— Именно, — подтвердил Чуев. — Вспомни, что мы сделали в молодости, когда нам все это надоело. Я не вижу причины, оправдывающей бездействие сегодняшнего общества. То есть ее нет. А раз так, значит, общество это все устраивает. А раз его все устраивает…
Чуев замолчал в поиске более подходящего выражения. По его лицу было видно, что он знал, что сказать, но это вдруг вылетело у него из головы.
— Если ты женщина, сиди и грызи кость, — сказал Костя и отправил в рот ломтик сыра. Дядя Юра посмотрел на него.
— Что?.. — спросил Костя, перестав жевать, и чуть улыбнулся. — Старая чукотская поговорка.
— Да, — сказал Чуев, оставив надежду вспомнить свою мысль. — Суть именно та. Хочешь что-то изменить, так хотя бы попробуй. А если ты даже и не пытаешься, наверное, тебя все устраивает.
А я не собираюсь делать кого бы то ни было счастливым насильно. И вам не советую.
Сказав это, Чуев поднял стакан, приветствуя собеседников, и сделал глоток. Все сделали то же самое.
В дверь постучали. Лобачевский протянул руку к бутылке, Картошкин начал сворачивать газету с закуской.
— Это я, Моисей, — послышалось из-за двери.
Все угадали голос Михалыча и вернули все на прежнее место. Чуев поднялся со стула и быстро пошел к двери. Михалыч работал в газете плотником, слесарем, электриком, но для хороших людей оказывал еще одну маленькую, но очень важную услугу.
— Ну как? — спросил Чуев, выйдя в коридор и прикрыв за собой дверь.
— Держи, — ответил Михалыч.
— Сколько?
— Пока как всегда. В следующий раз на треть дороже.
— Завтра рассчитаемся.
Михалыч ушел, а Чуев вернулся в свой кабинет. Он просто светился от счастья.
— Вот тебе загадка для твоей диссертации, — сказал Картошкин, повернувшись к Лобачевскому. — Живет человек в желтом секторе, имеет карточку второго уровня и все, что в связи с этим полагается. А купив на черном рынке красную карточку, радуется как ребенок.
— Ну так!.. — сказал Чуев. — Я ее месяц ждал. Ну что, диссидент, составишь вечером компанию? — спросил он Костю. — А то что-то ты загрустил последнее время. Я тебе кое-что покажу. Отдохнем по полной программе. Ну как, едем?
— Куда? — спросил Костя, хотя был заранее согласен. Воодушевление дяди Юры его по крайней мере заинтриговало.
— К блядям… — ответил Лобачевский.
Чуев посмотрел на него укоризненно и, склонив голову набок, спокойно сказал:
— Вот ведь, Николай Алексеевич. Два высших образования у тебя, пятьдесят шесть лет прожил, про общественный строй докторскую написал, правда, защищаться не рискнул. А простой истины не знаешь. Проституция — это профессия, а блядство — это образ жизни.
— И мысли, — добавил Картошкин.
— И мысли, — подтвердил Чуев.
— Напротив газеты есть великолепный комбинат сексуального обслуживания, — сказал Зубков. — Чем тебя не устраивают проститутки в желтом секторе?
— Своими постными рожами. Задору в них нет. А цена запредельная. И правила поведения меня тоже не устраивают. Я не пионер в Музее Ленина.
— Цена, согласен, высоковата, — согласился Костя, — а вот насчет рож и задору… недалеко от твоего дома есть одно заведеньице… Накинь малость — они забудут про параграф сохранения семьи, и ты получишь по полной программе.
— Еще не хватало проститутке взятку давать, — возмутился дядя Юра. — Знаю я, о чем ты говоришь… шик там есть. И лоск… аж кровь в жилах стынет. Но там, куда я тебя отведу, она у тебя закипит. Ближе надо быть к народу, к традициям.
Костя не стал спорить о преимуществах и недостатках местных борделей. На вкус и цвет товарищей нет. И к чему спорить, все равно вечером все разъяснится. Решено было встретиться у дяди Юры в восемь.
Допив вино, все пошли в столовую. После обеда Зубков зашел к секретарю, взял открытое письмо Гуньдяева и поехал домой писать статью. Включив дома компьютер, Костя первым делом, как обычно, проверил, нет ли новой информации о Лене. Новостей не было. Зубков без настроения прочитал открытое письмо и за полтора часа написал статью. Сделав всю работу по дому, Костя легко поужинал и в назначенное время появился у дяди Юры. Чуев был уже одет, и через пять минут они вышли из подъезда.
— Привет, — сказала Наташа, столкнувшись с Костей нос к носу в дверях подъезда.
— Привет, — улыбнулся в ответ Костя.
— Куда это вы собрались?
