кого?
— И молочка?
— И молочка, — согласился Бер, пытаясь избавиться от одеяла. Он всегда во сне ворочался, но сегодня, кажется, особенно. Во всяком случае одеяло обернуло его тугим коконом, из которого и руку не высвободить.
Вот же…
Подвиг ему.
Деяние.
Героическое. Тут бы от одеяла отбиться.
— Тогда жду на кухне, — сказала Таська, поднимаясь.
— А… где… все?
— Иван на кухне, завтракает. А Сашка пошел с Аленкой гулять… точнее провожать её. Вчера еще. Помнишь?
Бер кивнул. Это он помнил.
Все помнил.
И как он возился, пытаясь из трех нарядов сделать один, но более-менее живой. И как что-то не получалось, а что-то получалось, но чаще нет. И он нервничал. А потом пришла Аленка и воды принесла. И отвара какого-то, который самолично в кружку плеснула и велела выпить.
И от отвара этого на Бера снизошло вдохновение.
Вот…
Он застонал.
Нет, с реконструкцией все пошло очень даже быстро. И с тканями, и с бусинами, которые девушки сказали, что сами нашьют, и со всем остальным тоже… но силы-то остались. Более того, силы требовали применения. Бера буквально раздирало от их избытка.
Он все же выпутался из одеяла и упал на пол. Появилось желание так на полу и остаться. Руки раскинуть и лежать, можно даже постонать немного. Авось кто придет на стоны, жалостливый.
Но Бер заставил себя подняться.
Натянул штаны, изрядно мятые и уже давно не чистые, но какие уж есть… надо будет все же съездить, приобрести какой одежды, а то страх смотреть.
…император потребовал, чтобы Аленка приняла работу и вызвался самолично проводить её к полю. А Иван заявил, что он тут главный агроном и должен проверить самочувствие вверенной ему конопли. И Маруся, раз хозяйка, тоже должна процесс контролировать.
Они и ушли.
А вот Беру уходить не хотелось. Душа желала свершений, и главное, вдохновение, чтоб его… вдохновение…
В зеркале отразилась мятая физиономия с торчащими волосами. Причем торчали они с одной стороны, тогда как с другой прилипли к голове.
Красавец.
Краше некуда.
— Доброго утра, — сказал Бер, выбираясь из комнаты. Как он в ней оказался, он не помнил. И судя по тому, что видит, комната эта находилась в усадьбе.
Стало быть, в усадьбе он и ночевал.
Ванька сидел на кухне и поедал булочки. Причем с аппетитом так. Брал с корзины, разрезал пополам, щедро мазал маслом, клал на одну половину масло варенье и потом, прикрывши второй половиной, кусал.
— Доброго, — произнес он с набитым ртом. — Ты как?
— Пока не понял, — Бер потянул шеей. Шея ныла. Тело тоже ныло. Мизинец болел сильнее прежнего. Вот… все понятно, но мизинец когда пострадал?
— Садись, — Таська указала на стул. — Герой-реставратор…
Прозвучало насмешливо, но не обидно. Тем паче перед Бером тотчас поставили огромную кружку.
— Пей молочко. Оно хорошо помогает…
— Чем… меня напоили? — Бер сделал глоток, чувствуя, как проваливается внутрь молоко. И от этого молока по измученному телу расползается прохлада. — Меня так… в жизни… не штырило.
— Это я заметил, — сказал Иван.
— Зелье…
— Я понял, что не кефир.
— Аленка сказала, что оно должно вызвать прилив сил. И каналы расширяет. И вообще полезно очень.
— Ага, — Бер осушил-таки кружку и почувствовал, что стало легче. И опять захотелось есть. Просто со страшной силой.
— На вот… творожок, — Таська поставила под нос огромную миску с горой творога. — Могу сметаной полить или там вареньем…
Творог Бер тоже не любил.
Раньше.
Но сейчас просто кивнул и подвинул миску поближе. Голод… да он в жизни настолько голодным не был. И ел жадно, почти не ощущая вкуса. И когда Иван заботливо сунул в руку булку, только и сумел кивнуть.
— Потом… после… нарядов… когда они ушли… что было-то?
— Что было? — Таська поставила огромную кружку, но уже с чаем. — Запивай, герой… а было… ты потребовал карету.
— Карету? — Бер искренне попытался вспомнить, на хрена ему карета.
— Сказал, что на машине и тем паче танке, даже с росписью если, будет неаутентично. И что ты — за историческую достоверность, а потому тебе нужен возок или хотя бы карета…
— И? — в душе шелохнулось нехорошее предчувствие.
Очень нехорошее…
Он прям представил, как стоит на крыльце особняка и орет с трагическим надрывом:
— Карету мне! Карету…
А ведь мама еще когда предупреждала, что употребление малознакомых зелий до добра не доводит.
— Карета у нас была, — спокойно произнесла Маруся. — Очень старая… её еще мой дед думал реставрировать, да как-то все руки не доходили. А продать… в том состоянии за нее давали гроши.
Карета, стало быть, нашлась.
И если гроши, то… выходит, сильного ущерба чужому имуществу Бер не причинил. Все легче.
— А теперь…
— Теперь? — Таська вдруг взъерошила волосы. — Не знаю, насколько у тебя получилось аутентично, но как по мне, круто неимоверно. Правда, есть нюанс…
— Какой? — насторожился Бер.
— Кого запрягать будем? — ответила Маруся. — Лошадей у нас нет… Иван предложил с быками поговорить, но…
Менельтор от этого предложения еще глубже в тоску впадет, а у Яшки вид не тот, да и вообще… карета с быками — это совсем не то.
— Вообще-то Сашка загорелся запрячь в нее медведей… говорит, что всю жизнь мечтал покататься на дрессированных медведях…
Твою же ж…
Карета стояла во дворе.
Классическая такая… начала девятнадцатого века, может, чуть раньше. С исторической достоверностью, конечно, так себе вышло, но карета впечатляла.
Черное дерево лоснилось, будто его лишь вчера лаком покрыли. Сияла золотом резьба. Поблескивали краски гербов, тоже свежие… а их Бер как воссоздал?
Он не помнил.
Он ни хрена не помнил, и…
— Слушай, — дверца приотерылась и из кареты высунулись Его императорское величество. — А мне такую сделаешь? Для мамы?
— Угу… сразу после того, как разберусь, как я эту сделал… — Бер потянулся к силе. Странно, но она была, и даже ответила, прокатилась, анализируя.
Эхо вчерашних заклинаний еще не растворилось.
Ага, все просто. Дерево от старости рассохлось, кое-где трещины пошли. Короед опять же поработал. Но тут Бер просто стянул и зарастил, что рассохлости, что трещины. Металл восстановил… а вот поверхность…
Это заклинание ему никогда не удавалось.
Банально не хватало сил.
А теперь вот выходит хватило… и на