На протяжении двух лет Лакомб исправно уведомлял банкира о ходе проекта, пока наконец работа не была доведена до конца. После этого инженер обратился к Андермату с просьбой о содействии.
В этот день Лакомб ужинал у Андерматов. Он ушел от них около половины двенадцатого. Больше его никто не видел.
Просматривая газеты того времени, можно установить, что семья молодого человека обратилась в полицию, что полиция его искала и не нашла и что всех удовлетворила версия, будто Луи Лакомб, эксцентричный молодой человек, никого не уведомив, отправился путешествовать.
Примем и мы эту версию… совершенно неправдоподобную. Остается вопрос, существенный в первую очередь для нашей страны: что стало с чертежами подводной лодки? Луи Лакомб увез их с собой? Они были уничтожены?
Мы провели серьезное расследование и установили, что чертежи подводной лодки уцелели. Они находятся у братьев Варен. Почему? Этого мы пока не знаем. Точно так же, как не знаем, почему они не поспешили их продать. Боялись вопроса, как они попали к ним в руки? Но теперь, как видно, страх пропал, и мы с полной уверенностью можем утверждать, что чертежи Луи Лакомба стали собственностью иностранной державы, и мы можем даже опубликовать переписку на эту тему между братьями Варен и этой державой. В настоящее время «Семерка червей», созданная Луи Лакомбом, построена нашими соседями.
Порадует ли будущее тех, кто участвовал в этом предательстве, осуществив их радужные ожидания? Мы надеемся, что нет, и надеемся, что у нас есть для этого основания.
Постскриптум гласил:
Последнее сообщение. Мы надеялись не напрасно. Наш специальный корреспондент позволил нам сообщить, что испытания «Семерки червей» прошли неудовлетворительно. Вполне возможно, в чертежах, переданных братьями Варен, отсутствовал последний листок, оставленный Лакомбом у Андермата в день своего исчезновения. Документ служил как бы ключом ко всей работе, сводя все расчеты воедино. Без этого листка невозможно использовать чертежи. Без чертежей бесполезен листок.
Значит, настало время вернуть себе то, что нам принадлежит. В этом нелегком деле мы очень рассчитываем на помощь господина Андермата. Мы ждем от него объяснений, почему он с самого начала отказал нам в своей помощи? Он должен объяснить не только почему не рассказал обо всем, что знал, после самоубийства Этьена Варена, но и почему никогда не говорил о пропаже чертежей, о существовании которых прекрасно знал. Объяснить, с какой целью на протяжении шести лет следил за братьями Варен, нанимая частных агентов?
Мы ждем от него не слов, а поступков. Иначе…
Откровенная угроза. Но в чем она состоит? Какое средство воздействия на господина Андермата находится в руках Сальватора – анонимного автора статьи?
Толпа репортеров осадила банкира, и десять интервьюеров отметили пренебрежение, с каким он отнесся к статье Сальватора. Однако в «Эко де Франс» было набрано крупным шрифтом следующее заявление того же корреспондента:
Хочет господин Андермат или нет, но он участник расследования, каковым все мы отныне заняты.
В день, когда появилось это заявление, я ужинал с Даспри. Разложив на столе газеты, мы обсуждали появившиеся заметки, рассматривали их со всех сторон и злились, как злишься, когда двигаешься в потемках и натыкаешься все на те же препятствия.
И тут вдруг дверь открылась и вошел не мой слуга с докладом, а дама под густой вуалью. А мы с Даспри и колокольчика у дверей не слышали.
– Месье, вы живете в этом доме? – спросила она.
– Да, мадам, но признаюсь… – начал я.
– Калитка со стороны бульвара была открыта.
– А дверь в прихожую?
Она не ответила. Я подумал: она обогнула здание и вошла с черного хода. Что же, выходит, ей известен этот дом?
Мы все молчали, ощущая определенную неловкость. Дама взглянула на Даспри. И я невольно, словно на званом вечере, представил его, а потом предложил ей стул и осведомился, чем обязан.
Дама подняла вуаль, и мы увидели брюнетку с правильными чертами лица, не красавицу, но женщину, полную шарма. Главным очарованием были глаза – большие, серьезные и очень грустные.
– Мадам Андермат, – представилась она очень просто.
– Мадам Андермат?! – переспросил я с возрастающим удивлением.
Мы замолчали, и снова она заговорила первая спокойным голосом с бесстрастным