— На экскурсию, — ответил дядя Юра и легонько подтолкнул Костю в спину.
Наташа еще раз улыбнулась и, пожелав приятных впечатлений, вошла в подъезд. Костя с дядей Юрой сели в машину и выехали со двора. По дороге дядя Юра расспрашивал Костю, как ему работается на новом месте, как вообще жизнь, как продвигаются отношения с Наташей. Костя отвечал односложно. Что все нормально, работа как работа, а главный редактор везде главный.
С Наташей же все несколько хуже, чем ему хотелось бы, но в последнее время наметился прогресс.
Еще не доехав до увеселительного заведения, Зубков услышал музыку, доносившуюся из распахнутых дверей под неоновой вывеской «Кабак». Среди откровенного автохлама и недорогих машин красного сектора Костя заметил два БМВ и один дорогой «Мерседес». Очевидно, не одни они приехали сюда с купленной красной карточкой. Зубков поставил машину на стоянку и следом за Чуевым вошел внутрь заведения. На входе два амбала проверили протянутую Чуевым красную карточку и только после этого пропустили посетителей внутрь.
Именно так и представлял себе Зубков провинциальный кабак конца восемнадцатого — начала девятнадцатого века. В сизой пелене табачного дыма, сгущавшегося под потолком, витал стойкий дух винного перегара. Три дородные красотки, стоя на большом дубовом столе, лихо отплясывали канкан под одобрительные аплодисменты и свист сидящих за тем же столом посетителей. Еще одна красотка на небольшой низкой сцене ловко перебирала ножками в такт простенькому мотивчику, размахивая направо и налево складками широкой юбки.
Навстречу Зубкову и Чуеву выкатилась пухленькая тетка лет сорока, с боевой раскраской на лице и в достаточно откровенном сарафане. Она именно выкатилась, потому что ее очертания имели почти правильной формы шар.
— Знакомься, — сказал дядя Юра, пытаясь перекричать оркестр. — Это Алла Шухер.
— Ух ты мой сладенький, — кровожадно простонала Алла, вытянула губки дудочкой и двинулась на Костю, выставив вперед пухленькие ручонки с растопыренными пальцами.
— Предпочитаю воздушные поцелуи, — мгновенно среагировал Костя и приставил большим пальцем к переносице правую кисть с плотно сжатыми пальцами, как будто ему пытались выколоть глаза.
Но это ему не помогло. Алла знала свое дело. Она шлепнула пухлой ладошкой по Костиной руке и впилась в его уста. Костя пробовал сопротивляться, но у него ничего не получилось. Алла отпустила Зубкова, лишь когда он почувствовал, что теряет сознание от нехватки кислорода.
— Представь меня своему другу, — аристократично сказала Алла, глубоко вздохнув и облизав губы.
— Константин, — улыбнулся дядя Юра. — А это Алла. Она здесь за главного по части отдельных кабинетов.
— Интересный мужчина, — сказала Алла, просканировав Костю взглядом от пяток и до макушки.
— Нам бы столик где потише, — сказал дядя Юра. — Два по сто, чего-нибудь закусить и пару номеров почище… Стелла сегодня работает?
— Конечно, — улыбнулась Алла.
— Свободна?
— Для тебя она всегда свободна, — продолжала улыбаться Алла и перевела взгляд на Костю. — А твоему другу?..
Алла протянула к Зубкову руку, взялась за пуговицу на его рубахе и чуть высунула кончик язычка. Мороз прошел по спине Зубкова.
— А моему другу Машеньку, — сказал Чуев и добавил Косте: — Образование восемь классов и ПТУ, но мозги… профессорские. И из себя богиня. А уж вытворяет что…
— Пойдемте провожу вас к столику, — сказала Алла и покатилась между стульями, показывая дорогу.
Девчонки закончили танец, с визгом спрыгнули со стола и приземлились на крепкие мужские руки. Оркестр взял тайм-аут. Посетители свистели, хлопали в ладоши и просто толкались в проходах, обнимая продажных женщин, которые то и дело хохотали с переходом на визг. Алла катилась, словно шар в лузу, расчищая проход. Возле свободного стола она остановилась и жестом руки пригласила гостей присесть. Чуев и Зубков сели на деревянные стулья с высокими спинками.
— Я не прощаюсь, — томно сказала Алла и, подмигнув Косте, удалилась.
Оркестр ударил по струнам, клавишам и в барабаны. Громкая музыка ударила по ушам, и желающие потанцевать высыпали на пятачок перед сценой. Невыразительная официантка принесла графинчик с водкой, две рюмки, два салата из свежих помидоров и огурцов, два антрекота и блюдце с четырьмя кусочками черного хлеба. Чуев расплатился красной карточкой, и официантка ушла.