– Хозяин послал за доктором, – сказала Финелла, появляясь в дверях с кувшином воды.
– Мэри такая горячая, – пробормотала Сайленс, выжимая полотенце. – Я оставила ее в одной рубашке, но она все равно так и пышет.
– Моя мама говорит: жар нужен, чтобы выжечь болезнь изнутри, – предположила Финелла.
– Может быть, но я видела, как жар убивает, – бросила Сайленс, вспоминая историю одного мальчика из приюта.
Когда он поступил к ним, то уже выглядел очень неважно. Уинтер предположил, что их новый воспитанник, наверное, сильно голодал. Скоро мальчик простудился и через два дня просто угас. Сайленс помнила, как она плакала той ночью в кровати, прижимая к груди Мэри Дарлинг. Уинтер заявил с ужасным спокойствием в голосе, что дети тоже умирают и с этим нужно просто смириться. Но даже у него в тот момент были потухшие глаза, и он еще долго особенно ласково обращался с маленькими мальчиками из приюта.
Сайленс содрогнулась. Мэри не должна умереть. Она не представляла, как будет жить, если ее любимая малютка уйдет из жизни.
В коридоре послышались голоса, дверь открылась, и на пороге появился Мик О’Коннор. Рядом с ним стоял полный невысокий мужчина.
– Так, что у нас тут? – спросил доктор неожиданно басовитым голосом.
– У нее сильный жар, – ответила Сайленс, стараясь не расплакаться.
Он подошел к кроватке, положил руку на грудь малышке и замер. Сайленс начала что-то спрашивать у него, но мужчина жестом приказал ей замолчать. Через несколько мгновений он выпрямился и обернулся к Сайленс.
– Извините за грубость, мэм, но я слушал, как бьется сердце малышки.
– Я понимаю. – Сайленс обняла себя руками, стараясь унять дрожь. – Вы можете помочь ей?
– Конечно, – ответил доктор, – не бойтесь.
Он открыл черный саквояж. В его глубине блеснули острые хирургические ножи разных форм и размеров. Сайленс содрогнулась: она поняла, что доктор хочет пустить Мэри кровь.
О’Коннор стоял возле камина, но при виде инструментов подошел к ним.
– Без кровопускания никак не обойтись? – спросил пират.
– Это единственный способ изгнать болезнь из тела, – серьезно произнес доктор.
Мик О’Коннор нахмурился, но лишь молча кивнул и опять отошел к пылающему камину.
Доктор выбрал тонкий ланцет, потом вынул из саквояжа небольшое жестяное блюдо и сказал Сайленс:
– Будет лучше, если вы возьмете девочку к себе на колени. И держите ее так, чтобы она не двигалась.
Сайленс нежно подняла Мэри. В детстве ей пускали кровь целых три раза, и с тех пор такое лечение вызывало в ней ужас. Она была готова подставить свою руку, только чтобы уберечь нежную кожу малышки от скальпеля, но понимала, что это невозможно. Потому Сайленс уняла дрожь и нежно обхватила малышку, стараясь передать ей частицу своей храбрости.
Доктор внимательно посмотрел на нее, а потом одобрительно кивнул.
– Подержите, пожалуйста, блюдо, – сказал он Финелле.
Девушка подошла к нему и взяла блюдо.
– Спокойно, – пробормотал доктор, поднимая рубашку девочки, а потом одним быстрым точным движением сделал надрез на бедре.
Мэри дернулась, но не проронила ни звука. Из раны потекла яркая красная кровь. Казалось, прошла вечность, прежде чем доктор наконец сказал:
– Думаю, этого будет достаточно. – Он туго замотал рану чистой материей, потом вытер скальпель и убрал его в саквояж.
– Я полагаю, девочке очень пойдет на пользу бульон. Возьмите курицу и сварите ее вместе с корнем петрушки и веточкой чабреца. Потом процедите и добавьте туда ложку самого лучшего белого вина. Давайте бульон три раза в день, наливая его в чайную чашку, и старайтесь, чтобы она выпивала до дна. – Доктор пристально посмотрел на Сайленс. – Вам понятно?
– Конечно, – ответила она, гладя девочку по волосам.
– Хорошо. Вот вам лекарство. – И мужчина вынул из саквояжа темно-синий стеклянный пузырек. – Изготовлено по моему рецепту, так что в действенности можете не сомневаться. Давайте на ночь, растворив столовую ложку в стакане воды. И вот еще что, – сказал врач, поднимая саквояж и строго глядя на Сайленс с Финеллой, – если вдруг у девочки появится сыпь, или ее начнет рвать желчью, сразу посылайте за мной. Ясно?
– Конечно. – Сайленс кивнула, чувствуя, как у нее дрожат губы.
Доктор погладил Мэри по голове и, не говоря больше ни слова, направился к двери. Мик повернулся и пошел следом за ним. На пороге он остановился и спросил у Сайленс:
– У тебя есть все необходимое для ребенка?
– Думаю, да, – стараясь унять дрожь в голосе, ответила Сайленс.
Мик замешкался, и на мгновение ей показалось, что он сейчас скажет ей нечто важное. Но в итоге пират развернулся и молча вышел в коридор.
– Если понадобится, мы ворвемся в его проклятый дворец и заберем Сайленс силой! – свирепо гремел Конкорд Мейкпис на следующий день. – То, что она погубила свою репутацию, уже плохо, но марать честь нашего дома – это уже слишком!
Густые седеющие волосы Конкорда выбились из хвоста, и сейчас он был похож на стареющего Самсона. Только этот английский Самсон был уж очень вспыльчивым и совсем не думал о том, чем могло закончиться для них нападение на хорошо защищенную пиратскую цитадель.
Уинтер тихо вздохнул. Он понимал, что когда его братья узнают о поступке Сайленс, то в доме разразится буря. Но скрывать от них правду было бы неправильно. Он пошел на этот шаг, зная, что от яростных речей Конкорда у него неминуемо разболится голова.
– Дом О’Коннора – настоящая крепость, – спокойно заметил Уинтер, – и нас только двое. Но если…
– Трое, – раздался голос со стороны двери.
Уинтер увидел зеленые глаза Асы и почувствовал, как брови против воли удивленно поползли вверх. Да, он послал письмо в меблированные комнаты, которые их средний брат снимал в последние годы. Но надежды на то, что Аса появится в доме, почти не было. Никто не видел его уже больше года. По слухам, он отправился странствовать за море.
Однако Аса стоял перед ними, большой и загорелый, как всегда. Широкие плечи, рыжие волосы развеваются, словно грива у молодого льва. Одежду теперь он носил явно очень дорогую. На нем красовался кафтан ярко-красного цвета с изящно расшитыми подолом и обшлагами, а белая рубашка была пошита из самого тонкого льна. Уинтер сощурил глаза. Очень интересно. Он не знал, как Аса зарабатывает себе на жизнь, но дела у него явно шли очень хорошо.
– Что ты тут делаешь? – злобно воскликнул Конкорд. Он никогда не отличался тактичностью и потому продолжил говорить то, что думал: – Ты не отвечал на наши письма, не появился на свадьбе Темперанс, на крестинах моей дочери. Когда Сайленс потеряла мужа, мы тоже тебя не видели. С чего ты решил, что можешь просто так войти к нам в дом?