Но как исправить, как показать ей, что ему не важна эта демонова свобода, что единственное, чего он хочет, так это её любви? Пусть даже не любви, пусть даже просто быть рядом, хоть какое-то время. Служить ей игрушкой, развлекать её, боги, да что угодно! Только пусть ей будет хорошо, он готов на всё для неё! Может быть, написать ей письмо? Как глупо. Почему он вынужден молчать? Почему она не хочет говорить с ним? Насколько всё стало бы проще…
Взгляд его устремился за окно, на желтеющий сад, на разноцветные дорожки, на последние осенние цветы. Розовые, желтые, белые, синие, лиловые хризантемы, острые и нежные, как её глаза… он никогда не дарил женщинам цветов, считая это сентиментальной глупостью. Но сейчас эта лиловая звезда, хрупкая, покрытая влагой недавнего дождя, влекла его неудержимо. Всего минута, туда и обратно. Он помнил, что Шу велела ему не выходить из комнат, но он же не собирается сбегать? Всего лишь сорвать для неё цветок. Принцесса ведь не сможет не понять его, если он принесет ей сиреневую колкую звезду…
Глава 10
239 год. Суард, за две недели до Осенних гонок.
Принцесса выскочила за дверь, чуть не до обморока напугав собственных стражников своим диким видом. Только увидев, как гвардейцы отшатнулись он неё, крепче хватаясь за церемониальные алебарды, она сообразила, что не стоит демонстрировать кому не попадя разброд и шатания в собственной душе. Привычная маска высокомерия и равнодушия снова приклеилась к лицу, ураганные завывания свернулись внутри в тугую болезненно острую спираль, оставив снаружи безмятежную гладь полного штиля.
Нарочито неторопливой походкой Шу отправилась в сад. Немного побродить в тишине и одиночестве, успокоиться и подумать. Самое главное — успокоиться. При воспоминании о счастливой улыбке, осветившей его лицо, принцесса чувствовала себя гадкой, скользкой болотной тварью и убийцей младенцев. Она уже перестала понимать, зачем мучает его и себя. Не проще ли отрезать раз и навсегда, смириться с тем, что двуличные боги посмеялись над ней, показав на миг, что могло бы быть, и тут же отняв. Зачем? Зачем ей это знать? Могла бы всю жизнь прожить и не встретить его, и не догадываться о его существовании, и не терзаться бесплодными мечтами. Считала бы, что ничего такого просто не бывает. Как было бы спокойно и просто! Теперь Шу, похоже, начинала лучше понимать Рональда. Будь она Тёмной, у неё не возникло бы никаких сомнений, имеет ли она право таким жестоким способом вырывать у судьбы возможность счастья. Не думала бы о том, чего он хочет, больно ему или нет. Просто брала бы то, что хочется, и плевать на всех.
Но Шу прекрасно понимала, что, будь она Тёмной, ей и не нужен был бы Тигренок. Не нужен был бы никто. И она даже не понимала бы, что бывает иначе. Демоны, как же она ненавидела свой Сумрак! Тьма и Свет, вечно рвущие её на части. Она осознавала, что многие её желания и стремления, как и её методы достижения цели, скорее пристали Тьме, но, в то же время, её совесть явно была порождением Света. «Несносный грызун! Если слушаться его, то можно сразу сложить лапки, взять брата за ручку, и, посыпая главу пеплом, удалиться по монастырям. А там уже с чистой совестью молиться Светлой Райне, чтобы защитила Валанту от произвола Тёмного, потому как что-то предпринимать против него — совесть не позволяет. Тьфу! Морить этих грызунов. Крысиного яду на эту совесть нет».
Философский диспут с умным человеком, то есть с собой, любимой, помог принцессе успокоиться и несколько трезвее посмотреть на ситуацию. При мысли о Тигренке ей больше не хотелось вцепиться всеми десятью когтями в совершенное лицо, растоптать, растерзать его, уничтожить это чудесное, прекрасное существо, чтобы, если уж не досталось ей, то больше никому. Она вспомнила его склоненную голову, растрепавшиеся золотистые волосы, грусть и покорность в небесных глазах. Вспомнила его порыв — он же хотел обнять её, потянулся к ней… и она сама оттолкнула его. Боги, наверное, лишили её разума. «Что я творю?» — ей захотелось тут же бежать обратно, к Тигренку… и что она ему скажет? «Извини, любимый, но я всё равно не отпущу тебя? Мне всё равно, что ты хочешь быть свободным, мне всё равно, как и почему ты оказался здесь, мне всё равно, что у тебя были совсем другие планы на твою жизнь… нда, очень убедительно. И он, разумеется, ответит — конечно, дорогая, плевать на ошейник, плевать на мою гордость, плевать на мое прошлое, настоящее и будущее, я с радостью останусь твоей домашней зверушкой. Ага. Ну, а как иначе? Это же предел его мечтаний — головокружительная карьера котёнка при принцессе. Ширхаб. Три раза ширхаб. Всё, хватит. Есть цель, и есть план. Пока не придуман план поудачнее, будем придерживаться имеющегося».
Поглощенная неприятными раздумьями, Шу обошла сад и вернулась обратно к боковому входу во дворец. Поднимаясь по лестнице, она столкнулась нос к носу с ненаглядным братцем. Его Величество в сопровождении Зака и изрядной толпы придворных величественно шествовали по своим делам. Увидев сестренку. Его Величество неприлично обрадовались и повелительно провозгласили:
— Ваше Высочество, не изволите ли присоединиться к нам за обедом? — Шу в белых тапочках видала сейчас этот торжественный обед. Ей самой завтра предстояло изображать из себя демон знает что — и церемониальный обед в обществе фрейлин входил в программу издевательств. Но стукнуть братца в лоб и высказать всё, что она думает по поводу наглого шантажа и притеснения она не могла. При такой-то толпе! Пришлось лучезарно улыбнуться, присесть в реверансе и согласиться.
— Буду счастлива, Ваше Величество, — не удержалась, украдкой показала ему язык, благо никто не видел. Ну, не считая Зака.
Кей, пользуясь возможностью хоть на некоторое время избавиться от невыносимой любезной болтовни (какой придурок решил, что короля непременно нужно развлекать?), предложил принцессе руку и во всеуслышание заявил:
— Господа, у нас с Её Высочеством конфиденциальный разговор, — господа, разумеется, тут же навострили уши, но хоть притихли. Конфиденциальный разговор начался с рассказа сестренке бородатого пошлого анекдота про мельничиху, баронессу и лесных разбойников. Кей поведал Шу эту в высшей степени познавательную историю (раз, наверное, в двадцать пятый) с таким серьёзным выражением лица, и таким заговорщицким шепотом, что у господ придворных уши дружно вытянулись и покраснели от напряжения. Кей слегка повысил голос к окончанию истории — он же добрый король, заботящийся о подданных! — чтобы все любопытные смогли услышать, какие государственные тайны изволит обсуждать Его Величество с Её Высочеством. Шу от души посмеялась над чудным зрелищем вытянутых физиономий и повисших ушей. Ей очень хотелось поделиться с братом своими переживаниями, но не при посторонних.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});