Читать интересную книгу Угрюмое гостеприимство Петербурга - Степан Суздальцев

— Ты пришел говорить со мной о любви, — с надрывом говорила княгиня, всеми силами стремящаяся подавить набегающие на глаза слезы, — говорить о нашей святой любви только затем, чтобы помочь отпрыску герцога Глостера жениться на моей девочке?! Этому бастарду взять в жены Анастасию?! Никогда отродье Глостера не войдет в мою семью!

— Маша…

— А ты, — у княгини задрожал голос, — Иуда, змей-искуситель. Ты пришел напомнить мне о том, как я любила тебя, как я все эти годы вспоминала наше утраченное счастье с тобой, как я молила Бога, чтобы он позволил нам быть вместе, и как я мечтала о смерти, когда этого не произошло! Ты пришел с тем, чтобы надругаться над самым святым, что было в моем сердце! — Княгиня снова стала собой. Она пришла в ярость. Это происходило с ней нередко, то есть было нормальным ее состоянием. — Ты, подлый мерзавец, смеешь защищать этого бастарда! И за свое предательство ты заплатишь! И герцог Глостер заплатит — кровью своего сына! Позором для его имени!

— Уж не решила ли ты довести до кровопролития?

— Нет, — улыбнулась княгиня. Это была улыбка Сатаны, предвкушающего вечные пытки в аду для своего заклятого врага. Она была полна ненависти и искрилась пламенем преисподней. — Я обещаю твоему протеже позор. Посмотрим, как он стерпит презрение Петербурга и Москвы.

— Маша, он скорее умрет, чем станет мириться с бесчестием.

— Вот и прекрасно, — холодно и спокойно произнесла Марья Алексеевна. — Вы, князь, впрочем, еще можете все исправить. Отправьте мальчишку обратно на этот паршивый остров — и ничего не случится.

— Я буду поступать так, как сочту нужным, — с достоинством ответил Андрей Петрович.

— Тогда весь свет восстанет против вас.

— Что ж, — произнес князь спокойно, — будь по сему. Но в одном я никогда не лгал. Я любил вас. И несмотря на все ваши слова, я вас люблю. Прощайте, Марья Алексеевна.

Твердой походкой князь вышел из гостиной и аккуратно закрыл за собой дверь.

— Прощайте, милый князь, — всхлипнула Марья Алексеевна. — Ведь и я люблю вас.

И она расплакалась — впервые за тридцать лет княгиня Марья Алексеевна рыдала. Она была так близка к нежной близости с любимым человеком, частым встречам с ним, долгим посиделкам ввечеру. Однако теперь все это было безвозвратно утеряно. Ради чести своей семьи княгиня Марья Алексеевна пожертвовала самым близким человеком.

Прошло три дня с визита Андрея Петровича к Марье Алексеевне. Старый князь сидел в гостиной и читал «Современник», когда лакей доложил о приезде Голицына.

— Привет тебе, Сергей Михайлович, — поздоровался Суздальский.

— Андрей Петрович, как вы находите скоропостижный отъезд княгини Марьи Алексеевны?

— Отъезд? — переспросил Суздальский.

— Точно так, — кивнул Голицын. — Давеча получил от нее письмо. Она трижды извинялась, что не заехала проститься лично, однако «время не ждет»: ее внучатая племянница Анастасия настаивает на том, чтобы отметить в столице семнадцатый день ее рождения. До него остается всего три недели, а ведь вы понимаете, какие предстоят приготовления.

Андрей Петрович громко рассмеялся.

Опять сбежала! Опять всех вокруг пальца обвела! Не женщина, а дьявол в юбке, черт! Князь был восхищен твердостью, мужеством и изобретательностью княгини.

Теперь ему уехать из Москвы означало бы полностью подтвердить слухи о том, что князь Суздальский и маркиз Редсворд преследуют княгиню Ланскую и княжну Демидову. Но за три недели Анастасии уж сосватают кого-нибудь. А это будет плохо, усмехнулся Андрей Петрович, подумав о Ричарде.

В целом нельзя сказать, чтобы Андрею Петровичу было большое дело до увлечения молодого повесы. Своей задачей Суздальский видел оградить Ричарда от бед, которые могут угрожать ему в Санкт-Петербурге и Москве, но никак не служить его амурным интересам.

Оставаться в Москве было бы логичнее, рациональнее, безопаснее. Но привязать к себе молодого Редсворда князь не мог, а ведь Ричард непременно сорвался бы в столицу, едва б узнал, что Анастасия направляется туда.

Но было и другое интересное обстоятельство.

