выжечь из себя эти воспоминания, не догадываясь, как они вообще стали частью неё, как попали внутрь, кто открыл им дверь.
Глен распахивает дверцу маленького шкафчика, что прямо перед ним, и достает оттуда золотистую коробочку с духами. В другой руке зажат пузырек с белой, мутной жидкостью, и уже спустя несколько мгновений она оказывается смешана с парфюмом. Он усмехается, вновь смотрит на свое отражение и подмигивает себе, будто выполнил миссию века. Будто совершил пакость, за которую получит премию, долгожданный приз.
Воспоминание резко сменяется на следующее: шумная вечеринка, много гостей в строгих костюмах, в шикарных платьях, и вот он, Ноа, так близко, что можно дотронуться рукой. Но Глен уходит прочь, приближаясь к девушке с длинными каштановыми волосами, и протягивает в ее изящную ладонь тот самый золотистый флакончик.
— Сделай все так, как я сказал, — говорит знакомый голос, который Тина слышала уже не единожды.
Девушка кивает и хищно улыбается, хоть и не похожа на волка. Она похожа на самую настоящую мегеру, не хватает только змей вместо локонов. Тина чувствует отвращение. Тина чувствует злость, потому что ощущает где — то на подсознательном уровне, что они оба опасны — опасны для Тины. Ей хочется сжаться в комок, выпрыгнуть из собственных мыслей; ей хочется сбежать… или закричать. И она кричит. Наяву».
Ноа прибегает в мгновение ока, подхватывает Тину под мышки и ставит на ноги, чтобы следом уложить на расправленную ко сну кровать. Он хлопает Тину по щекам, пока она орет — просто орет и зовет на помощь, просит вытащить это из её головы.
— Пожалуйста, — уже шепотом, с испуганным взглядом, что наполнен слезами. — Ноа, пожалуйста, убери это из меня. Выгони, выцарапай, сделай хоть что — нибудь, иначе я покончу с собой, лишь бы только не видеть его больше.
— Кого выгнать? О ком ты говоришь? — Ноа не совсем понимает услышанную просьбу, произнесенную будто бы в жарком бреду. — Ты можешь объяснить?
— Он ненавидит меня. Он мне смерти желает, Ноа, — Тина всхлипывает, задыхаясь от слез. — Глен очень опасен, я не хочу его в своей голове, — Тина закрывает глаза и растирает лицо ладонями, чуть успокаиваясь. — Вытащи из меня это дерьмо, вы ведь умеете, я знаю. Ваши когти, они…
Ноа осторожно присаживается рядом.
— Глен? — переспрашивает тот, не веря своим ушам. — При чем здесь Глен и твои воспоминания? Тобой зани… — он затыкается на полуслове, — неважно.
— Это не мои воспоминания, а его. Я будто бы вижу глазами Глена, чувствую все то, что чувствует он. И это чистая ненависть, Ноа, это, блядь, самая отвратительная ненависть, которую я когда — либо испытывала, — Тина переводит дыхание, окончательно приходя в норму. Открывает глаза, смотрит на Ноа внимательно, выжидающе. — Я ему мешаю в чем — то, кажется, я мешаю ему жить или угрожаю, не могу до конца понять эти чувства. Господи, да что я могла такого сделать?
— Ничего, Тина, ничего…
Ноа очень задумчив, глубоко погрузился в размышления, его будто здесь нет. Он хмурится, поджимает губы, а затем срывается с места и крутится по сторонам, видимо в поисках одежды — ведь из душа выскочил в одном полотенце, повязанном на бедрах.
— Ложись спать, — обозленным голосом приказывает Ноа, открывая гардеробный шкаф и доставая оттуда футболку. — Я скоро вернусь.
— Нет, нет — нет — нет. Ты не оставишь меня здесь одну, даже не думай об этом, — Тина подскакивает с постели, не понимая, куда вообще сорвался Ноа в одиннадцать часов вечера, да еще и с гневом, что отражается в алой радужке глаз. — И вообще, ты должен сделать то, о чем я просила. Вы умеете, я знаю о ваших волшебных когтях.
— Кстати, о когтях, — Ноа прекращает свои сборы и подозрительно сощуривается, смотря на неё поистине волчьим взглядом. — Чем ты тут занималась и почему полезла в шкатулку? Это принадлежит моей погибшей матери, кто разрешал тебе шариться в моих вещах?
— Еще недавно ты утверждал, что здесь всё «наше», — она очерчивает в воздухе кавычки, — быстро же ты меняешь мнение на мой счет.
Тина даже не задумывается о своих словах, точно так же, как и не задумывается над тем, права ли она в этой ситуации или же нет. Просто защитная реакция и способ задержать его дома, чтобы вымолить эту гребаную просьбу и лишиться чужих воспоминаний.
— Сделай это, Ноа, пожалуйста. Не заставляй меня умолять, — она подходит ближе, тыкая пальцем Ноа в грудь. — Если не сделаешь ты, я найду того, кто выполнит мою просьбу. Или сдохну… Да, пожалуй, так будет даже лучше. Не будет вокруг этой гребаной лжи и твоего молчания.
— Молчания? Я и так сказал тебе слишком много, а эта процедура, между прочим, требует тщательной подготовки.
Тина хватает его руку, сжимает ладонь и подносит пальцы к своим шейным позвонкам, надавливая на косточки с яростью, с показным раздражением.
— Что здесь сложного? Просто, нахрен, засунь мне под кожу свои когти и вытащи эти долбаные воспоминания! — голос переходит на крик, потому что нервы на пределе, потому что больше нет сил терпеть ненавистного человека в своей голове. — Как они вообще там очутились?
— Это не моя вина, поверь, — Ноа выдергивает свою руку, будто в отвращении. — У всех решений есть свои последствия, и это — одно из них.
Между ними повисает недолгое молчание.
— Снова секреты, — качает головой, поджимает губы. — Снова ваши загадки, ходьба вокруг да около, осторожные фразочки. Как же заебало.
Тина делает глубокий вдох, обходит Ноа стороной и направляется в прихожую. Там она снимает с вешалки спортивную толстовку, которая немного великовата в плечах, обувает кроссовки на босую ногу, тоже принадлежащие Ноа, но подходящие по размеру, и оборачивается на слышимые за спиной шаги.
— Я всё верну, — короткое напутствие перед тем, как открыть дверь. — Спасибо за гостеприимство.
— Ты никуда не пойдешь Только не в этот раз, — голос Ноа надрывается на последней фразе. — Я тебя не отпущу.
— Я просто хочу побыть одна, — Тина вновь отворачивается, чтобы не показывать слезы, выступившие от беспомощности. — Останусь в пустой комнате и поболтаю с этим чудовищем в моей голове, — она усмехается надрывно. — Хоть он мне не врет.
— Хорошо, я сделаю это. Слышишь? — Ноа сокращает расстояние между ними и кладет ладонь ей на плечо. — Если тебе от этого станет легче, то я согласен. Но будет больно. У меня нет нужных препаратов для…
— Неважно, — она оборачивается. — Я потерплю, поверь, и не такое выдерживала.
Ноа кивает в ответ, разворачивается и проходит вглубь гостиной, чтобы оказаться на кухне. Он