Предшествуемый дьяконом, который нес массивный серебряный крест, греческо-латинский патриарх вел традиционное шествие прелатов и знати по сумрачным переходам церкви Гроба Господня к выложенной мрамором часовне с могилой Иисуса.
Прямой и торжественный, полный сознания того, что он участвует в этой церемонии в последний раз, шествовал окружной комиссар Джеймс Поллок во главе дипломатического корпуса. В его кармане лежала телеграмма: еще один призыв к ООН послать в город международные полицейские силы. Ее вручили Поллоку главы христианских общин Иерусалима — армянской, коптской, греческой и римско-католической.
"Впервые в истории. — подумал Поллок не без сарказма, — они о чем-то договорились".
Процессия остановилась перед могилой. Патриарх склонился над ней и торжественно провозгласил: "Христос воскрес!" — "Воистину воскрес!" — отозвались голоса в процессии.
"Аллилуйя, мир на земле и во человецех благоволение!" Еще одно пасхальное воскресенье пришло в Иерусалим.
Но у врат Иерусалима мира не было. Радиодонесения, прибывавшие в город из дома у Неби-Даниэля, становились все тревожнее и реже: батареи передатчика иссякали. Измученные голодом, жарой и бессонницей, защитники дома перебегали от одной огневой точки к другой, перешагивая через убитых и раненых. Ярость арабских атак усиливалась. Арабы тоже сутки ничего не ели и страдали от жажды. Но они были уверены в победе. В 10 часов утра сотни атакующих под прикрытием дымовой завесы вновь начали продвигаться к дому. В это же время печальное известие достигло осажденных: второе британское подразделение, шедшее на выручку, остановилось.
На этот раз полковник Харпер решил договориться с арабами о капитуляции осажденных. Дело могло обойтись весьма дорого.
Связавшись по радио с муфтием в Каире, Иркат потребовал, чтобы все находившиеся в доме были переданы ему в качестве военнопленных. Англичане отказались. В конце концов англичане и арабы пришли к соглашению, которое пришлось принять и Еврейскому агентству. Чтобы спасти людей, Шалтиэль должен был отдать арабам все драгоценные машины и все оружие, остававшееся у осажденных.
Полковник Харпер приказал колонне бронетранспортеров и грузовиков, возглавляемой броневиком, начать продвижение.
Позади шли санитарные машины Красного Креста.
Перестрелка у Неби-Даниэль продолжалась. Когда британская колонна прошла поворот, Жак де Ренье, представитель Красного Креста, увидел "маленький дом, стоявший в одиночестве посреди ада". На дороге к дому — "обломки разбитых почерневших автомашин и обгоревшие трупы с отрезанными головами и половыми органами".
Конец наступил быстро. Харпер разъяснил командиру Хаганы условия капитуляции и дал ему три минуты на подготовку отряда к сдаче. Арабы уже начали спускаться с холма, чтобы не упустить зрелища. Кто-то в осажденном доме разбил радиоаппарат и выбросил в колодец затворы от пулеметов.
Затем первый из осажденных, жмурясь от яркого солнца, весь покрытый грязью и копотью, вышел из дома. За ним быстро последовали остальные, бросая оружие к ногам Харпера. Арабы с шумным одобрением смотрели на растущую груду трофеев.
Когда последний из 13 убитых и 40 раненых был вынесен из дома, Харпер повернулся к Иркату.
— Это все ваше, — сказал он.
Меньше чем через час машины с уцелевшими бойцами достигли Иерусалима. Увидев взволнованные лица встречавших, которые столпились у южного въезда в город, люди в первом грузовике запели. Песню подхватили, и звуки ее эхом отдались по всему городу. Вернувшись после тяжелого поражения, бойцы Хаганы приветствовали испуганных жителей Иерусалима еврейским гимном "Хатиква" — песней надежды.
Поздним вечером усталый юноша вошел в дом Беньямина Голани.
Это был его зять Моше, которому 36 часов тому назад Голани дал свой призовой парабеллум. "Оружие пропало, — сказал Моше с грустью, но арабам не удастся использовать его против Кфар-Эциона". Моше достал из кармана металлический предмет и торжественно вручил его тестю. Это был затвор парабеллума.
Перед Давидом Бен-Гурионом сидели Игаэль Ядин, приказавший провести Кфар-Эционскую операцию, и Михаэль Шахам, командовавший ею. В эти последние дни марта 1948 года лидерам еще не родившегося еврейского государства было отчего впасть в отчаяние. Арабы выигрывали битву за дороги.
