разбавил его дистиллированной водой. Получившуюся густую пасту переложил в плошку, закрыл крышкой и, сосредоточившись, положил на нее обе кисти.
По рукам ударила горячая волна, в глазах помутилось, и я потерял сознание.
Очнулся, упираясь носом в пластик стола и во что-то мокрое. Подняв голову, обнаружил, на столе лужицу крови, вытекшую из носа. Осторожно, встал со стула, слабость была страшная. Повезло, что остался сидеть, а не упал на пол, иначе разбитым носом не отделался.
Снова уселся на стул и снял крышку с плошки, сейчас ее содержимое ничем не напоминало приготовленную пасту, больше походило на тягучую эмульсию.
Переложив лекарство в два больших флакона с завинчивающейся крышкой, я зашел в свой кабинет, где обнаружил засохшую пиццу в холодильнике. После того, как ее съел, почувствовал себя лучше и принялся за уборку в ассистентской комнате.
Когда приехал домой, никто еще не спал, все ждали меня.
— Все разговоры завтра, — категорически приказал я. — Только Герда, прежде чем идти спать съест ложку вот этого лекарства. С этими словами поставил на стол оба флакона.
— Это то, что я думаю? — прошептала Лида.
— Угу, — ответил я, набирая большую ложку пасты.
Герда послушно открыла рот, заранее морщась.
— А ничего, вкусно, малиной пахнет, — прокомментировала она, запивая лекарство водой.
Утром на кухне меня встретила недовольная дочь.
— Папа, из-за твоего лекарства я не спала всю ночь, четыре раза бегала в туалет. Так все время будет?
— Понятия не имею, — ответил я и тут же предложил Герде съесть следующую порцию травяной пасты.
На работу мы с Лидой все же пошли, наказав Яне, чтобы та заставляла свою младшую сестру регулярно принимать лекарство.
Конечно, на работе мы сидели, как на иголках. Поэтому после обеда Лида отправилась домой. А мне уж пришлось пахать до вечера. Кстати, слабость, недомогание все еще оставались. Похоже, с созданием противораковых препаратов у меня будут сложности. Такие мучения я готов переносить только ради близких людей.
Придя, домой первым делом постучался к девчонкам.
— Ну, как, Герда пила лекарство, не филонила? — спросил я у Яны.
— Конечно, — в один голос ответили обе.
— Тогда раздевайся, будем смотреть.
Герда возмущенно фыркнула и молча сняла футболку.
— Ты знаешь, папа, а мне не больно сегодня, — сообщила она, когда я пытался понять уменьшается опухоль или нет. Под пальцами вроде бы она стала чуть-чуть мягче. А вот лимфоузлы подмышкой оставались без изменений.
— Ну, что там, есть улучшение, — тихо спросила Лида.
— Вроде бы есть, но крайне слабое, — ответил я. — Чего ждать? Суток не прошло, как она пьет это лекарство.
Следующим утром, когда мы с Лидой завтракали, Герда зашла на кухню и сама попросила посмотреть, как у нее дела.
А дела были отличные, под моими пальцами пальпировалась обычная девичья грудь, без признаков опухоли. А подмышечные лимфоузлы стали мягче и уменьшились почти в два раза.
— Я так и знала, не было у меня никакого рака, — радостно закричала Герда, услышав мои слова. — Правильно мне девочки говорили, что это возрастные явления. Мне надоело дома сидеть, можно я сегодня пойду по магазинам прогуляюсь?
Мы с Лидой хором сообщили, что можно. Но лекарство придется пить и дальше.
Через два дня мне позвонил Штумпф и сообщил, что мы можем везти девочку на лечение.
— Послушай, Вилли, тут такое дело, понимаешь, у дочки опухоль исчезла, — сообщил я.
— Что ты мне голову дуришь, херр Алекс, куда она могла исчезнуть? Ничего не знаю, чтобы через час вы были в больнице!
— Нет, Вилли, сначала мы заедем к тебе. Лучше скажи, в какое время это удобнее сделать.
Помолчав, онколог сказал.
— Ладно, только по старому знакомству, останусь на полчаса, так, что приезжайте к семнадцати часам.
— Нет, я же сам пальпировал это образование! — в десятый раз восклицал Штумпф, — Я же его пунктировал! Мне же гистология пришла — низкодифференцированные клетки! Куда все подевалось? А куда исчезли подмышечные лимфоузлы⁉
Неожиданно он замолчал и с подозрением посмотрел на меня.
Потом перевел взгляд на Герду.
— Мёдхен, скажите, вас отец чем-нибудь лечил?
— Да, — ответила та без задней мысли. — Папа давал лекарство типа пасты зубной, оно еще малиной пахло и мне сразу стало лучше.
— Лекарство, значит, твой папа давал, — эхом повторил онколог, — типа зубной пасты.
Дорогая, посиди в коридоре, мне надо с твоим папой серьезно поговорить.
— Ну. все, Циммерман, теперь ты от меня не отделаешься! — воскликнул Вилли, когда мы остались одни. — Когда ты мне отказался объяснять, как работает твой Золотой бутон, который мне приходится второй год покупать в твоей аптеке, я принял это, как должное.
Но когда ты скрываешь средство, которым можно спасти сотни тысяч жизней, я молчать не буду.
Рассказывай все, или я за себя не ручаюсь!
— А нечего рассказывать, давал дочке набор витаминных трав и больше ничего. Почему опухоль рассосалась, понятия не имею. Может гистологи образцы перепутали, и у неё кроме мастопатии ничего не было.
Мои оправдания впечатления на Штумпфа не произвели.
Он скептически посмотрел на меня и сообщил:
— Никто ничего не перепутал, Алекс, у Герды был рак, от которого девочки умирают за полгода и вылеченный тобой за три дня. Так, что я не отстану, пока не узнаю всю правду об этом чудесном исцелении.
Я смотрел на разошедшегося онколога и понимал, что моя жизнь делает очередной крутой поворот.
Конец третьей книги.