Читать интересную книгу Кот олигарха. РОМАН - Петр Карцев

Возможно, он читает где-нибудь лекции студентам, подумала Лена. Жаль, что я не знаю ответа. С другой стороны, он слишком погружен в себя, чтобы иметь любимчиков.

Вопрос был риторическим, либо Январский давно привык к неподготовленной аудитории.

– Его принесли в дом к святой Ирине, – терпеливо продолжил он, – которая была удивлена, обнаружив, что юноша жив, несмотря на смертельные раны. Среди ухаживавших за ним была слепая девушка, которой он вернул зрение. На какие мысли это нас наводит?

– Дефлорация, – скорбно откликнулся Троицкий.

– Как будто эти мысли когда-то бывают от нас далеки, – не по делу ввернул Решетинский.

Январский поощрительно кивнул.

– Разумеется. Очевидная метафора сексуальной инициации.

Лара слушала с легкой улыбкой, закинув ногу на ногу и слегка покачивая носком ноги, обвитым золотистыми кожаными ремешками. Засмотревшись на эту ногу, Лена вдруг почувствовала легкое головокружение, покачнулась и вынуждена была поспешно опереться одной рукой о полку стеллажа, уронив с нее несколько предметов – к счастью, мелких и небьющихся. Наклонившись, она попыталась их собрать, но для лучшей опоры ей пришлось сесть на корточки. Она украдкой посмотрела на остальную компанию. Ей показалось, что никто ничего не заметил.

– Итак, мы знаем, что Себастьян посвящает девственницу в таинства сексуальной любви, – говорил Январский. – Некоторое время спустя он вновь попадает в руки Диоклетиана, который на этот раз приказывает…

Он обвел своих слушателей многозначительным взглядом.

– Никто не помнит?

Лена аккуратно допила остатки обжигающей жидкости. Она была настолько увлечена попыткой впитать все происходящее до последней капли, не упустив ни единого взгляда, слова или движения, что ей даже не пришла в голову возможность связи между количеством выпитого и стабильностью вертикальной ориентации в пространстве. Поставив стакан на полку, она аккуратно обошла сидевшего Троицкого и подошла к биллиардному столу. На зеленом сукне лежал отложенный кем-то гладкий, полированный и невероятно длинный, как показалось Лене, кий, и было разбросано несколько шаров – вероятно, остатки чьей-то незавершенной партии. Расположение шаров показалось Лене невероятно глубокомысленным. Она оперлась руками о бортик стола и уставилась на композицию. Отсюда было прекрасно слышно каждое слово Январского, и при этом стол помогал удерживать ускользающее равновесие гораздо лучше, чем грубый, изобилующий острыми углами стеллаж.

– Диоклетиан приказывает бросить живучего святого в выгребную яму, – подытожил Январский. – Не самая гротескная смерть в христианском мартирологе, но одна из самых неприятных.

– У Тарковского или у Германа есть что-то похожее, – задумчиво протянул Решетинский.

– Без сомнения, – отрезал художник довольно раздраженно, как показалось Лене. – Суть в следующем: почему выгребная яма? Логично предположить, что наказание должно было соответствовать преступлению – или тому, что было преступлением в глазах цивилизованных римлян.

Лена взвесила в руке кий, наклонилась над столом и примерилась взглядом к двум легким шарам, по прямой смотревшим в лузу. Кий казался слишком длинным. Последний раз она играла в биллиард в ранней юности в подмосковном пансионате, где отдыхала с мамой посреди дождливого, туманного лета. Она вспомнила незнакомого мальчика, который учил ее правильно держать кий и деликатно обнимал за талию, но так и остался незнакомым. Может быть, тот кий был короче. Этот либо нужно было держать слишком близко к центру тяжести, либо неудобно отводить руку далеко назад. Платье, сохранявшее условную целостность на двух пуговицах и одной булавке, бесстыдно раскрывалось в трех местах, предательски саботируя свою самую базовую функцию. К счастью, никто не мог видеть Лену с этой стороны. Она последний раз тщательно примерилась и слишком резко двинула руку вперед. Шар подскочил, пролетел часть пути над сукном, но на излете нанес дробный удар по своему визави под требуемым углом, отправив того прямиком в лузу.

– А! Bella posizione11, как говорят итальянцы, – произнес сзади голос Троицкого.

Лена обернулась, но даже раньше, чем встретила взгляд психолога, интуитивно поняла, что его реплика относилась именно к ней, или по крайней мере к той части ее тела, которая была обращена непосредственно к нему. Содержавшаяся в его фразе двусмысленность точнее попала в цель, чем если бы была сформулирована более вульгарно и на русском языке. Лена слегка покраснела. Все взгляды теперь были обращены на нее, включая загадочный Ларин. Лара как будто бы улыбалась одними глазами – или это была тень от качавшегося абажура зеленой лампы? Лена только сейчас поняла, что, поворачиваясь к зрителям, задела абажур кием. Непонятно было, как себя вести под этими четырьмя взглядами. Проклятое платье. Глаза Троицкого были немного масляными от выпитого. Лена прекрасно помнила, как он просил коньяка. Она поискала глазами Николая, но тот куда-то исчез.

