помни, ты — это не она. Я отпустил тебя туда, чтобы ты помогла матери, выбрала вещи, которые хочешь оставить, сказала ей, что́ можно выбросить, а потом вернулась домой.
Судя по всему, Пьетро припарковался, чтобы поговорить со мной. Я представила себе, как он держит руки на рулевом колесе, а мой голос из динамика разносится по салону.
— Ида, пойми, ты и твоя мать — не один и тот же человек. Я скоро приеду к тебе. Сегодня и завтра не могу, коллегу подменяю. Послезавтра уже скоро.
Голос мужа ласкал мои волосы, разглаживал морщины на шее, шелестел на затылке. Я завершила разговор, покрутила телефон в руках и поблагодарила технологическое чудо, которое позволило мне соприкоснуться с другим человеком, находящимся за сотни километров от меня, получить желанную поддержку и поднять настроение. Достав из шкафа старые легкие джинсы и белую майку в рубчик, какие носят рабочие, я оделась и вышла из комнаты.
Фонари на террасе
Счастья нет, но есть счастливые моменты. Мысленно продолжая слышать теплый голос мужа, я поднялась на террасу узнать, сумею ли воспользоваться другим шансом, который мне выпадал.
Никос с отцом хлопотали на раскаленной террасе. Действовали они споро, время от времени перекрикиваясь на смеси диалекта и всем привычного итальянского. Стоило мне появиться, они перестали разговаривать, но не работать, и никто из них не посмотрел на меня. Я подошла к Никосу, который колдовал над основанием под фонарный столбик. Мама захотела, чтобы вдоль края террасы поставили восемь фонарей. «Если не продам дом сразу, может, буду закатывать по ночам вечеринки», — прокомментировала она свое желание. Я ничего не сказала, а сама подумала: «Даже если мама никогда не продаст дом, даже если я буду приезжать сюда чаще, мы все равно не станем устраивать вечеринки на террасе, потому что мы ничего не делаем вместе и потому что летние вечеринки — самое тоскливое, что только можно вообразить».
Как-то раз одноклассник пригласил меня и Сару на день рождения. Дело было незадолго до злополучной поездки на пляж Сциллы. Сара тогда уже встречалась с Фабио, но не позвала его с собой. Мы нашли нужный дом, позвонили в дверь и поднялись в роскошную квартиру с просторной гостиной, великолепными люстрами и множеством хрустальных безделушек в стенных нишах. На столе стояли подносы с мессинской фокаччей с помидорами, цикорием, сыром и анчоусами и кувшины с охлажденным пивом. Народу собралось мало, большинство наших уже уехали со своими семьями в загородные дома на побережье. Мы ели, пили и болтали, как вдруг мать именинника вбежала в гостиную и с тревогой спросила, все ли у нас благополучно. Мы закивали, недоумевая, что могло ее так напугать, и она рассказала, что в одну из квартир этажом выше хотел залезть вор. Он собирался проникнуть в дом через окно, но провалился в световой колодец, получил смертельную травму и мгновенно скончался. Дама добавила дрожащим голосом, что приехала скорая помощь, которая сейчас увезет тело. Сообщив нам новости, она вышла за дверь и закрыла ее, будто пытаясь защитить нас. Несколько секунд в гостиной царило молчание, затем гул голосов возобновился. Одна я не нашла в себе сил веселиться дальше и убежала на балкон. Встав у парапета, обвела долгим взглядом улицу, темную, несмотря на огни кораблей в порту, и прерывисто вздохнула, чувствуя несказанную печаль. Постояла так и вернулась в гостиную. Тоска прошла или, может быть, преобразовалась во что-то другое.
Никос по-прежнему возился с основанием под будущий фонарь. Сделав паузу, парень вопросительно уставился на меня.
— Идем? — сказала я.
— Пока занят. Работаю.
— Идем, — повторила я, — для работы сейчас слишком жарко.
Синьор Де Сальво тоже остановился и недоуменно взглянул на меня.
— Зову Никоса на прогулку, — произнесла я громко, стараясь придать лицу дружелюбное выражение.
— Простите, синьора, но без сына я не смогу закончить сборку фонарей, и моя работа застопорится.
— Поверьте, мы никогда не будем их зажигать. Никто не станет закатывать на террасе вечеринок, я тут давно не живу, а мама гостей не приглашает, так что эти фонари нужны нам, как телеге пятое колесо.
— Как бы то ни было, мы должны собрать их сегодня. И, с вашего позволения, вы не можете знать, что будет делать на этой террасе ваша матушка. Дети полагают, будто им известно о родителях все, но они заблуждаются.
«А еще видят то, чего не хотели бы видеть, и потом не могут забыть об этом всю жизнь», — мысленно ответила я и задумалась: интересно, какой видится моя мать другим людям вне контекста ее брака и исчезновения мужа? Кто для них эта дама со стройной фигурой и строгим лицом, такая чувственная в своей суровости? В голову тотчас полезли воспоминания о Скупердяе — так я называла человека, с которым встречалась мама спустя шесть лет после того, как отец от нас ушел. Скупердяй занимался торговлей, и я возненавидела его с первой минуты. Все внимание я сосредоточивала на его недостатках, худшим из которых была жадность. Я терпеть не могла выражение его брюзгливого лица в те минуты, когда он рассчитывался с клиентами, терпеть не могла его манеру все переводить на деньги. Мне было девятнадцать, и мужская скаредность меня ужасала. Перебирая в памяти те дни, я живо представила себе, как мать, когда я уеду, звонит Скупердяю и приглашает его в гости. Они поднимаются на террасу, мать зажигает новые фонари, разливает кофе по чашкам, они вместе усаживаются на качели или под навес, прихлебывают кофеек, вспоминая старые времена, блуждают взглядами по побережью, наблюдают за движением паромов и за небом над Калабрией, которое то затягивается облаками, то проясняется.
— Полно вам, небо не упадет на землю, если вы сделаете перерыв и вернетесь к работе после обеда, — не отставала я от синьора Де Сальво.
Мама встречалась со Скупердяем несколько месяцев, и все это время я, как могла, портила ему жизнь. Когда они приезжали забрать меня с лекций в университете или подвозили куда-нибудь на нашей машине — нашей, принадлежавшей мне и матери, — я злилась оттого, что Скупердяй разрушает привычные мне треугольники — мать, отец и я, мать, дом и я, мать, машина и я. Было важно не допустить появления новых треугольников и уж тем более образования четырехугольников. Зачем этот мерзкий Скупердяй лезет в нашу семью, по какому праву занимает переднее сиденье рядом с мамой и вынуждает меня ютиться на заднем? Меня бесило, что каждый раз, когда мне предстояло залезть в подъехавшую за мной машину, Скупердяй открывал дверь, выходил,