Андрей Петрович любил княгиню Марью Алексеевну. Он добивался ее сердца много лет назад. Он добивался ее руки. Она его любила и играла с ним. Вся их любовь было сплошное противостояние. Каждый раз, когда они виделись, они непременно обменивались десятком колкостей и сотней острых взглядов. Князь Суздальский, всю свою жизнь вершивший провиденье государства, одним из величайших наслаждений находил одерживать маленькие победы над Марьей Алексеевной. Это была их игра, которая не прекращалась уже более полувека, еще с тех времен, когда князь Ланской был жив.

И чувства молодого маркиза Редсворда, которому Андрей Петрович оказывал протекцию, значили для него больше, чем это могли бы предположить, потому что возлюбленной Ричарда была Анастасия, которой протекцию составляла Марья Алексеевна.

Итак, судьба романа этих двоих молодых людей зависела от хитрости и упрямства двух стариков, которые играли друг с другом таким интересным образом.

И как часто нам кажется, будто бы наша судьба зависит от нас самих, тогда как на самом деле ее могут вершить близкие или совсем незнакомые нам люди, которые подчас в своих поступках руководствуются одной прихотью.

Глава 8

Святой негодник

Особенно опасны духи зла,

Принявшие обличье духов света.

Уильям Шекспир

И снова все смешалось в доме Ланевских.

После визита Петра Андреевича Мария три дня кряду проплакала у себя в спальне, почти ничего не ела и все свое время проводила одна. Сколько бы родители ни пытались утешить ее, она всякий раз отвечала им ровным голосом, что она уже нисколько не переживает о разрыве с князем Суздальским, на людях была весела, а после уходила к себе, где рыдала, и притом так горько, что этого не могли не заметить.

Софья все продолжала оплакивать живого и невредимого Дмитрия и нуждалась в поддержке куда более, чем Мария, — так она сама думала и не переставала жалеть себя. Но теперь, когда ее сестра, самый близкий ей человек, была убита горем из-за какой-то, как ей казалось, глупости, Софья чувствовала себя одинокой, раздавленной и разбитой еще сильнее, нежели прежде. И единственным человеком, которому она могла открыть свою душу, был отец Кирилл, с которым княжна теперь проводила почти все свободное время.

Священник старался ее утешать — как мог. И справедливости ради, он в этом весьма преуспел.

Отец Кирилл решил покончить с поповством.

Священнослужительство ему изрядно надоело, а пожертвования его прихожан были настолько щедры, что он мог бы без всяких опасений сложить с себя сан и купить скромное имение в одной из дальних губерний просторной Российской империи. Уже достаточно долго отец Кирилл хотел зажить барином и в тот вечер собирался в дорогу.

Печальнее всего ему было оставлять Софью Михайловну. Она возродила в отце Кирилле любовь к жизни, подарила ему возможность радоваться мирским наслаждениям. Священник, можно сказать, влюбился в нее и теперь желал ее всей душой. Но грех… Впрочем, думал Кирилл, какая уж теперь разница? Ведь сколько наслаждения в грехе…

Он самоотверженно помолился, еще более самоотверженно причастился и уже собирался отправиться в путь, когда дверь в церковь открыли.

На пороге стояла Софья Ланевская.

— Отец Кирилл? — произнесла она неуверенно.

— Да, дочь моя, — нежно отозвался поп.

— Батюшка, простите ради бога, что беспокою вас во время молитвы, но мне не дает покою сон, который я давеча увидела.

— И что же ты видела?

— Отец Кирилл, это ужасно! — в раскаянии воскликнула девушка. — Мне снилось, что Дмитрий вернулся с Кавказа. Боевой офицер. И приехал в наш дом. Я спросила его напрямик: правда ли, теперь он на мне женится, однако он лишь рассмеялся в ответ. И тогда я сказала ему, что если он не желает жениться, то пусть возьмет меня без свадьбы…

— Возьмет? — переспросил Кирилл.

— Да, батюшка, я знаю, это грех большой. Но мне уже семнадцать лет, и я…

— Ты вошла в тот возраст, когда цветок распускается и путник, очарованный его красотою, срывает его.

Софья густо покраснела.

— Но помни, — торжественно продолжал поп, — что тот, кому ты отдашь право первому познать твою красоту, должен быть свят и опытен. Он должен быть человеком Божиим…

— Отец Кирилл, я не совсем вас понимаю. — Софья была слегка сконфужена словами батюшки. Тот подошел к ней и крепко обнял ее. Девушка восприняла это как знак участия.

Господи, как порой обманчив бывает облик служителей Твоих, из коих иные под рясой укрывают копыта и хвост!

И как наивны и доверчивы порой бывают младые девушки, которые открывают душу мерзавцам в надежде на понимание, но в ответ получают лишь животное вожделение и прелюбодеяние.