недообставленном доме была лишь одна кровать, поэтому Дэйву пришлось ночевать на диване.
Свадьба прошла в Конгрегационалистской церкви в Джеррардс-Кроссе. Невеста была в белом платье и фате с брошкой на шее и держала в руках куколку-трубочиста – на удачу. Жених и шафер решительно взбунтовались против традиционных парадных визиток с цилиндрами и предпочли сшитые на заказ светло-коричневые пиджаки с очень модными узкими лацканами и сиреневые краваты. Лин считает, что они стремились добиться какого-то «средневекового настроения», но Дэйв заявляет, что их тянуло скорее к эпохе Регентства. «Мы были как стильные разбойники с большой дороги», – говорит он. Еще Дэйв помнит день примерки в главном магазине мужской одежды в Хай-Уикоме и как они то и дело отвлекались на бурное обсуждение «Дюны» Фрэнка Герберта, которую как раз читали7.
С сожалением сообщим, что один из стильных разбойников выглядел слегка нездоровым – не из-за нервов или, как предположили некоторые гости-остряки, из-за стаканчика спиртного, принятого для уверенности накануне вечером, и даже не из-за побочного эффекта от ношения сиреневого кравата, а из-за той самой жирной китайской еды. «Что-то в той лапше попалось не то», – жаловался Терри.
Это оказалась четвертая свадьба, на которой за последнее время побывали Терри и Лин, – но она единственная прошла в солнечную погоду. После церемонии, когда Лин чуть не забыла все имена Терри, а священник оговорился, сказав вместо «присутствующие люди» «присутствующие вещи», все пошли в деревенскую ратушу по соседству, где было много длинных речей от разных дядюшек и одна покороче – от Дэйва, а также ощущение, какое часто бывает на свадьбах, будто молодая пара для собравшихся взрослых – только один из аттракционов вечера. Но и бог с ним. В свое время разрезали и подали торт, выступил стил-бэнд, игравший на 21‐м дне рождения Лин. Вести о новом крепком союзе попали в местную газету под заголовком «Невеста из Джеррардс-Кросса для работника Bucks Press».
Это было 5 октября 1968 года. С того дня и до конца жизни Терри был самым женатым человеком, какого вы когда-либо видели.
Денег на медовый месяц не хватало, поэтому Терри и Лин остались в новом доме и занялись обстановкой. Терри собрал книжный шкаф. Вместе они установили свадебный подарок от Дэйва – музыкальный центр с граммофоном «Гаррард SP25», усилитель и два динамика, – и чтобы это отпраздновать, Лин без конца слушала «Кармину Бурану», успешно напугав этим Терри.
«Я думал, что не скоро о них услышу после свадьбы, – говорит Дэйв. – Но уже через три дня Терри позвонил и спросил: “Не хочешь зайти на ужин?”»
Тогда Дэйв впервые увидел Терри с щетиной. Он начал отращивать бороду, которая уже никуда не денется, и Дэйв воспринял это как послание – противоречащее всем замшелым шуткам о том, что после свадьбы мужчины расстаются со свободой. Наоборот, Дэйву казалось, что перед ним человек, который как раз обрел свободу. «Он освободился от родителей, освободился от матери, которая контролировала его всю жизнь, – думал тогда Дэйв. – Теперь он станет самостоятельным. Это начало нового Терри».
* * *
Работа не была сплошь ярмарками паровых локомотивов, затянутыми собраниями управы и тошнотворными встречами с излишне разговорчивыми юбилярами. Не ограничивалась она и детскими сказками о том, как автобус 59А отправился в прошлое, Доггинс пережил жуткое приключение, а Хамфри Ньют обзавелся громовой колесницей. Терри показал, на что способен, и его все чаще освобождали от новостей, поручая ему длинные и вдумчивые тексты – статьи и интервью. Так однажды весной 1968 года Джордж Топли положил на стол Терри книгу и велел поговорить о ней с автором.
Книга называлась «Что нас ждет в семидесятых» (Looking Forward to the Seventies) и имела подзаголовок «Приблизительный план на образование следующего десятилетия». Это был сборник эссе разных авторов на горячую в то время – да и, возможно, во все времена – тему образовательной реформы, а его редактором был Питер Бендер, сооснователь издательства Colin Smythe Limited.
Так судьба впервые привела Терри к дверям Корнервейса в Джеррардс-Кроссе – псевдотюдоровского особняка двадцатых годов с обсаженной деревьями дорожкой, а также – пусть тогда он об этом еще не знал – дома его будущего издателя и агента.
И я не могу не задуматься, сильно ли отличалась сцена, встретившая «работника Bucks Free Press», от той сцены, что встретила меня, когда я впервые переступил тот же священный порог, чтобы взять интервью у Колина Смайта так много лет спустя, в 1997‐м. Как минимум некоторые детали обстановки казались неподвластными времени. В Корнервейсе гостя окружали картины в золоченых рамах, шкафы со стеклом «Лалик» и витрины с украшениями и диковинками. В кабинете Колина, к моим изумлению и радости, стоял, практически похороненный под двенадцатидюймовыми завалами документов, стол из золоченой бронзы, когда-то принадлежавший ирландской писательнице леди Грегори. Вокруг на стенах висели картины Энн Йейтс – дочери Уильяма Батлера Йейтса – и эскизы Джека Б. Йейтса, его брата. И это не говоря уже о библиотечной лесенке, когда-то служившей леди Грегори в ее доме в Кул-Парке в округе Голуэй на западном побережье Ирландии. Рядом дружелюбно слонялся огромный слюнявый дог по кличке Данте, которому время от времени подкидывали безопасные для собак шоколадки из пятилитрового контейнера «Таппервейр», а на всех доступных поверхностях тянулись к потолку кипы книг или бумаг. Это был мир, где творческий беспорядок и интеллектуальная богемность сочетались с рафинированными английскими манерами самой высокой пробы – где виски отмерялся в пальцах, а на столе у входной двери лежала гостевая книга.
Когда моя встреча с Колином затянулась и мне предложили остаться на ужин, я позвонил своей девушке, чтобы ее предупредить.
– Что это сейчас был за звук? – спросила она.
– Вроде бы… гонг к ужину? – ответил я.
Это в самом деле был гонг.
Питер Бендер, к которому послали Терри, был, по его словам, «красавцем» – заядлым курильщиком в матовых очках, говорившим с сильным немецким акцентом. (Позже он возьмет девичью фамилию своей матери-немки и станет Питером Бендером ван Дуреном.) Колин Смайт, его бизнес-партнер, был высоким, утонченным выпускником Тринити-колледжа с тихим голосом – уже тогда воплощение аристократичного джентльмена-ученого. Оба были ненамного старше Терри, но ему так точно не показалось: такие успешные и начитанные интеллектуалы могли бы напугать двадцатилетнего журналиста, если бы Терри имел привычку пугаться. Можно с уверенностью сказать, что интересов Питера и Колина хватило бы на отдельную книгу: ирландская литература начала двадцатого века (специальность Колина), римско-католическая церковь (специальность Питера), геральдика, образование, научная фантастика, фэнтези, фольклор, кулинария, ловля форели, паранормальные явления, НЛО, детская литература… и это еще не все. В каталоге, эклектичностью которого так гордились в Colin Smythe Limited, встречались