь королеву Айлора? Наши песни про неё сладки. Она — истинная Целительница, и у Хромца перед ней обет… она могла бы приказать ему держаться в стороне.
Янист говорил, что у Касильды размолвка с её воспитанницей. Из-за красавца-мечника Хорота Эвклинга. И сама Касильда не поставила Арианту в известность…
— Сутки, — отвечает Гриз тихонько. — У нас нет информации… нет доказательств. Нельзя соваться к главе государства с такими