за какие-нибудь прегрешения?
— Ну, что вы Айдын Агаевич, ничего подобного в помине не было, — с честным лицом заверил я своего начальника, на что тот только укоризненно покачал головой.
Только я вышел из амбулатории, как ко мне подлетел Михаэль Кляйн.
— Сашка, ты действительно документы подаешь в мединститут? — взволнованно воскликнул он, даже не поздоровавшись.
— Блин! — мысленно ругнулся я . — Ведь только вчера вечером теща узнала эту новость, а сегодня уже весь поселок в курсе.
— Ну, собираюсь, и что? — ответил я.
— Так, здорово же! Будем вдвоем экзамены сдавать, я документы еще в начале июля отвез, представляешь, в третий раз. На этот раз, точно пройду по конкурсу.
Он забросал меня сотней вопросов, главный из которых был, когда я успел подготовиться к экзаменам.
Пришлось сказать ему правду, что практически не готовился, буду сдавать по старой памяти.
Михаэль укоризненно покачал головой.
— Мда, вряд ли ты сдашь хоть один экзамен, там иногда очень сложные вопросы попадаются, особенно по химии, — сообщил он.
Я хотел, было, ему намекнуть, что изучение монографии по лечению детских поносов вряд ли поможет сдать химию, но решил не связываться.
Теперь у меня появилась еще одна морока. Хотелось бы, попасть для сдачи экзаменов в разные с ним группы. Надеюсь, это вопрос решаемый.
Приехав в Караганду, первым делом позвонил из автомата Нелли Абрамовне.
Честно говоря, мне хотелось услышать в трубке холодный голос, сообщающий, что, к сожалению, Нелли Абрамовна ничем помочь не может и извиняется за обещания, сделанные в состоянии эмоциональной лабильности. И на этом покончить с попыткой получить второе высшее образование.
Однако, ожидания не сбылись. Женщина радостно защебетала в трубку, сообщив, что ждет меня на работе в своем кабинете на втором этаже.
Ответив, что скоро буду, с вздохом повесил трубку телефона и направил свои стопы в институт.
Здание института ничем особенным не выделялось. Разве что над парадным входом висел очередной выцветший кумачовый плакат 'Народ и Партия едины.
Молодежи у входа было немного. Ведь бывшие школьники в основном сдали документы после школьных экзаменов и получения аттестата. А сейчас идут подавать документы те, кто до последнего момента не мог понять, что ему нужно от жизни.
Я без труда нашел кабинет профессора Гольденберг Н. А., как было написано на бронзовой табличке, на двери.
Постучавшись, зашел в кабинет и оказался в приемной, где сидела секретарь, седая дама пенсионного возраста.
В ответ на ее вопросительный взгляд представился, после чего дама ласково улыбнулась и предложила пройти к профессору.
— Проходите, Александр, — приветствовала меня Нелли Абрамовна. В строгом брючном костюме и с прической она выглядела намного солидней, чем на юге. Солидность ей еще придавали очки в черепаховой оправе.
— Ну, что расскажете, что вы надумали? — сразу спросила она, когда я уселся напротив неё.
— Решил, попробую учиться.
— Нет, с таким настроем нельзя ничего решать, надо не пробовать, а учиться, — поправила меня собеседница.
— В общем, мы поступим так, — перешла к делу Гольденберг. — Сейчас я посмотрю документы, если все в порядке, сама отнесу в приемную комиссию.
Экзамены начнутся первого августа, с биологии. Так, что приезжаешь утром, смотришь в какой ты группе, и идешь сдавать.
— А если не сдам? — задал я напрашивающийся вопрос.
— Женщина улыбнулась.
— Думаю, что все экзамены ты сдашь, без проблем. Главное чтобы вообще появился на них.
К первому августа уже все жители села были в курсе, что водитель скорой, Александр Циммерман собирается учиться на врача.
Особого удивления эта новость не вызвала, все же для местных старожилов я оставался залетной птицей, больше волновались те, кто покупал у нас с Лидой обезболивающую мазь. Боялись, что если я буду учиться, то не смогу найти время для ее изготовления.
— Саша, бабки мне покоя не дают. Как зайдут в аптеку сразу начинают талдычить, мол, не отпускай мужа на учебу, он там быстро себе новую зазнобу найдет. А главное мазь некому будет делать, — придя, домой докладывала она диспозицию.
Я кивнул в знак согласия.
— Меня тоже достают. Вчера Терещенко пристал, как репей. Говорит, ты теперь наверняка, уйдешь из команды, а я на тебя так рассчитывал.
Я ему объясняю, что еще экзамены не сдавал, а он смеется. Мол, все знают, что ты ума-палата, поступишь, как нечего делать.
Говоря все это, я пристально смотрел на жену.
Та явно занервничала.
— Саша, что ты на меня так смотришь. Я честное слово никому ничего не рассказывала, правда!
— Да верю, я верю, — засмеялся я. — Люди в поселке у нас сообразительные, сами догадываются, раз едет поступать, значит, рассчитывает на что-то, а не только на удачу.
Первого августа я стоял на остановке, дожидаясь первого автобуса на Караганду. Если поступлю, на этом автобусе придется ездить шесть лет. До Караганды всего двадцать километров, поэтому рассчитывать, что мне дадут общежитии, не приходится. Да я и сам его не жажду.
Погода сегодня благоприятствовала, поэтому я щеголял в костюме, белой рубашке с галстуком, короче одет был, как на свадьбу. Рядом со мной топтался Михаэль. Высокий тощий парень нервничал и периодически разговаривал сам с собой.
— Ты знаешь, сколько пальцев на кисти у лягушки? — Неожиданно спросил он.
— Четыре, — машинально ответил я.
— Ну, вот откуда ты все знаешь⁈- воскликнул Михаэль. — Ничего не учишь, даже учебники в библиотеке не брал, только по немецкому языку, мне тетка рассказывала, и все знаешь.
— Помню, — пожал я плечами. — Еще со школы, память у меня хорошая.
А теперь я тебе задам вопрос, скажи, что такое уростиль?
Михаэль заткнулся на полуслове и уставился на меня.
— Это тоже на экзамене будут спрашивать?
— Ну, если билет с лягушкой попадет, то спросят.
— Погоди, погоди, ничего не говори, я сам попытаюсь вспомнить. Это ведь кость лягушачья?
— Ага.
— Что-то вспоминаю, — бубнил парень, шаря по карманам пиджака. Неожиданно в его руках развернулась, сложенная гармошкой, длинная шпаргалка, достав до земли.
— Классная шпора, — восхитился я. — Долго делал?
— Долго, — признался Михаэль. — Здесь у меня весь учебник биологии переписан.
Он ловко собрал гармошку и начала перебирать ее листочки.
— О, вот оно, уростиль, это сросшиеся задние позвонки лягушки, — прочитал он микроскопические буквы.
— Чем писал? — поинтересовался я.
— Карандашом, шариковой ручкой так не напишешь, — пояснил собеседник. — Только приходилось после нескольких строчек снова затачивать грифель.
— Даа, титанический труд, — сочувственно подумал я. — Ведь парню пришлось писать еще такие же шпоры по химии и физике.
Подошел автобус, и мы дружно полезли в открывшиеся двери.
На предыдущей остановке сели несколько женщин, они что-то активно обсуждали, но, увидев нас, сразу сменили тему беседы.