Северу Палестины угрожала Освободительная армия Фаузи эль Каукджи. Абдул Кадер Хусейни умело руководил арабской партизанской войной и был близок к осуществлению своей угрозы — задушить Иерусалим. Через Баб-эль-Вад больше не могла прорваться ни одна машина; было сделано уже три неудачных попытки: одна небольшая колонна была полностью уничтожена, две другие — покрупнее — вынуждены были повернуть назад. Шестая часть ишува была отрезана от своих соотечественников и стояла перед угрозой голодной смерти.
Давид Бен-Гурион считал, что Иерусалим — это ключ к победе.
Поражение в Неби-Даниэле и успешное блокирование Абдулом Кадером Иерусалимской дороги поставило город в столь тяжелое положение, что требовались срочные меры для его спасения.
— Верховный комиссар Палестины, — сказал Бен-Гурион сидевшим перед ним Ядину и Шахаму, — дал нам торжественное обещание не допустить блокады Иерусалима. Он не смог сдержать своего слова. Теперь на нас лежит обязанность восстановить сообщение с Иерусалимом.
Ядин предложил план, который по своей дерзости и фантастичности превосходил все, к чему привыкла Хагана. Для осуществления этого плана требовалось четыреста человек — больше, чем Хагана когда-либо использовала в одной операции.
— Четыреста человек? — взорвался Бен-Гурион. — Что это даст?
Арабы понимают, насколько важен Иерусалим, а ты, видимо, нет. Они знают, что если они возьмут Иерусалим в тиски и погубят сто тысяч тамошних евреев, для нас все будет кончено — наше государство погибнет, не успев родиться. Разве какие-то четыре сотни людей могут спасти Иерусалим?
И он приказал Ядину немедленно связаться с командованием Хаганы в Тель-Авиве и совместно разработать дельный план спасения Иерусалима. Когда Ядин и Шахам ушли, Бен-Гурион сел за стол и написал текст депеши Эхуду Авриэлю, уехавшему четыре месяца назад в Европу закупать оружие. Сейчас ишув, как никогда, нуждался в этом оружии; в радиограмме, которую Бен-Гурион послал Эхуду Авриэлю с помощью передатчика "Шошана", не было заметно и следа тех теплых чувств, которые еврейский лидер всегда питал к молодому сионисту: "Твое оружие не спасет Иерусалим, пока оно в Праге. Любым способом как можно скорее доставь его в Палестину".
19. Зубами держитесь за Иерусалим
Командиры Хаганы по одному собирались в небольшом кабинете на втором этаже здания на бульваре Керен Кайемет, где тремя годами ранее Бен-Гурион принимал американского дипломата, направлявшегося домой из Ялты. Каждому входящему Поля Бен-Гурион подавала чай. Когда все были в сборе и заняли свои места, Бен-Гурион заявил:
— Мы собрались здесь, чтобы найти способ прорвать блокаду Иерусалима. У нас есть три жизненно важных центра:
Тель-Авив, Хайфа и Иерусалим. Если мы лишимся Тель-Авива или Хайфы, мы все-таки сможем существовать, но без Иерусалима Еврейскому государству конец. Арабы верно рассчитали, что, захватив Иерусалим, они нанесут ишуву сокрушительный удар.
Потеря Иерусалима парализует нашу волю к победе и нашу решимость противостоять арабской агрессии. Поэтому мы должны любой ценой прорвать блокаду Иерусалима. Для этого Хагане придется совершить нечто такое, чего она никогда еще не делала. Мы должны отказаться от тактики партизанских действий и впервые выступить открыто, преследуя точную территориальную цель. Для проведения этой операции потребуется полторы тысячи человек. Каждое региональное командование Хаганы обязано выделить своих лучших людей и лучшее снаряжение.
Бен-Гурион замолчал; наступила тишина. Страстность его слов и непоколебимая решимость во что бы то ни стало отстоять Иерусалим потрясли всех присутствующих. Необходимость такой операции была очевидна, но и риск был велик. Бен-Гурион требовал выделить большую часть людей и оружия ради одной-единственной операции. На это время все остальные фронты в Палестине останутся открытыми. Если операция приведет к большим потерям, это будет катастрофой.
Иосеф Авидар, ведающий материальной частью Хаганы, знал, что еврейская армия располагает едва ли десятью тысячами единиц современного оружия. У бригады "Голани" на всем северном фронте было, по подсчетам Авидара, сто шестьдесят две винтовки и сто восемьдесят восемь автоматов. Кроме того, после потерь в Неби-Даниэле Хагана не могла себе позволить еще раз потерпеть поражение. Операция, предложенная Бен-Гурионом, неизбежно должна была — чем бы она ни кончилась стать поворотным моментом в борьбе за Палестину.