class="p1">— Они почти все замарались…
— Сильно?
— Глыба убивал. Много… и… сам. То есть своими руками… то есть… — Софья Никитична замялась, подбирая слова. — Не из пистолета или ружья. Эта кровь, пролитая прямо, не опосредованно…
Она позволила себе выдохнуть.
От реки несло тиной. В одном месте стена камыша и рогоза расступалась, выводя на длинную песчаную косу. Имелся здесь и настил, ныне облюбованный Данькой. Она плюхнулась на сизые доски, стянув старые босоножки, и болтала ногами в мутноватой воде.
— Есть еще несколько похожих, но слабее… остальные… ты прав, нельзя быть пекарем, не испачкавшись в муке. На некоторых крови нет, но тьма их уже коснулась. И еще…
Софья Никитична сжала пальцы, позволив своему дару выбраться.
— Я не уверена, конечно… я все-таки учиться училась, но как бы… частным образом… и практики, сколь понимаете, не имела обширной. Но эта тьма… она не просто от пролитой крови. Боюсь, они коснулись чего-то очень-очень старого… и опасного.
Яков Павлович нахмурился.
— И нет, — тьма распустилась на ладони шелковым цветком. — Теперь я точно не уеду.
На ирис похож.
Ночной.
Тот, который еще считают цветком некромантов.
— Красивый…
— Полагаешь?
Полупрозрачные лепестки шевелились. И подумалось, что впервые она показывает этот цветок не наставнику, человеку, если, конечно, человеку, хмурому и нелюдимому, согласившемуся учить Софью Никитичну лишь по просьбе императрицы, но… постороннему?
Или не совсем, чтобы постороннему?
— Дар проявился довольно поздно, — призналась она. — И получилось… понимаете, матушка моя природница. Батюшка — по земле больше… а тут вдруг темный дар. Скандал случился. Потом, правда, вспомнили, что некогда в роду батюшки был некромант немалой силы, но после дар ушел…
Да и сам некромантический передается весьма своеобразно.
— Но все одно… это же диво до чего неприлично. В те времена. Особенно девице… вот и… — Софья замолчала. Как объяснить молчаливое батюшкино неодобрение. Матушкин холод. Сестер, которые тотчас стали сторониться, будто она, Софья, не некромант, а…
Про то, как она стала вдруг чужой.
— Потом еще та история… почему-то сочли, что это из-за моего дара. Что некромантический дар рушит слабую женскую психику.
Над рекой кружились стрекозы. Мелкие, юркие и огромные, синие, что не летали — скользили по воздуху с важностью тяжелых вертолетов.
— К счастью, дар был слабым, и справлялась я с ним легко. И быстро научилась никому не показывать. Делать вид, что его вовсе нет.
Как научились делать вид и родители.
— А ваш супруг?
— Его, кажется, такая ерунда нисколько не заботила. Хотя уже тогда, после свадьбы… позже… дар прибавил в силе. И я позволила себе приобрести… некоторые книги. Занималась сама… потом беременность. Целителям хватило головной боли.
Софья Никитична позволила себе улыбку.
— А там снова прирост… тогда уже я вышла на четвертый уровень… неофициально если… понимаю, что стоило встать на особый учет, но…
Это означало бы службу.
Да и в голове по-прежнему прочно сидела мысль о неприличности.
Женщина-некромант.
И сильный.
— А там всего понемногу… поездка эта… коровы… я бы и раньше к Ванечке отправилась, но сами понимаете, таких как я эльфы не любят… думаю, дочь поэтому и спряталась от меня в Предвечном лесу, что меня бы в него никогда не пустили. И не пустят. Но…
На водной глади пошли круги, выдавая, что там, в черно-зеленой воде кто-то да обретается.
— На границе остановиться позволили. И жила я там некоторое время… молоко пила. Тогда-то дар и совершил сперва один скачок, потом и другой… мой наставник, правда, сказал, что дело не только и не столько в молоке. Наш дар весьма зависит от состояния души. Что… испытания весьма способствуют его развитию. Поэтому обычно сильные некроманты… не самые приятные в общении люди.
Софья Никитична развеяла цветок.
А ведь долго держался, и главное, почти без усилий…
— Значит… — произнес Яков Павлович презадумчиво. — Ты ирисы любишь…
Все-таки невозможный мужчина.
— Да, — Софья Никитична поправила очки, измененные стекла которых позволяли скрыть тьму в глазах от посторонних. Конечно, скоро та обляжется, но пока лучше с очками… — Есть в них какая-то невыразимая прелесть.
— Кстати… Софьюшка… тут случилось некоторое… как понимаю… недопонимание…
Князь отчего-то замялся.
И вид у него сделался прям как у Ваньки, который очередную пакость совершил, да не рассчитал силенок, отчего пакость эта вышла наружу и с непредсказуемыми последствиями.
— И я всецело признаю свою вину…
Князь выдохнул.
И предложил:
— Может… по бокалу вина?
— Все настолько плохо? — удивилась Софья Никитична.
— Отнюдь… скорее наоборот… но неожиданно, да… дело в том… — он выдохнул и признал. — Наш брак, похоже, признали законным.
Над гладью воды кружились стрекозы. Весело так. Беззаботно.
— Её императорское величество… понятия не имею, откуда она узнала… и не подумайте, на вас это не накладывает никаких обязательств.
От волнения князь вновь перешел на «вы».
— А на вас? — спросила Софья Никитична, почему-то смутившись.
Вот что за жизнь?
Сбежишь так разок из дому, а тебя сразу и замуж… хотя… почему-то раздражения она не ощущала, как и обиды или чего-то иного, помимо тихой, какой-то странной радости.
— Я не в претензии. Разве что меня лишили удовольствия ухаживать за столь очаровательной дамой… но с другой стороны, никто не запретит мне ухаживать за своей женой?
— Серьезно?
Данька зачерпнула горсть воды и бросила в стрекоз.
— Более чем… возможно, вы захотите и даже потребуете развода…
— И вы согласитесь?
— Недавно я бы дал весьма однозначный ответ… — князь поймал капли воды и подвесил их одну на другую нитью живого перламутра. — Но сейчас… право слово… не люблю обещать невозможное.
Вот и как это понимать?
Невозможный человек.
С другой стороны у него омлет получается. И кофе он готовит преотменнейший…
Глава 15
Ведутся разговоры и случаются встречи
«Он был уже слишком стар для юных дев, но еще слишком юн для старых»
Из частной характеристики одного мужчины в самом расцвете сил
Аленка стояла на краю конопляного поля.
— А хорошо пошла, — осторожненько заметил Серега, выбираясь из лесу. — Нет, ну ты просто посмотри, какая красота…
Конопля покачивалась, расправляла листики и тесня друг друга. И поди ж ты, стволы конопли казались плотными, но вот огромные коровы меж ними проходили легко.
На краю поля развалился Яшка, явно успевший побывать