Лена отложила кий, для большей устойчивости оперлась сзади обеими руками о бортик стола и посмотрела на троих мужчин немного вызывающе. Решетинский сидел к ней спиной и озадаченно рассматривал ее через плечо. Взгляд Январского был оценивающим, но в то же время как будто слегка отсутствующим – словно он мысленно пытался поместить ее образ в какую-то неизвестную ей композицию. Все это было очень странно. Ее щеки не то чтобы горели, но приятно теплились. Лене показалось, что с ее телом происходит какая-то метаморфоза: заостряются скулы; грудь поднимается и тяжелеет, еще бесстыднее раскрывая ворот; бедра округляются и становятся шире, живот наливается тонкой упругостью и острее начинает чувствовать прикосновение бессмысленного платья и особенно – то место едва ли много ниже живота, где платье начинает расходиться в стороны, слегка приподнятое чуть согнутой в колене ногой – ногой, которая приоткрыта, может быть, смелее, чем принято, судя по прищуренному Лариному взгляду и по трем остальным, причина которых внезапно стала понятна.

Лена поспешно выпрямилась и задернула полы платья.

Где-то недалеко излишне громко зазвонил телефон. Звук был резким и совершенно неуместным, несмотря даже на знакомую и в других обстоятельствах приятную мелодию. Определенно, это был ее телефон.

Лена нашла глазами сумочку, оставленную на одной из полок стеллажа, и, стараясь выглядеть невозмутимой – как самодостаточная современная женщина, которая может ожидать делового или личного звонка даже и в неурочное время, – направилась к ней на предательских каблуках. Она даже знала, кто звонит. Какое унижение.

– Да, мамочка, да, – зашептала она в телефон, прикрывая рот рукой и дрейфуя подальше от посторонних глаз. – Все в порядке. Я задержалась на премьере, потом на вечеринке… Я с Ларой… это подруга с работы… да, у нее… ну, как-нибудь… ничего… не волнуйся…

Какое унижение! Почему она сама не позвонила маме раньше, улучив для этого более удобный момент. Не то чтобы вечер изобиловал такими моментами. В любом случае, это не повод чувствовать себя провинившимся подростком, пусть даже она выглядит со стороны как подросток… Можно ли себе представить, чтобы Ларе среди ночи позвонила мама выяснять, где находится ее дочь? Если на то пошло, можно ли вообще представить себе Лариных родителей иначе, чем в образах Зевса и Леды? Хороший сюжет для Январского!

Экран телефона показывал пропущенную эсэмэску. Открыв ее, Лена прочла: В небе полная луна моя мысль тобой полна. Она пообещала себе заблокировать номер Боллинга в первую же свободную минуту.

Сердито выключив телефон, Лена искоса проверила, какое впечатление произвел ее разговор на всю полуночную компанию. Мужчины наполняли стаканы у импровизированной барной стойки, то ли забыв о Ленином существовании, то ли деликатно избегая ее смущать. Последнюю версию Лена тут же отвергла и горестно фыркнула себе под нос. Троицкий демонстрировал Ларе одну за другой несколько бутылок – возможно, искушая ее выдержкой, винтажом, купажом или чем там еще. Лара качала головой. У Лены было ощущение, что она смотрит на них в удаляющую линзу телескопа. Или же она просто успела отойти от них так далеко за время разговора. Ей пришлось сделать волевое усилие, чтобы сфокусировать зрение. Лара продолжала качать головой. Троицкий пожимал плечами.

Январский повернул голову к Лене и приподнял в правой руке стакан с золотистой жидкостью. Лена чуть было не покачала головой по Лариному примеру, но отвергать приятный в целом знак внимания тут же показалось ей мелочной демонстрацией дурного характера.

– Пойдемте, я вам покажу, – сказал Январский, вручая ей стакан.

Это было неожиданно. Насколько она могла видеть, у художника не было никаких особых причин выделять ее из остальной компании индивидуальным приглашением. Лена благодарно улыбнулась Январскому в спину, в то время как он уже направлялся к одному из мольбертов – дальнему от них – пружинистой походкой старого спортсмена. Лена заметила, что Решетинский с Троицким со стаканами в руках о чем-то перешептываются под взглядом Лары, оставшейся сидеть в кресле и не демонстрирующей желания присоединиться ни к той, ни к другой компании.