— Вы не можете просто взять меня, — настаивал Гарри. — Вам придется принять всю мою семью. Вам они всегда нравились. Вы вечно торчали на кухне, разговаривая с моей матушкой, или бегали вокруг, играя с малышами.
Он замолчал, как бы давая Кейт время соблазниться идиллической картиной. Она часто навещала дом Гарри в Грейндже; у него была настоящая семья, в ней ссорились из-за пустяков, смеялись, обнимались, часто одновременно. Кейт ощущала себя попрошайкой, которой позволили побыть на празднике, а она была не в силах уйти. Воспоминаний об этом доме зачастую было достаточно, чтобы продержаться следующий день.
— Вы в самом деле не захотите дать матушке возможность баловать вас? — спросил Гарри. — Вы же знаете, она была бы на верху блаженства.
Кейт на миг закрыла глаза, эта мысль кружила ей голову. Но она знала, что в действительности Гарри не хочет этого. Она уверилась в этом, взглянув на его лицо — по нему, как облака по полуденному небу, пробегали противоречивые эмоции: беспокойство, сожаление, неуверенность, обида, покорность. И она ни в малейшей степени не винила его. Он рисковал больше всех. Он отказывался от всего. Гарри, который во всем не знал меры, и в преданности, и в гневе, и в радости. Который излучал чувственность, и силу, и способность подчинять.
Который заслуживал большего, не важно, что он сделал с ней.
— Нет, — сказала она, теснее закутываясь в покрывало. — Я не пойду на это.
Гарри напрягся, словно она оскорбила его.
— Мы уже сделали это, Кейт.
Она не могла смотреть на него. Она отвернулась — и увидела озабоченное лицо Би. Да, Би. Меньше всего Кейт хотелось бы предать Би. Если она не выйдет замуж за Гарри, она оставит Би одну, беззащитную перед жестоким миром. Как она может оставить своего лучшего друга в таком положении? Но разве Би согласится участвовать в этом мошенничестве?
— Я не стану… — «Посмотри на небо. Оно бесконечно, распахнуто, безгрешно». — Я не стану спать с вами, Гарри. — Ее руки стали влажными от одной только мысли. — Я не стану спать ни с одним мужчиной.
— Я не виню вас, — в конце концов, сказал он, и его голос был тихим и спокойным. — Обещаю, я не жду от вас ничего до тех пор, пока вы не будете готовы.
Кейт взглянула на него, потрясенная пониманием в его глазах. Стыд и чувство вины усилились.
— Но я как раз об этом, — возразила она и повернулась, чтобы видеть, как нервно стиснута его челюсть. — Я никогда не буду готова.
Однако его голос остался тихим.
— Я думаю, вы ошибаетесь.
— Вы не знаете…
— О, пожалуй, знаю. — Сидя рядом с ней, он взял в ладони ее лицо. Он, казалось, не заметил, что она инстинктивно подалась назад, уклоняясь от прикосновения его пальцев. — Кейт, я не невинный младенец. Мне кажется, я знаю, что произошло с вами. Этот монстр мучил вас и продолжает мучить. Но я думаю… — Он большим пальцем провел по ее щеке, и, как всегда, ее тело отозвалось. — Это не изменилось. Не имеет значения, какие чувства мы испытываем к друг другу, между нами всегда существовало притяжение. — Его улыбка вышла кривой. — Может быть, если мы вспомним, как замечательно все могло бы быть, это станет началом.
Кейт затрепетала от незнакомого чувства тепла, охватившего ее. Ее лоно, сухое и запустевшее, казалось, смягчилось, а ведь она давно потеряла всякую надежду на это. Если бы она была другим человеком, она могла бы вообразить, что время вернулось на десять лет назад. Что вместе с желанием она может возвратить ожидание чуда и надежду, которые исходили из пальцев Гарри.
Но она уже не была той девочкой. На нее нахлынули отвращение и ужас. Она оттолкнула его с такой силой, что чуть не сбросила со скамейки.
— Нет. — Кейт презирала себя за то, что не могла справиться с дыханием. — Никогда.
Гарри поднял бровь:
— Но почему?
Его глаза оставались широко раскрытыми. Кейт видела, как бугрились его брюки. Страх побежал по ее венам, заставил ее вскочить.
Она не желала плакать.
— Потому что когда вы заставляете меня чувствовать это, я вспоминаю, как вы когда-то довели меня до такого состояния, что я была готова отдать вам все… — Кейт сжала кулачки с такой силой, что подумала — сейчас пойдет кровь. — А вы оставили меня, чтобы Мертер довел дело до конца.
Гарри стоял, словно пораженный молнией.
Кейт не могла взглянуть ему в лицо. Подобрав одеяло, она пошла прочь.
— Я не могу, Гарри. Не могу.
Она была уже возле двери, когда он заговорил.
— Значит, этого не будет, — с трудом сказал он. — Но обеты вы произнесете.
К тому времени, когда Кейт и Гарри встали перед Джошуа Уилтоном в ее передней гостиной, Кейт была на пределе. Она приняла ванну, напудрилась, завилась, затянулась в корсет и теперь предстала в обманчиво простом шелковом платье лазурного цвета с серебряными желудями, украшающими подол и рукава. Она держала наскоро собранный букет из синих астр и белых гвоздик, который позабавил ее, поскольку на языке цветов они означали невинность и утонченность. Солнечные лучи, отражаясь от зеркал, придавали теплый оттенок бледно-зеленому шелку обивки стен. У окна спокойно сидела Грейс Хиллиард, ее простое лицо казалось невозмутимым. Слуги Кейт неловко расселись на наспех собранных стульях.
Би в сером муаровом платье заняла свое место позади Кейт, на голове у нее была хорошенькая кружевная шляпка, на беспокойных кистях рук — митенки. Гарри стоял как на параде, британский офицер 95-го стрелкового полка с кивером под мышкой и в сверкающих сапогах. Кейт подумала, что никогда еще не видела его таким красивым; однако она не собиралась говорить ему об этом. Ибо слишком многим пожертвовала, согласившись на этот брак.
Свидетель жениха, Чаффи Уайлд, предпочел табачно-коричневый и желто-коричневый цвета, его жилет был разрисован попугаями и пальмами. Чаффи, как всегда, улыбался; его очки сползли на середину носа.
Позади него, как бы не вполне доверяя способности Чаффи выполнить задачу, стоял Йен Фергюсон, килт развевался вокруг его колен, под мышкой он держал меховой кивер. Даже Мадж облачился в мундир стрелка, хотя в нем он смотрелся странно, словно молодой бог попытался надеть современную одежду. Горничные, казалось, ничего не имели против.
Единственно, кто отсутствовал в этой торопливо собравшейся группе людей, — это Барбара, которая уехала, стоило появиться собственной камеристке Кейт. Кейт хотела бы оставить Барбару у себя, зная, что ей будет не хватать этой незаурядной женщины.
Облаченный в торопливо приведенную в порядок ризу, с требником в изящных руках, Джошуа Уилтон занял свое место перед камином в стиле Адама. Выглядел он несколько скованно. В романах, издаваемых в типографии «Минерва пресс», свадьбы обычно сопровождались либо пением птиц и радугой, либо ужасной грозой, предвещавшей опасность. На этот раз никаких зловещих предзнаменований не было, слышались только звуки, производимые соседями, возвращавшимися домой, да повар Кейт, Морис, пару раз хлюпнул носом.